Опять ночь. Опять везде темно,жутко темно. Нет,не в доме,не на улице где-нибудь. В глазах опять до ужаса все чернеет,или белеет наоборот. Какие-то белые точки и крики мешают сконцентрироваться на Леше,что в очередной раз хрипло кричит на возлюбленного и упрекает в содеянном.
— да ты зависим уже от этой хуйни блять,дань!я просил тебя не прикасаться к ним больше,ты слышишь меня?, — срывается Майсак на Даню,что уже сидит весь зарëванный в слезах. Тот и понять ничего не может, все зашло слишком далеко. Не первый раз он лежит в полусознании и всхлипывает,
почти задыхаясь от истерики и накопившихся слез. Не первый раз он закидывается до слабого передоза, что доставляет ему только кайф. Не первый раз он ищет закладки,что оставили их ему знакомые. Не первый раз эта хуйня уже происходит,
серьёзно.
— вставай с пола.пойдём,
умоешься,–блондин тянет того за локоть и помогает шатену встать на ноги. Даня лишь шатается будто пьяный и хватается за голову, что гудит и до жути болит, как и тело собственно.
Лëша придерживает мальчишку за талию и ведет к ванной, где не отпуская, наблюдает за действиями младшего. Тот умывает заплаканное, опухшее от слез лицо и шмыгает носом, руки все так же дрожат, колени сводит в сильных судорогах.
—ты не понимаешь по хорошему,да? хорошо, давай так. Либо ты перестаëшь употреблять эту дрянь, либо мы расстаемся.
Что-то смешалось внутри. Эта мерзость, пустота, очень некомфортно как-то, не по себе. Сердце начало колоть от боли. Разве любимый человек может сказать такое? Это чувство, чувство выбора,
неопределённости, все сложно. Надо решить быстро и сейчас. Никак, ну блять. Без этих наркотиков и дня Даня прожить не может, что говорить о том, чтобы убрать их навсегда из жизни, насовсем. Всегда будет неприятно, страшно, жутко без них, особенно при людях. Все смотрят на тебя, смотрят со зловещим взглядом, страшно смотрят, не прекращая.
