—я.. я не могу.., — дрожит опять младший и бубнит себе что-то под нос, пытаясь собраться с мыслями в голове. Пытаясь собрать этот весь туман внутри,клубок ниток, который запутался, и развязать его ну очень сложно, невыносимо. А возможно вообще?
—хорошо, я понял тебя, — холодно проговаривает Майсак и отпускает того, уходя в их общую спальню.
—нет, пожалуйста..,—хнычет тот и пытается устоять на месте, все кружится. Везде летают белые точки, черные. Смазано, размыто. Даня опять хочет остановить старшего, чтобы тот остался рядом. Когда-нибудь он перестанет так сильно привязываться к людям.
Блондин лишь игнорирует того, отвязывается от прилипшего к нему Подолянчика, что весь уже изнывает и трясëтся, словно мокрый котенок под дождём.
—как успокоишься, придёшь, —проговаривает холодно опять Лëша и с громким хлопком закрывает за собой дверь в уборную, где и сидел младший.
—пожалуйста.., — последнее, что услышал Майсак от шатена, и двинулся к себе в комнату.
Прошёл час, два. Даня затих. Не то, чтобы это было прям так и страшно. Но блять. Два часа, ни звука, ни писка, ничего. Даже всхлипы не были слышны. Настораживает, сука. Лëша подходит к двери, открывает. Даня тихо спит. Спит, съежившись клубочком и поджав ноги под себя. Щеки опухли, синяки под глазами стали только больше и заметнее. Подолянчик весь расстрепанный, точно домовенок, щеки лишь краснеют больше, пока руки не перестают трястись и дрожать.
—сук.. дань, вставай, пожалуйста,—нервно трепещет Майсак и пытается поднять того на руки. И это получается, блять, наконец. Блондин чуть ли не ревет на месте. Он жив вообще? А вдруг нет? А вдруг он действительно выбрал наркотики?
