Торин Дубощит

2

Расскажи, как у тебя появился Бронированный медведь, — попросил Фили, оборачиваясь на идущую позади всех Дарси. Точнее, шел Армитог — Дарси лежала у него на спине, перехваченная ремнем. Бильбо весь этот час пути косился на медведя, прикидывая, а не слишком ли узка горная дорога для такого большого зверя? Но медведь шел уверенно и спокойно, и Дарси, заметив метания хоббита, сказала, что никто не стоит так крепко на земле лапами, как Бронированные медведи.  Услышав вопрос племянника Торина, Эсироу расстегнула ремень и так же ловко села в седле. Бэггинс не уставал поражаться тому, как беззаботно и легко она выполняет разные трюки, сидя на медведе, который шел по горной тропе над тысячеметровой пропастью, а может — дальше больше.

Много троп в Туманных Горах и много перевалов – однако тропы эти большей частью обрываются и ведут в никуда, а то и куда похуже; большинство же перевалов смертельно опасны, и там на каждом шагу путника подстерегают нехорошие твари. Тем не менее гномы и хоббит шли вперед и вперед, твердо придерживаясь единственно верной тропы. С тех пор как они покинули Дом Элронда, прошло уже несколько часов, и гостеприимная долина Ривенделл осталась позади, а путники поднимались все выше, выше и выше... Трудная, опасная тропа! Извилистый, пустынный, бесконечный путь! Далеко внизу расстилались покинутые ими земли.  — В людской город, в котором я жила как-то приехали бродячие циркачи, — сказал Дарси, ложась на медведя теперь на живот. — У них был старый медведь, которого они считали ни на что негодным, и молодой медвежонок, который тоже ничего не умел. Видимо, им надоело в какой-то момент возиться с мешающими зверями, — тут Дарси хмыкнула. Бильбо видел, что почти все гномы слушают ее с интересом. — Эти идиоты даже не представляли, что они продают. Я выкупила Армитога и его дедушку почти за бесценок. Старый медведь почил где-то через два года, но хотя бы прожил последние года спокойно, да, moedertaal («родной»)? — на этих словах гномка похлопала медведя по броне, закрывающей шею и тот издал какой-то довольный, глубокий рык.   — А что случилось с броней? — спросил Оин, не оборачиваясь.   — О, я не собиралась делать ее для Армитога, — пожала плечами Дарси. — Хотела выпустить его на свободу, чтобы он жил со своими, — тут Армитог как-то насмешливо мотнул головой и ткнулся холодным черным носом в свисающую с его шею руку Эсироу. — Но когда планы поменялись, делать ее пришлось очень быстро. Результат мне понравился, — она постучала кулаком по доспехам зверя. — И как-то отдала на хранение одному человеку, а тот решил, что может меня обмануть, — Эсироу насмешливо фыркнула. — Люди те еще любители наживы, хуже гномов порой. Он заявил, что любая услуга должна оплачиваться и потребовал деньги за возвращения брони.  «Я тебе сразу сказал, что человек он ненадежный — глаза у него мутные были», — сообщил Армитог. Дарси потрепала его по уху.  — Я сделала вид, что действительно зарабатываю деньги на броню, но тут появился Гэндальф и пришлось ее красть, после чего мы быстро сделали ноги, — медведь показательно фыркнул. — И лапы. Мы вместе сделали оттуда ноги и лапы.   Бильбо смотрел на наездницу почти восхищенно. Гномы, даже если и вызвали у него какое-то уважение, все еще не внушали доверия, скорее создавалась мысль, что они ждали того, чтобы он остался в Ривенделле. Дарси же была более приветливой, как уже думал Бэггинс, и не считала его слабым звеном. Хотя, Бильбо видел по глазам, не понимала того, почему он скучает по дому. Если Торин и его гномы шли, желая вернуть себе Эребор, а Бильбо пошел, потому что в нем взыграла кровь Тука, и он подписал договор, то Дарси вела себя как случайно присоединившаяся к походу девица, которая уйдет, когда достигнет своей цели.  «Надо было тебе пойти по низу, — сказала Дарси. — Тут слишком узкая тропа».  «Пока все идет хорошо, — отрицательно мотнул головой Армитог. — Я в порядке. И с этими я тебя не оставлю, Эсироу».  «Эти — мои друзья. Чего они тебе так не нравятся?» — возмутилась Дарси. Медведь ей не ответил, но его красноречивый взгляд скользнул по идущему вторым Торину — Балин шел первым, как и приказал его король.  В какой-то момент Бильбо, который старался идти рядом с Дарси и ее медведем, тяжело вздохнул, и Эсироу лениво приоткрыла глаза.   — Ты можешь поехать вместе со мной Бильбо, — шепотом предложила она, но хоббит ее услышал. Гномка обращалась к нему то на «ты», то на «вы», хотя Бэггинс вспомнил, как в пылу погони крикнул, что девушка может звать его просто Бильбо.  — О, нет, спасибо, благодарю, — хоббит слабо улыбнулся. — Я просто...  Бильбо знал, что где-то там, далеко-далеко на Западе, за голубоватой белесой дымкой, осталось его родной Шир и уютная нора, где все было так славно – и никаких тебе опасностей... Бильбо поежился. Холодать стало... Поднялся ледяной ветер.  — Скучаете по дому? — понимающе спросила Дарси. Пока дорога была без каких-либо происшествий, и девушка периодически дремала, или просто лежала с закрытыми глазами. Шкура ее медведя была светло-каштановая, хотя еще утром в поход отправлялся белый медведь.   Бильбо, не желая отвечать вслух, кивнул. Дарси слабо улыбнулась ему.  — А ты? — внезапно спросил хоббит. Эсироу непонимающе приподняла бровь. — Ты по чему-нибудь скучаешь?  — Нет, — Дарси мотнула головой и выпрямилась. — Я ничего не ищу и ни по чему не скучаю, мистер Бэггинс. Я просто живу.  На этом разговор был окончен, и Бильбо не решался начать его снова.  Яркое солнце палило снега, вниз по склонам то и дело скатывались огромные камни – и хорошо еще, если они проносились между путниками, которые длинной цепочкой растянулись по тропе, но иной раз валун пролетал прямо над головой, что и вовсе грозило крупными неприятностями. Ночевки были холодными и неуютными; ни о каких удобствах в горах не могло быть и речи, не говоря уже о песнях и даже громких разговорах, так как эхо здесь было каким-то недобрым, – казалось, горы не желали, чтобы безмолвие их нарушало что-либо, кроме шума воды, завывания ветра и грохота камней.  Бильбо во время таких ночевок иногда оказывалась слишком близко к Армитогу и его хозяйке. Дарси уютно сворачивалась в лапах медведя и, кажется, совсем не страдала от холода. Но так только казался. Когда хоббит уснул рядом с ними, прижимаясь к удивительно теплому, но снова побелевшему медведю, то услышал, как дрожит от холода Дарси.   «А внизу лето в самом разгаре, — думал Бильбо, тяжело вздыхая. — Сено, поди, давно уже косят, пикники устраивают... Если так и дальше пойдет, то, пока мы перевалим через эти горы, у нас небось урожай соберут, и ежевика поспеет...»  С едой тоже было плохо. Понимая, что полноценной подпитки ждать придется не скоро, приходилось есть гораздо меньше. И хотя Бильбо замечал, как четко Торин следит за тем, чтобы Эсироу съедала свою порцию, хоббит так же видел, как гномка исхитряется кормить своего питомца. Иногда по вечерам, когда большинство гномов уже спали, она выходила и, как видел Бильбо, возвращалась с несколькими птицами. Иногда Армитог сам уходил, и приносил хозяйке мясо, которое, к его, кажется, большому сожалению, делили на всех. Но энергию Эсироу это ничуть не уменьшало, и она продолжала быть более позитивной настроенной, хотя тяжелые условия влияли на гномов.   Гроза застала их на узком карнизе, который обрывался в бездонную пропасть. Бедному медведю пришлось встать на задние лапы и идти, цепляясь когтями за выступы скал. Его раздраженное рычание заглушала бушующая гроза.  — Осторожно! — кричал Торин, стараясь перекрыть своим голосом природное волнение. Это получалось у него с переменным успехом, что немало удивляло вымокшего и дрожащего как осиновый лист, хоббита. — Держитесь!  «Если он продолжит командовать...» — зарычало в голове у Дарси.  «Ой, замолчи!» — резко ответила девушка, которая шла вслед за медведем и стучала зубами от холода.