О Свете Дня.

Глава 15

      Драко допивал чашку кофе, когда ему на плечо приземлился его филин, Кэликс. Вытянув руку, слизеринец вынул письмо из клюва цвета сланца и провел несколькими пальцами по пятнистым перьям на груди. Драко узнал изящный почерк матери на толстом конверте, и внутри поселился страх, волнуя горький кофе в пустом желудке.

      — Кэл… — он поднял кусок колбасы, и филин наклонился, жадно хватая его. Нарцисса подарила ему Кэликса перед первым курсом Хогвартса, сказав, что ему нужна собственная сова, чтобы он мог писать ей, когда захочет. В настоящее время он отправлял письма слишком редко и даже не взял Кэликса с собой в школу в этом семестре.

      Легкий вес совы испарился с его плеча, когда Кэликс поднялся в воздух, бесшумно взмахнув большими крыльями, а затем вылетел из одного из высоких окон. Драко смотрел, как он исчезает в струящемся солнечном свете. На секунду он позавидовал своему филину и тому, как легко он мог скрыться — просто взметнуть в небо и оставить всё позади.

      Скоро он сделает то же самое. После выполнения задачи Драко планировал сбежать из школы через Исчезательный шкаф. Ему было всё равно, что он, возможно, больше не увидит своих однокурсников или не закончит седьмой курс. Что значил свиток пергамента со словами о квалификации по сравнению с вечной клятвой, которая была клеймом выжжена на его коже?

      За убийство директора — хотя сама мысль об этом его тревожила, выбивая из-под ног землю, — у него будет слава, его будут почитать превыше всех остальных. И внутри, подняв головы, встрепенулись амбиции, пробуя высунутым языком скорое величие.

      Но как только он сбежит, возвратиться он уже не сможет, а это означало конец его связи с Грейнджер. Смерть Дамблдора не только запустит цепь событий, которые приведут к началу войны, но и она его за это возненавидит. А ещё возненавидит себя за всё, что между ними случилось.

      Что бы она сделала, если бы увидела метку на его предплечье? Мерлин, когда ее руки лежали у него на груди, а нежная кожа ласкала его лицо, это было всё равно что стоять под палящим летним солнцем. Она зажигала его изнутри, и ему хотелось почувствовать больше. Хотелось почувствовать ее кожу на своей, прижимающуюся к нему грудь, скользящие по его спине руки и впивающиеся в нее ногти.

      Но это было невозможно. Он не мог скрыть метку. Чары сокрытия на нее не действовали, и она была расположена в таком месте, которое невозможно прикрыть, если он снимет рубашку. Тем не менее, темная метка не мешала ему желать раздеть и себя, и ее, только чтобы прижаться кожа к коже и предаться своему любимому преступному удовольствию.