Я погружаюсь в туман

Глава 21. Правда

Свежий зимний воздух стал вязким и тягучим. Рита дышала ускоренно и слишком тяжело пока наблюдала за тем, как он поудобнее облокачивается на кованую ограду и достаёт вейп из кармана куртки.

— Всё началось в мой первый день в этой гимназии, — сказал Стас, затягиваясь и выпуская облако мятного пара. — Именно в тот день я встретил её.

Вспоминать об этом сейчас — всё равно что думать о далёком летнем вечере у поросшего густыми, изумрудными травами берега реки: образ чуть побледнел, но чувства такие же пьянящие и яркие, как прежде. Наверное, глупо даже сейчас, спустя месяцы, видеть в той промокшей до нитки Лилие Оленберг что-то невообразимо трогательное и чувственное, но Стас не мог насильно исказить собственную память — даже с потёками косметики на лице и слипшимися от дождевой воды волосами в его воображении Лиля из прошлого осталась нежным созданием. Время не смогло переписать этот факт.

— Я столкнулся с ней под ливнем, прямо посреди улицы. Забавно, тогда Оленберг показалась мне просто обычной девушкой. Я подумал, что она немного странная: настроение от холодности до веселья меняется как по щелчку, но именно это в ней и показалось мне милым. Тогда я ещё не знал, что она дочь депутата и самая популярная девушка в гимназии.

Они расстались сразу же как оказались под крышей гимназии. Девятиклассница по имени Лиля очень быстро затерялась среди толпы. Сразу видно — это огромное здание для неё уже как второй дом.

«А для меня?» — беззвучно спросил он себя тогда, прислушиваясь к чувствам и оглядываясь по сторонам. В холле толкались десятки незнакомцев, совершенно разных и в то же время чем-то друг на друга похожих. Они общались, перебрасывались фразами, и голоса их сливались в журчащий шум. Находясь среди них Стас не ощущал тревоги, и, тем не менее, ясно понимал, что он здесь чужой.

После девяти лет проведённых в простой государственной школе, каких по стране сотни и тысячи, он впервый попал в заведение, где никого не знал, и где никто не знал его, и хотя уже спустя неделю ему удалось без особого труда это исправить, Стас всё ещё затруднялся сказать, что обрёл своё место здесь. Да, он наладил отношения с одноклассниками и правильно обозначил свою позицию в их коллективе, а чуть позже вклинился в компанию Юры, Пети и Сени, но всё это было выведено тонким карандашом на тетрадном листе. Стас не понимал, о чём они говорят, не разделял того, что они считали ценным, но, что самое главное, не мог полностью быть собой. Они не знали, кем он был прежде, где жил, кем были его родители, а он не мог честно рассказать им об этом потому что знал: стоит выбиться из выстраиваемого образа богатого парня, и его быстренько запишут в категорию людей второго сорта. Стас не злился на тех, кто так делал. В конце концов, таковы правила любого заведения: не соответствуешь — становишься лишним не только в собственных глазах, но и в чужих. И он бы совсем не заботился об этом, случись нечто такое год или два назад, в старой школе, в старом мире, но теперь просто не мог позволить себе опроститься в мыслях окружающих. Пока о нём никто не знал, пока он был чужим, любое мнение имело свой вес. Пусть временно, месяц-другой, но он обязан им нравиться, вызывать уважение. Ведь ему хотелось изменить свою жизнь, разве нет? Поэтому он и оказался здесь: чтобы попробовать каково это, быть выше многих. Чтобы как можно раньше прощупать и испытать на прочность это общество влиятельных людей и стать одним из них не только по собственному достатку, но и по стилю мысли, по стилю жизни.