Ложь за ложь

Испытание хоккеем

Глава 25

Рук
В океанариуме учли недомогание Лейни и приезд родителей и дали ей неделю отпуска. За исключением спортзала и тренировок на льду, мое время безраздельно принадлежало Лейни, Коди и ее родителям.
Карверы, к своему полному изумлению, воочию убедились, какой расторопной и независимой стала их Лейни. В свою очередь, я посмотрел на их гиперопеку в действии и раз навсегда понял, отчего Лейни сбежала в Чикаго.
Когда она полностью оправилась от гриппа, я задумал хитрый финт, дабы убедить будущую родню, что Лейни не останется без поддержки, даже когда я в отъезде: устроил званый вечер для своих одноклубников с женами и детьми. Теоретически идея казалась блестящей, но на деле вышло малость иначе.
Я стоял между кухней и гостиной, недоумевая, как это почти четыре тысячи квадратных футов жилой площади вдругстали тесными. Гостиная напоминала скорее перевернутый вверх дном магазин игрушек, чем место отдыха взрослых людей.
Лейни и другие молодые мамаши сидели кружком, отгородив часть комнаты настоящим штакетником из детских барьеров регулируемой высоты для тех гостей, кто еще не умеет ходить либо слишком мал, чтобы в одиночку разгуливать по дому, – этакая веселенькая версия детской тюрьмы.
Дети постарше, которые уже не загремят с лестницы и не тащат в рот что попало, играли на заднем дворе (разумеется, в хоккей) с Алексом и Миллером.
На кухне миссис Карвер командовала Лансом и Рэнди, напялившими фартуки и растерянными либо деморализованными настолько, что все указания выполнялись беспрекословно (теперь понятно, откуда у Лейни привычка полновластно распоряжаться среди тарелок и кастрюль).
Вайолет, стоя у отгороженной «детской зоны», оживленно разговаривала с Саймоном и своими подругами. Это могло быть и к добру, и к худу, потомучто все, что у Вайолет на уме, срывается с ее языка без малейшей цензуры.
Коди уже научился переворачиваться, но только в одну сторону, и за десяток перекатов по полу уткнулся в барьер у ног Вайолет и Саймона.
Я взял со стола безалкогольную «Мимозу», состоящую в основном из апельсинового и газированного грейпфрутового соков, бутылку пива из холодильника и подошел к беседующим.
– Алекс влюбился в Робби, едва тот вылез на свет божий, – говорила Вайолет, расширив глаза и подавшись вперед. – Младенцы же чудные на вид, особенно поначалу, правда? Робби вообще походил на инопланетянина – коническая голова и припухшие глаза! Словно перепробовал курить все виды разной дряни, пока дожидался шанса разодрать мою вагину, – Вайолет похлопала себя по животу. – Надеюсь, хоть этот, когда вылетит со свистом, будет походить на человека, а не на детеныша йети…
Я ждал, что Саймон придет в ужас, но он лишь зычно захохотал, откинув голову.– Первый всегда странно выглядит, это уж потом они начинают вылезать не такие сплюснутые. – Фермер наклонился к Вайолет и понизил голос: – Лейни-то сразу была как куколка. Мы с женой заранее решили – после восьмой хватит с нас ребятни, так Элейн попросила акушерку малость подшить и сузить… – Саймон указал на низ живота.
Лейни чуть не умерла от смущения:
– Пап, ты серьезно? Господи боже!
В оправдание будущего тестя могу пояснить, что ему три часа то и дело подносили пиво. Я и сам с бутылкой подошел.
Но Вайолет и бровью не двинула.
– И как результат? Мой-то задался целью наделать хоккейную команду, вон эта надоумила, – Вайолет показала большим пальцем себе за спину на Санни, младшую сестру Алекса. – А я ему сказала: трое – это мой максимум, потом они просто на пол выпадают при каждом чихе!
Саймон засмеялся:
– Ох, мы будто снова превратились в новобрачных!Я почувствовал, что сыт по горло интимными подробностями из жизни будущего тестя и тещи, и громко сказал с интонацией оробевшего подростка:
– Кому еще налить?
Саймон с Вайолет слегка вздрогнули – не исключено, что от моего фальцета. Вайолет взяла у меня бокал и осушила в два глотка.
– Все время пить хочу, но этот ребенок прыгает на мочевом пузыре, как на батуте! – хлопнув Саймона по плечу, она показала себе пониже пупка (к чести будущего тестя, он не отвел взгляда от ее лица): – Спасибо за инфу, значит, ничего непоправимого с моими нежными частями не произойдет, только Алексу не говорите. Лучше ему не знать, что я могу нарожать шестерых и остаться экстрамаленького размера… – Вайолет, переваливаясь, направилась в туалет.
– Юмористка, – одобрительно сказал Саймон, приложившись к бутылке и высоко задирая дно.
– Да, этого не отнять. Привыкла говорить, что в голову взбредет.
Тем временем Коди пыталсяснести детский барьер, но когда Лейни подошла его забрать, недовольно пискнул и потянулся ко мне.
– Хочешь пообщаться со мной и своим дедом, парень? – Я взял Коди у Лейни, приподнял повыше и шумно выдохнул ему в животик. Коди громко засмеялся и замахал ручонками, издав задом еще один, не менее громкий звук.
Лейни взглянула на часы.
– Пора его кормить, иначе раскапризничается.
– Может, я ему бутылочку дам, а ты выпей настоящей «Мимозы» и посиди с подругами? – предложил я.
– Точно?
– Абсолютно. – Я поцеловал Лейни в щеку, принес ей коктейль и подогрел для Коди одну из бутылочек. Раньше он упирался, когда я пытался его кормить, но теперь привык. Болезнь Лейни возымела неожиданный положительный эффект: Коди начал без проблем сосать из бутылочки. Я поудобнее устроился в одном из кресел, и Коди сразу же начал есть, шумно причмокивая.
Саймон опустился в кресло рядом.– Знаешь, вплоть до прошлого лета Лейни никогда не высказывалась начистоту. Должен сказать, перемена жизни у нее получилась к лучшему, пусть поначалу всем нам было нелегко. – Саймон, постукивая по подлокотнику, оглядывал гостиную. – Твои друзья много о тебе рассказали, Эр Джей.
– Они мне как вторая семья. Лейни не останется в одиночестве. Даже если мне придется отъехать, ей всегда помогут.
Саймон кивнул, глядя то на свою Элейн, помогавшую Рэнди снять сеточку с его бороды (чудо, что он вообще разрешил миссис Карвер надеть сетку на свою растительность), то на Лейни и жен других хоккеистов: молодые женщины чему-то смеялись и по очереди нянчили младенцев.
– Вижу. Эх, скрепя сердце мы дали Лейни эту ее самостоятельность, но теперь уже ясно – это пошло ей на пользу. С тобой ей хорошо, – произнес Саймон почти нехотя, но с улыбкой, говорившей, что я наконец завоевал его доверие.
– Она и Коди – лучшее, что есть в моей жизни.
С этого вечера Саймон ко мнеподобрел, и его настороженность исчезла. Мы говорили о бейсболе и фермерском деле, я водил его и Коди смотреть нашу тренировку на льду, пока Лейни и Элейн ездили в СПА, где им сделали педикюр.
За два дня до отлета в Вашингтон Элейн объявила, что нам с Лейни надо куда-нибудь сходить.
– Вижу, вы оба не надышитесь на Коди, но дайте и деду с бабкой с ним понянчиться. А вы развлекайтесь. Идите в ресторан или в кино.
– Ты уверена? – уточнила Лейни. – Вечером около семи Коди может раскапризничаться, иногда целый час кричит!
Элейн выразительно поглядела на дочь:
– Я восьмерых вырастила, у меня иммунитет к детскому плачу. Идите отдохните, побудьте вдвоем.
После вечеринки меня начало отпускать ощущение, что я ступаю по сырым яйцам. Я заказал столик в одном из моих любимых эксклюзивных ресторанов, где можно было не опасаться толпы болельщиков. Нам с Лейни давно не удавалось пообщаться как взрослым людям,поэтому Карверам нас долго уговаривать не пришлось. Я уже облачился в черные брюки, рубашку и галстук, а Лейни все объясняла родителям, что нужно делать, если Коди чего-то захочет, и как поступать, если вдруг что-то пойдет не так. В конце концов Элейн перебила дочь, сказав, что уж один вечер с внуком как-нибудь выдержит, и решительно выставила нас за дверь, попросив не торопиться с возвращением.
Сперва мы заехали к Лейни, чтобы она переоделась, потому что вечерних нарядов она в мой дом не перевезла. Пока я ждал, она предложила мне бокал белого вина (единственный алкоголь, какой был у нее в квартире), извинившись за скудный выбор: грудное вскармливание и вино не очень сочетаются.
– Не извиняйся. Я рад побыть с тобой, мне больше ничего не нужно.
Когда Лейни скрылась в своей спальне, я чуть не побежал за ней. Родители у нее славные люди, но в присутствии Карверов я будто снова стал старшеклассником, обязанным отчетом. Да и не было возможноститолком уединиться – пока все улягутся, мы уже с ног валились. Поэтому, когда Лейни вышла в облегающем черном платьице и попросила застегнуть молнию на спине, вся кровь во мне устремилась южнее пупка. Перспектива просидеть весь ужин с неистовой и наверняка заметной эрекцией меня не обрадовала. Желание стянуть платье с Лейни и насладиться каждым дюймом ее тела заслонило все.
– Рук? – Лейни пощелкала пальцами у меня перед носом.
– А?
Она никогда не называла меня этим именем. Должно быть, я что-то пропустил.
– Ладно, сейчас переоденусь.
– А? Что? Подожди, не надо переодеваться, ты восхитительно выглядишь!
Она фыркнула и смущенно пригладила платье на животе.
– Я уже не та, что прежде.
– Единственную разницу я вижу здесь, – я похлопал себя по груди. – И пожалеть об этом я никак не могу.
– Погоди, вот перестану кормить, и останутся два уха спаниеля…
Оттолкнувшись, я встал скресла-качалки (удивительно удобные и усыпляющие штуки) и подошел к Лейни:
– Довольно самоуничижения. Ты красавица, мой организм не лжет, – я показал на брюки, топорщившиеся в паху.
Взгляд Лейни невольно метнулся туда, и румянец, по которому я так тосковал, залил ее щеки. Она опустила голову.
– Ты уже довольно давно не видел меня обнаженной. Там все изменилось.
– Это приглашение, провокация или констатация факта?
Лейни положила мне ладони на грудь. На мгновенье мне показалось – она хочет меня утихомирить, но вдруг я услышал:
– Пожалуй, всего понемногу.
– Приглашение с провокацией я принимаю, но с констатацией факта не согласен. Может, ты видишь себя иначе, чем я? – Я погладил ее рассыпавшиеся по плечам волосы, обрадованно уловив легкую дрожь и беззвучный стон.
– Это ты на груди загляделся и, кроме них, ничего не видишь!
– Груди потрясающие, – проверяя обстановку, я задержал руку на талии, – как и все остальное.
Подавшись ко мне, Лейни приподняла лицо – большего мне не понадобилось. За прошедшие недели я много раз целовал ее в щечку, но впервые после нашего прощания на Аляске мне выпала возможность поцеловать Лейни по-настоящему.
Я нежно обвел большим пальцем абрис ее лица и нижнюю губку, наслаждаясь предвкушением, а затем наклонил голову и коснулся ее губами. Миллион воспоминаний захлестнул меня от тихого всхлипа Лейни и ногтей, впившихся мне в затылок. Как каждый поцелуй, таящий намерение превратиться в нечто большее (и даже те, которые не превратились), этот был нежен и сладок. Лейни была прежней, и вкус ее был прежним, только лучше, потому что это был вкус чего-то моего, домашнего очага, любви.
Я остро ощущал отсутствие Коди – на этот раз некому было лишить родителей секса, и при мысли, что мы совершенно одни, напряжение, сводившее меня с ума, сосредоточилось в области брюк. Лейни прижалась ко мне бедрами и тихо застонала. Ее пальцы проникли в мои волосы и крепко ухватились, а язык принялся играть с моим. Два или три бархатистых прикосновения быстро превратились в самый смелый, нешуточный флирт. Словно подростки, закинувшиеся экстази, мы не могли насытиться друг другом. Лейни потянула за мою рубашку, высвободив ее из брюк. Ее руки проникли под полы рубашки, гладя меня по спине. Вскоре Лейни принялась дергать пряжку моего ремня.
Я прервал поцелуй, и Лейни замерла, вцепившись в брюки у пояса, совсем рядом с моей сумасшедше твердой эрекцией. Несколько секунд мы, задыхаясь, смотрели друг на друга.
– В спальню? – предложил я.
– На полу, на диване, на кухонном столе – мне все равно!
Я подхватил ее и заплел ее ноги вокруг себя. Мы снова начали целоваться. Я хотел бы написать, что, оказавшись в спальне, мы все сделали красиво, но это неправда: я бросил ее на край матраца и кинулся за ней, когда Лейни отползла на середину кровати.
Юбка задралась, открыв атласные, с кружевом, трусики –такие я мечтал стащить с нее зубами, что непременно станет частью основного замысла, если я смогу замедлиться со сверхсветовой скорости до сверхзвуковой.
Пока Лейни справлялась с пуговицей брюк, я растянул галстук и, не заботясь о грациозности движений, сдернул его через голову и торопливо расстегнул рубашку. Лейни повела замочек молнии вниз, и от этой металлической вибрирующей щекотки член буквально задергался.
Без всякого жеманства прекрасные нежные руки Лейни нырнули под резинку моих боксеров, обхватили ствол и выпустили член на свободу. Не закончив и первого поглаживания, она наклонилась и взяла головку в рот, нежно посасывая.
Я простонал серию самых грязных ругательств, отчего Лейни покраснела и улыбнулась (я почувствовал это членом). Затем она взяла меня глубже, лаская рукой и ртом. На секунду она выпустила меня – от этого приема у меня всегда яйца готовы были взорваться (я не испытывал этого больше года, но помнил и зрительно, и чувственно и воскрешал в памяти это сочетание, переключаясь в режим самоудовлетворения), и я стянул с нее платье через голову. Лейни снова принялась умопомрачительно ласкать меня ртом.
На последних каплях рассудка я кое-как справился с застежкой бюстгальтера, желая, чтобы Лейни была голенькая, как и я. Лямки скользнули по ее рукам, и лифчик упал на кровать между нами.
– Господи, как же я по тебе скучал!
Она выпустила меня изо рта, чтобы проговорить «Я тоже», и вновь вернулась к своему занятию.
Как только ее груди закачались свободно, моя выдержка сорвалась в штопор, и я издал предупреждающий рык, что вот-вот кончу. Разрядившись, я словно спрыгнул со скоростного секс-поезда: в голове прояснело.
– Слушай, это было классно!
Я уложил Лейни на кровать, уже не торопясь, раз девяносто процентов моей крови не скапливалось к области ширинки. Я ласкал ее груди, такие роскошные, полные и тяжелые, и покрывал их поцелуями.
– Только не сжимай, если не хочешь в лицо струю молока, – проговорила Лейни, задыхаясь. Я засмеялся ей в кожу.
– А целовать и лизать можно?
– Это пожалуйста, но сейчас там все очень чувствительное, так что будь осторожен.
Я отдал грудям все внимание, полностью ими зачарованный, упиваясь тем, что они наконец-то безраздельно принадлежат мне, о чем в последнее время я не мог и мечтать. Лейни извивалась подо мной, закинув ноги мне на спину и порой стискивая пальцы, путавшиеся в моих волосах.
Понемногу я опустился ниже, покрыв поцелуями ее животик, и, как и задумал, стянул ее трусики зубами и ласкал ее нежный центр, пока Лейни не кончила.
Дотянувшись до тумбочки, она открыла ящик и, пошарив, вынула упаковку презервативов. Я почувствовал острый укол ревности.
Лейни приложила ладонь к моей щеке и заставила поглядеть на нее.
– Я купила их, когда ты начал приходить каждый вечер. Хотела быть готовой – на случай, если мое самообладание испарится и произойдет что-нибудь подобное.
С огромным – и незаслуженным – облегчением я устроился между ее бедер, почти непроизвольно сделав волнообразное движение:
– Как же мне тебя не хватало… Как же мне не хватало нас…
– Мне тоже.
Я открыл коробочку и надорвал квадратик. Лейни отобрала у меня презерватив и уперлась мне в грудь, заставив сесть. Она надела мне кондом и, вместо того чтобы потянуть меня на себя, села верхом мне на колени, медленно нанизавшись на член.
И мы снова стали «единой плотью», соединенные самым интимным образом, какой только может быть, будто и не расставались. Разделявший нас год исчез. Мы начали медленно двигаться, поймав ритм, позволявший целоваться, ласкать и вдыхать запах друг друга. Лейни кончила первой, и мне удалось увидеть, как ее захлестнула волна блаженства. Мне этого ужасно не хватало – я вообще тосковал по ней, но чувство,будто в мой мир вернулся изначальный порядок, подтвердило то, что я давно знал: Лейни – моя половинка.
Я не сводил с нее глаз, когда и меня накрыл оргазм, а потом мы долго сидели обнявшись, целуясь, ласкаясь и вспоминая друг друга через прикосновения.
Я приподнял ее лицо и встретился с удивительным шоколадным взглядом.
– Я люблю тебя, Лейни.
Она чуть улыбнулась:
– Я тоже тебя люблю.
– Я собирался сказать еще на Аляске, но мне не хватило времени, – признался я.
– Ну, теперь-то ты можешь говорить мне это сколько хочешь, да?
Когда мы поднялись с кровати, времени оставалось в обрез, хотя в ресторане столик для меня все равно придержат. Пока мы ждали лифт, Лейни разглядывала себя в зеркале в холле.
– О боже, это ты оставил? – наклонив голову влево, Лейни уставилась на свою шею.
Я сзади обнял Лейни за талию и прижал к себе.
– Я ничего не вижу, но если хочешь след, я буду более чем счастлив его оставить.Я пощекотал носом ее шею и прикусил, как раз когда дверцы лифта со звонком разъехались. Лейни толкнула меня локтем, заставив выпрямиться, и только тут я увидел, что в лифте стоит Уолтер.
Лейни прикрыла шею ладошкой.
– Привет, Уолтер.
Ну, сейчас начнется потеха.
– Лейни, – ровно сказал Уолтер и коротко кивнул мне, отведя руку назад и словно ища что-то у себя за спиной. Через секунду он выдернул оттуда миниатюрную брюнетку, прижал ее к себе и неловко обнял за плечи.
– Это моя ку… девушка, Урсула.
Глаза у его «девушки» стали вдвое больше отпущенного природой, и она недоуменно взглянула на него. Уолтер сжал ей плечи, и Урсула поморщилась.
– Мы ходили на ужин, а теперь идем смотреть «Рискуй!» – Уолтер повернул голову: – Верно, милая?
– Э-э, да… – Взгляд Урсулы заметался между мной и Лейни, и брови взлетели к волосам: – А это и есть твоя соседка напротив?– Нам пора, шоу начинается, не пропускать же начало! Рад был видеть, Лейни… – он с ненавистью поглядел на меня и вывел Урсулу из лифта. – Эр Джей.
– Пока, Уолтер, приятно было познакомиться, Урсула, – отозвалась Лейни и поглядела на меня, приподняв брови.
Мы вошли в лифт. Дверцы начали закрываться, когда до нас донесся щебет Урсулы:
– Это что, тот самый Рук Боумен?! Ой-й-й-й, как я хочу его автограф! А с ним, значит, та самая Лейни, с которой ты встречался? Какая хорошенькая! Понятно, отчего ты ходишь как в воду опущенный. Ну, хоть матери ты о ней не успел рассказать, и то хорошо…
Дверцы сомкнулись, и я нажал кнопку первого этажа. Мы молчали. Лифт тронулся, и только тогда я сказал:
– Ну и ну…
Лейни сморщилась:
– Да, неловко вышло.
– Главным образом, для Урсулы. Судя по явному фамильному сходству, она ему не подружка, – я постучал пальцем по носу («неправду носом чую»), обнял Лейни за талию и привлекк себе. – Ты с ним тоже «Рискуй!» смотрела?
– А что? Неужели ревнуешь?
Я пожал плечами. Честно говоря, было немного, но я знал, что эта передача начинается, когда Лейни кормит Коди на ночь.
– Ум – самая сексуальная штука, это даже Уолтер понимает.
– А знаешь, что, по-моему, самое сексуальное?
– Что?
– Ты. Особенно когда показываешь, как сильно любишь нашего сына.
Я наклонился и впился поцелуем в ее губы, не отпуская, пока лифт не звякнул снова.
В итоге на ужин мы опоздали, но Лейни лучшая из аппетайзеров, и позже, приехав ко мне домой, мы тихонько прокрались в мою спальню, чтобы я устроил своей любимой десерт.