Четверо из лагеря

Двое из ларца

Ранним утром у высоких железных ворот тормозит новенькая ярко-красная камри, оставляя на горячем от солнцепёка асфальте, следы стёртой резины.
      – Премного благодарен, – отсалютовал парень, беспардонно хлопая дверью. Переменившийся взгляд владелицы авто без слов даёт понять, что так делать больше не стоит.  Протяжный вдох. Шумный  выдох. Щелчок багажника.
       – Ты же помнишь, какой отряд? – доносится мягкий женский голос за  опускающимся стеклом. В ответ только формальный кивок. – Веди себя прилично, пожалуйста.
       – Хорошо-о-о, – закатив глаза, юноша переминается с ноги на ногу от нетерпения. Отсутствие выдержки берёт своё – упираясь рукой о крышу, он наклоняется и оставляет краткий поцелуй, еле коснувшись щеки матери. – Всё, побежал! – они обмениваются тёплыми улыбками, а спустя минуту ключ зажигание снова заставляет двигатель издать характерный гул.

***

       Каждому знакомый запах горячей манной каши со сливочным маслом приятно щекочет нос, стоит только оказаться на пороге. Длинные столы в несколько рядов, с расставленными тарелками и кружками, тянутся по столовой, ожидая детей. Старшие отряды только начинают подтягиваться, в то время как младшие с огромным удовольствием или долгими уговорами вожатых уплетают завтрак.
       – Годы идут, а комочки в манке остаются неизменными, – грустный вздох Ромы сопровождается царапаньем ложки по тарелке, в попытке убрать кусочки клейкой массы, без которых блюдо – совершенство в чистом виде.
Сосредоточенное, во время процесса, лицо семнадцатилетнего выглядит точь-в-точь как, у мальчика, годами десятью младше, за столом напротив. Только что ребёнок устроил настоящий концерт из-за этих комочков и теперь, подперев щёку кулаком, с кислой миной вынужден собственноручно избавляться от них. Не сложно догадаться, чья макушка маячит у входа, судя по вертлявым движениям – старается высмотреть нужный столик. Спустя недолгое время поисков рыжий огонёк, прибавив шаг, уверенно движется в определённом направлении – нашла.
      – Я его лицо в луже прополоскала, – слышится звонкий голос подле кудрявого. Место рядом занимает Ульяна, указывая кивком головы на Данила, обходящего стол с другой стороны. – Теперь как новенький! – гордо подытожила она и потянулась за ложкой. От сливочного кубика в центре тарелки, пролегают несколько линий, быстро заполняющихся растопленным маслом, напоминая лучики, а на фоне белой манки вырисовывается жёлтое блестящее солнышко. На него скептически смотрит Данил, подсаживаясь к Сонечке.
       –  Не занимайся ерундой, остынет, – тонкие струйки пара тянутся от горячего напитка в чашках посредине стола, одним только видом он не вызывает восторга из-за серо-коричневого цвета. – Эй, а где мой кисель?
По утрам в основном дают какао, пора бы уже с этим смириться.
      – Не хочешь, отдай мне, – с набитым ртом не разговаривают, от того трудно с первого раза разобрать слова Ульяны. Данил, поморщив нос, небрежно подталкивает чашку с нелюбимым напитком, попутно разлив треть на стол.