эйфория |deepins|

40 часть: Какие же мы были смешные с тобой, Бессмертных.

Красные, по родному знакомые глаза, влажные красные щёки и поджатые губы окончательно сорвали тормоза. Сердце заныло так, как не болело никогда ранее. В глаза прилила новая партия слёз, а язык, похоже, развязал сам дьявол.

- Какого чёрта, сука, ты нихуя мне не сказал?! Ты знал! Ты знал, блять, что твой папаша подставит моего отца! - я кричала, не слыша, не понимая ничего. Проще поверить в то, что мне заткнули уши и завязали глаза, нежели в то, что это говорю я, выплескивая все эмоции наружу.

От лица Вани:

- Его увезли, забрали! Ему светит 4 года за наркоту, а ты просто, как последний конченый предатель молчал?! - вопит она, царапая мои и без того влажные от слёз глаза.

- Я ненавижу тебя, зазнавшийся бабник, эгоистичный ублюдок, Бессмертных! 

Я никогда не позволял видеть свои слёзы другим. Я был сурово воспитан больше районом, чем отцом, где первым правилом стояло "не пускать нюни на чьих-то глазах, а уж тем более на девичьих". Сейчас перед мною стояла девчонка, но это не добавляло смелости и гордости, как раньше, скорее наоборот. Глаза защипало сильнее былого, а сердце пускало синие молнии, поражая все мои внутренности. Я все две недели ощущал боль во всем теле, в каждой клетке, в каждом сосуде и нерве, но сейчас, кажись, горел заживо в синем пламени.

- Т/и... - почти шепчу, ведь ком камнем стоит в горле, больно разрывая гланды. - Я хотел предло...

Я не успел договорить. Замыленный от слёз взгляд, поймал её средний палец, который на прощание она показала мне, и, её полон обречённости силуэт, растворился в темноте за одним из гаражей.

Я закрыл лицо руками, пытаясь скрыть слёзы от самого себя, но дрожащие ладони только растирали солёную влагу по лицу, а вечерний летний ветер давал холодные пощёчины по мокрым щекам.

Если я, действительно, сейчас сгорал в огне, если мои слёзы в неудачных попытках потушить пожар превращались в серый, как вся моя жизнь, пепел, то огонь, очевидно, дошёл до костей, ибо их сломило адской болью.

Я едва не прокусил губу, сжав её зубами, чтобы горько не завопеть прямо на улице. Это перечеркнуло бы все мои принципы и правила моего строгого воспитания.

Я должен был бороться до конца, как делал это всегда. Я добивался своих целей. Везде, во всём, всегда, но, кажется, прямо сейчас сдамся, и это станет моим концом.