оксигнойные.

31 января

На сковородке шипели блинчики. Мирон спал уже часов 12, если не больше. За окном лежал снег, но солнце светило ярче и теплее, чем летом. Слава напевал "девочку пиздец".

Это утро было бы совершенно обычным и ничем не отличавшимся от предыдущих. Карелин ненавидел готовить. Но после знакомства с лысым, а точнее после начала их "передружбы и недоотношений" он настолько полюбил это дело, что всегда будил любимого блинчиками, яичницей с беконом, или шарлоткой.

Морозное утро было по-своему прекрасным. Машнов никогда ранее не чувствовал себя лучше, чем последние полгода. Сердце пело, все вокруг расцветало. Мир приобретал новые, неведаные до этого оттенки.

- Я не пойму, от чего накрыло конкретно, но накрыло конкретно, и походу надолго, - вертел в руке половник, пританцовывая.
- Эй! - неожиданно кто-то огрел его по заднице. Кто-то.
- Бля, я с такими твоими заскоками до тридцати не доживу, чувак, - зеленоглазый ворчит. Как всегда. Но только лишь Мирон знал, что эти слова на самом деле значат "обожаю, когда ты так делаешь".

- И тебе доброе, солнце, - лысый ухмыляется. Ну любит он его шлёпать по жопе. Кто-то любит петь, кто-то рисовать. А у него такое хобби. Что сделаешь? - и вообще, я не виноват, что ты постоянно ходишь в этих дряных серых спортивках, - Федоров достает из холодильника тетрапак с яблочным соком.

Слава ухмыляется. Ведь эти самые серые спортивки Мирон подарил ему собственноручно.

- Хочешь, могу снять, - Карелин стоит спиной к Окси, но даже так он почувствовал, как парень усмехнулся, закусив губу. Старший прищуривается. Уголки губ поднимаются.

- Хочу, - отвечает тот неожиданно, закусив нижнюю губу. Ладонь тянется за печеньем, лежащим в миске посреди стола.

- Бля ну я кому тут два часа блины жарю? - Слава обидчиво скрещивает руки и поворачивается всем телом к мужчине, облокачиваясь тазом на кухонный гарнитур.

- Ну прости. Я не хавал ничего уже 13 часов, - Мирон поджимает губы, - а сгущенка есть?

- Конечно. Ты же ее тоннами поедаешь, - Карелин усмехается и подходит к холодильнику. Ставит сгущёнку перед носом лысого, - открывай сам. А то ещё порежусь.

Федоров смеётся. Открывает консерву ножом. Перед его носом опускается целая гора румяных тонких блинчиков. Окси с большим аппетитом поедает их один за другим, а Машнов смотрит на него так, как смотрел тогда на батле. Не может отвести взгляд. Очень красивый. Даже сейчас, с заспанными глазами и в мятой футболке.