Вода стекает по стеклу внешней стороны окна. Прохладный дождь барабанит по крыше. Пробившиеся сквозь тучи лучи, падают на поверхность стекла, а на лице отражается тень капель. Молодой парень лежит на кровати и с сосредоточенным лицом сопит. На прикроватной тумбочке стоят часы, показывающие пол шестого утра.
Звонит будильник и начинает тихонько поскрипывать кровать. Босые ноги опускаются на холодный пол. Голова слишком тяжёлая, слишком сильно гудит. В носу зудит, а в горле встал ком.
Тяжесть наших сердец невыносима. Наши думы представляют собой джунгли. Бегаешь, что-то ищешь. Только, что ищешь, не знаешь. То ли смысл бытия, то ли причину пустоты. Пытаешься вспомнить переломный момент, и был ли он вообще.
Фёдор может описать это ощущение: как трепет. Клокот внутри груди. Абсолютно безразлично окружение. Явное отсутствие мотивации вставать с кровати, но при этом лежать невозможно. Не интересны книги, телефон, еда. Но внутри, в груди что-то шевелится, подрагивает. Эмоции поверхностны. В голову не лезут мысли. Пусто. Чернота оковывает, парализует тело. Отсутствие слез отзывается агрессией. Пусть не глубокой, но рыком и пару вырванных прядей волос.
Серые будни затягивают.
Тихие шаги раздались уже на кухне. Пальцы с небольшой шероховатостью нажимают на кнопку электронного чайника и сползают обратно на стол, а после в карман пижамных штанов. Тяжелое тело медленно опускается на стул. Тихо тикают часы. Секунды сменяются минутами. Чайник закипел. Стеклянная кружка ударилась дном о поверхность столешницы.
Кипяток обжог язык. Пар ударил в нос согревая.
Федор прошел обратно в свою продрогшую комнату. Невольно упав на кровать, он пошарил рукой под пледом и вытащил от туда пару черных носков с желтыми уточками.
***
Старый добрый Петербург. Серые хрущевки, закрученные улицы. На асфальт падают капли дождя создавая лужи. Грязные, мокрые листья прилипают к ботинкам. А черное пальто прячет в себе бледные, холодные руки с покрасневшими костяшками и фалангами пальцев.
Дверь университета закрывается с характерным звуком. Парень проходит чуть в глупь и вешает свое пальто на вешалку. Телефон издает противный звук пришедшего сообщения. Но прочесть его не удается, так как на шею валятся чьи-то руки.
-Федя! Феденька! Это катастрофа! Я конечно люблю приключения, но не хочу иметь ничего общего с перспективой стать бомжом!
-в каком смысле?
-меня с общаги поперли! Вот кто знал, что в общежитии нельзя пить? Ну посидели с пацанами. Ну выпили по пять капель. Но это же не значит что нужно выгонять! Мне жить негде!
-ты на прошлой неделе разбил три окна. подряд. камнем. Две недели назад, чуть не сломал нос Декану.
-ну подумаешь! Это же не значит, что человека на лавку спать отправлять нужно - Достоевский тихо вздохнул. Его подрагивающие руки аккуратно пихнули, куда-то под ребро, Колю.-ты не знаешь где можно перекантоваться пару тройку дней, пока квартирку не найду?
-к твоему сожалению нет - Гоголь помолчал с пол минуты. Указательный палец правой руки аккуратно прикоснулся к губам, делая вид более задумчивым.
-...Федь, а можно я у тебя поживу? Все-же лучше, чем мне на улице, а тебе одному. Разделим коммунальные
Лицо Достоевского не выражало не единой эмоции, а в груди опять что-то дрогнуло. Немного поломавшись он все же согласился. Но с условием, что Гоголь не будет приводить своих дружков и перестанет употреблять столь большое количество алкоголя. Велика жертва ради жилья. Николай стал задумываться, правда ли перспектива спать на лавке была ужасной.
Все же глянув на дисплей экрана, Достоевский лишь неоднозначно хмыкнул и вернул телефон в задний карман черных джинс.
*Сигма(стар.)
-не пускай к себе Гоголя! Не совершай ошибку!
