Почему в больничных палатах всегда так холодно? Будто сама смерть засунула сюда свою беспощадную руку и украла тепло. Как ни стараются в больницах сделать уютным и домашним помещение, которое, возможно, станет последним в жизни ваших любимых, от самой мысли о том, что близкий тебе человек доживает последние дни, часы или даже минуты, ты перестаешь замечать все вокруг. И этот вечный запах лекарств, смешанный с духом телесных немощей, болезни и смерти! От этого все начинает казаться слишком настоящим, слишком близким.
Мне захотелось убежать оттуда без оглядки, найти Ноя и просто не думать о том, что, скорее всего, я вот-вот потеряю маму. Но я не могла. Во-первых, я не простила бы себе, если бы оказалось, что это действительно ее последние часы, и, во-вторых, Ной отказался от меня. Это было все равно, что бежать от одной беды к другой, такой же смертельной и безнадежной. Я сейчас была там, где была нужна.
Со мной в больницу приехала Дез. И Полли. Слава Богу, она догадалась привезти мне что-то потеплее того до неприличия короткого красного платьица, в котором я собралась выйти из дому. Если бы отец увидел меня в таком наряде, он бы, наверное, получил удар и оказался на больничной койке, по соседству с мамой. И вот теперь я стояла у окна в черном вязаном платье-свитере и черных сапожках. Ничего сексуального, ничего изысканного. Думаю, вид у меня был довольно тоскливый, такой же как мое настроение. Опустевшее сердце все еще горевало, но предчувствовало, что впереди испытания куда более тяжкие. Потеря единственного мужчины, которого я могла полюбить, стала для меня страшным ударом, но скорая потеря матери просто лишала меня желания жить.
От этой мысли безысходность, которую я почувствовала у себя в груди, усилилась в десять раз, как будто царивший в комнате холод каким-то образом просочился прямо мне в сердце. Мама была моей лучшей подругой. Всегда. Не такой, как Дез, и даже не такой, какой стала Полли. Мама была чем-то б о льшим. Она знала меня лучше, чем кто бы то ни было, ведь я была ее живым продолжением, ее кровиночкой. Мне не нужно было даже рта раскрывать, чтобы она поняла, что я чувствую, что думаю. И она, как человек более опытный, всегда лучше знала, что и когда мне нужно было услышать, заставляла меня слушать, даже когда мне этого не хотелось. Большинство детей не признаются в этом, но моя мама оказывалась права почти всегда. Никогда больше не увидеть ее теплой улыбки, никогда больше не услышать заразительного смеха, никогда больше не почувствовать теплоты ее нежных объятий и ее запаха... Сама мысль эта была для меня невыносима.
- Лейни? Хочешь кофе? - спросил отец, отрывая меня от раздумий.
Я повернулась к нему и слабо улыбнулась. Это было в его духе. Его жена умирала, и он, не видя способа отвратить неминуемое, нашел другой объект для заботы. Я взяла кофе. И только теперь заметила, как исхудало его лицо. Под глазами темнели круги, и, судя по щетине, последний раз он брился очень давно. Я знала, что отцу бесполезно напоминать, что нужно и о себе подумать, поэтому молча улыбнулась.
Глядя на спящую маму, я прижала бумажный стаканчик к груди в надежде, что хотя бы его тепло согреет сердце. Если смотреть правде в глаза, единственным, что могло помочь мне справиться с душевной болью, было полное выздоровление матери. Впрочем, крепкие объятия Ноя и его обнадеживающий шепот, напоминающий, что все будет хорошо, тоже, наверное, помогли бы. Я скучала по нему, и мне отчаянно хотелось, чтобы он оказался здесь, рядом со мной. Но у судьбы, думаю, были на нас другие планы. Надо же, как все вышло. Ной разорвал наш контракт именно для того, чтобы я успела увидеть смерть мамы и получила возможность оставаться дома и заботиться об отце, жизнь которого без жены наверняка превратится в бессмысленное жалкое существование. Я задумалась: что, если это моя греховная связь с Ноем каким-то образом вывела из себя судьбу и происходящее является расплатой за мое поведение?
- Мистер Талбот? - донесся от двери знакомый голос. Подняв взгляд, я увидела высокого врача с каштановыми волосами. Он достал ручку из кармана белого халата и начал что-то писать в открытой папке. - Здравствуйте. Я доктор Дэниел Кроуфорд. Теперь я буду лечащим врачом вашей жены, и я же проведу операцию. Если вы не возражаете, конечно.
Дэниел Кроуфорд. Милый и симпатичный дядя Ноя. Мое сердце тихонько вздохнуло. Но от облегчения, не от желания. Лишь одного Кроуфорда я хотела, и его здесь не было. И потому мое сердце вздохнуло второй раз.
Дэниел посмотрел на отца, потом на меня с теплой, приветливой улыбкой и опять перевел взгляд на Мака.
В других обстоятельствах мама сама принимала бы решение о том, как будет проходить ее лечение, но сразу после поступления в больницу ее напичкали снотворным и успокоительным. Ее врач заверил нас, что так лучше, что это уменьшит вероятность перевозбуждения, которое при слабом сердце противопоказано.
Поэтому Маку и пришлось принимать все решения. По-моему, медсестры и доктора обрадовались, что ему, а не мне. После того как я ворвалась в больницу, раскричалась и начала требовать, чтобы все подняли свои задницы и спасли маму, они посматривали на меня с опаской. Дез и Полли, как могли, пытались меня утихомирить, но лишь угроза охраны выставить меня из больницы в конце концов заставила меня успокоиться.
- А доктор Джонсон? - спросил отец.
- Доктор Джонсон недостаточно компетентен, - сказала я и, видя, как неодобрительно нахмурился отец, добавила: - Что? Это правда.
Со стороны Дэниела, который уже осматривал мать, раздался негромкий смех.
- Видишь? Доктор Кроуфорд согласен.
Мак потер затылок и посмотрел на жену.
- Не знаю, правильно ли менять врача, когда игра так затянулась.
- Это не игра, папа, - громко сказала я, хотя с моей стороны это было несправедливо. Я знала, что он, конечно же, не воспринимал все вокруг как дурацкую игру, но была в отчаянии, что, впрочем, не оправдало моего неуместного замечания. Но отец не рассердился, ведь на душе у него было то же самое.
- Могу вас заверить, я достаточно компетентен, - вмешался Дэниел, пряча ручку обратно в карман. - Я заведующий отделением кардиохирургии и много раз проводил пересадку сердца...
- Подождите, - прервала я перечисление его заслуг, разумеется, великих, в этом можно было не сомневаться. Ведь он был Кроуфордом, и величие у них, наверное, в крови. Вот только одна маленькая деталь - маленькая, но сверхважная - из произнесенных им вначале слов вдруг вспомнилась мне. - Какую операцию?
Маму из отделения неотложной помощи перевели в интенсивную терапию, а потом привезли в палату. Насколько нам было известно, здесь она и должна была оставаться, борясь за жизнь, до тех пор пока не произойдет чудо, и ей станет лучше, и мы заберем ее домой. Или... не заберем. Теперь, когда у нас появились деньги, я делала все, что могла, чтобы добыть ей новое сердце, но все мои старания пропадали впустую: перед ней в списке было слишком много людей - доказательство некомпетентности и бездеятельности доктора Джонсона.
Дэниел искренне улыбнулся.
- У нас есть донор, Дилейн. - Он явно запомнил мое имя на балу «Алого лотоса», когда я, отказавшись разговаривать с ним, выставила себя полной дурой.
- Д-донор? - пролепетал отец, уголок его рта задрожал и поднялся в боязливой улыбке.
Я понимала, он старается сдержать радость, потому что не может поверить в услышанное. Сказать честно, мне и самой было трудно поверить, но у меня сложилось впечатление, что к этому может иметь определенное отношение Ной Кроуфорд. Наверняка Ной Кроуфорд имеет самое непосредственное отношение к тому, что его дядя, кардиолог с мировым именем, стоит в эту самую секунду в нашей палате. Мне почему-то раньше не приходило в голову, что Ной, узнав о моей маме, мог у меня за спиной добиться того, чтобы она получила самый лучший уход. Ведь, сам того не зная, он вложил в ее лечение два миллиона долларов, а теперь вкладывал еще и членов своей семьи. Так он еще раз доказывал свою любовь, а я все так же не могла показать, что чувство это взаимно.
- У нас здесь центр трансплантации, как вы знаете. Учитывая состояние миссис Талбот, думаю, что ей требуется неотложная медицинская помощь, - пояснил Дэниел. - Есть потенциальный донор, результаты лабораторных анализов подтвердили удовлетворительную совместимость. Остается кое-какая бумажная работа, ну и сама процедура, конечно же.
- У нее будет новое сердце... - ошеломленно произнес отец.
Я опять подумала о Ное и опять захотела, чтобы он оказался рядом. Он был нужен мне. Мама получит новое сердце, но мое-то оставалось разбитым. Я сомневалась, что нам с ней хватит одного на двоих.
- Да... - Дэниел прочистил горло, когда в палату вошла медсестра, на удивление похожая на Бетти Буп, только со светлыми волосами. - Мистер Талбот, пройдите с Сандрой, она поможет вам заполнить бумаги, и мы сможем начинать. Дилейн, - попрощался он и кивнул с теплой улыбкой.
- Ура! Мама Талбот будет жить! - радостно всплеснула руками Дез, и отец недовольно поморщился. - Ой, извините, - сказала она, смущенно хихикнув, встала и повесила на плечо сумочку. - Не знаю, как вы, но у меня от всего этого проснулся аппетит. Спущусь-ка я в столовую, попробую, чем в больницах кормят. Если не вернусь через час, ищите меня в отделении экстренной помощи. Поверьте, я говорю это не из-за санитара-латиноса с внешностью бога, которого я там видела. Хотя, не знаю, может, когда поем, стоит сымитировать перелом таза, чтобы он меня осмотрел?
Тут пискнул телефон Полли - ей пришло сообщение. Я обернулась на нее и заметила, как она нахмурилась, когда поставив стаканчик с кофе, сказала:
- Мне пора. К тому же нужно встретиться с Мейсоном. - У меня в голове тут же промелькнула мысль: означает ли это, что она встретится и с Ноем?
Все же я, наверное, просто принимала желаемое за действительное.
Отец подошел ко мне и обнял за плечи.
- Посидишь здесь, пока я буду подписывать бумаги?
- Да, конечно. Я побуду с ней.
Я посмотрела на неподвижно лежащую маму. Тени под глазами были даже темнее, чем у отца, она страшно похудела. Меня вдруг охватило невыносимое чувство вины: я жила чуть ли не в королевском дворце, наслаждаясь тем, как этот король будит мою внутреннюю богиню секса, а в это время два самых важных в жизни человека, мои родители, так страдали. Я должна была находиться рядом с ними.
- Эй, у нее будет новое сердце, это шанс снова начать жить. Она поправится, и я хочу, чтобы, как только врачи дадут добро на операцию, ты вернулась в университет. Слышишь? Нечего тебе тут терять время.
- Конечно, папа. Как скажешь, - усмехнулась я, когда он прижал меня к себе, а потом вышел вместе с медсестрой.
Он расстроится, когда узнает, что я на самом деле не учусь ни в каком университете, но пока я не представляла, как скрыть это от него. Пожалуй, об этом нужно было подумать до того, как начать врать. Хотя... вы тоже знаете, что говорят об умных мыслях.
Я села на стул рядом с койкой мамы и взяла ее за руку. Кожа была холодная, с сероватым оттенком, но мягкая. Я заметила, что на одном ногте облупился лак, и вспомнила, как до того, как ей стало совсем плохо, она брала меня с собой в салон. Мама всегда говорила, что чувствует себя лучше, когда хорошо выглядит. Я представила, как она сидит, сгорбившись, и через силу красит ногти, хотя знает, что никуда не выйдет, что ее сможет увидеть только отец. Может, она даже попросила его подкрасить ей ногти. Я про себя рассмеялась, представив эту картину.
- Привет, мам, - тихо произнесла я, глядя на закрытые глаза. - У тебя будет новое сердце! Ура-а-а! - Я с глупой улыбкой потрясла в воздухе огромными воображаемыми помпонами, как девчонки из группы поддержки. Потом снова посерьезнела. - Но прежде, чем это случилось, пока ты спишь и не слышишь меня, хочу с тобой кое о чем поговорить. Понимаешь, я встретила парня, и он такой славный. Его зовут Ной Кроуфорд. - Я закатила глаза, представив, как бы она на это отреагировала, если бы была в сознании. - Да-да, тот самыйНой Кроуфорд. Только ты не смотри на его прекрасное лицо и деньги. Он бывает настоящим гадом, но это и делает его таким классным. Да, мы с ним какое-то время встречались, и вчера вечером он сказал, что любит меня. - Тут мама взвигнула бы от восторга. - Да, да, да. Только... Сегодня утром он сказал, что хочет, чтобы я исчезла из его жизни. Мне кажется, из-за того, что он думает, будто знает, что для меня лучше. Ох уж эти мужчины, верно? Хотя я с самого начала знала, что между миллионером и простой девушкой из Хиллсборо что-то серьезное может получиться только в сказке. А сказки на то и сказки, чтобы не сбываться. Вот только Ной все время заставляет меня думать, что я ошибаюсь, что все возможно. То есть он сказал, что любит меня... И несмотря на свои страхи, я стала думать, что у нас и вправду все сложится. Только у меня не было возможности сказать, что я к нему чувствую. - Я прижалась лицом к маминому плечу и вздохнула. - Меня убивает, что он не знает об этом, и еще хуже то, что я ничего не могу с этим поделать. Ведь такое не напишешь в эсэмэске и не скажешь по телефону, верно? Нет, об этом нужно говорить лицом к лицу. Беда в том, что я не знаю, увижу ли его вообще когда-нибудь. Мам, подскажи мне - я не знаю, что делать.
- Мое лицо здесь, - раздался со стороны двери знакомый, проникнутый сексуальной хрипотцой голос.
Я вскинулась и обернулась. Да, это был он и выглядел так, будто сошел со страниц глянцевого журнала. Ной стоял, прислонившись плечом к дверному косяку и засунув руки в карманы джинсов.
- Скажи, Дилейн, что ты ко мне чувствуешь?
Ной
Я слышал каждое произнесенное ею слово. Я не собирался подслушивать, просто не хотел прерывать ее рассказ. Я даже развернулся, чтобы уйти, но, когда услышал свое имя, любопытство возобладало и я остался. Думаю, меня охватило какое-то мазохистское желание услышать, как она меня ненавидит. То, что я услышал, не было похоже на ненависть, но я не собирался делать из себя еще большего придурка, пытаясь разобраться в этом в одиночку.
Дилейн, как громом пораженная, посмотрела на меня, но на вопрос не ответила. Она вообще ничего не произнесла, а вскочила и побежала ко мне. Я едва успел встать прямо, чтобы поймать ее, когда она бросилась мне на шею. Потом ее губы буквально врезались в мои, гибкое тело слилось с моим, и она начала целовать меня так, будто мы не виделись не несколько часов, а несколько месяцев.
- Эй, эй, эй, - сумел я произнести сквозь лавину поцелуев. Я почувствовал соленые слезы, скатившиеся на ее губы. Она по-настоящему ревела и вся дрожала. Мне ничего не оставалось, только прижать ее голову к плечу и крепко обнять. - Все хорошо, киса, я с тобой. Все будет хорошо.
- Папа не должен увидеть меня такой, Ной. Он до сих пор не знает ни о тебе, ни о том, что я сделала, и нельзя, чтобы узнал. Нельзя! - скороговоркой произнесла она.
- Не волнуйся, я все устрою.
Тут с видом медведицы, готовой защищать медвежат, в палату ворвалась Полли.
- Черт возьми, Ной! Что ты с ней сделал? Она в порядке?
В любом другом случае я посоветовал бы ей выбирать тон и сделал бы строгое внушение, но сейчас мне была понятна ее резкость. Они с Дилейн стали близки, и Полли просто ощущала потребность защищать ее, так же как она ощущала потребность защищать меня. Я не стал лезть на рожон.
- Будет, - ответил я. - Нужно ее забрать отсюда.
- Нет, я не могу уйти, - сквозь слезы возразила Дилейн, не поднимая головы.
- Киса, я не хочу увозить тебя из больницы, я просто хочу найти место, где мы могли бы поговорить наедине, - гладя ее по волосам, заверил я.
- О боже, это Ной Кроуфорд! - Я обернулся и увидел ногастую девицу с искусственным бюстом, слишком тощей талией и лицом, спрятанным под двухдюймовым слоем грима, которая перегородила мне дорогу к выходу. В глазах у нее сверкнули искорки, но эти искорки быстро превратились в кинжалы. Если бы взглядом можно было убить, я уже был бы убит и кремирован, а мой пепел смешан с компостом. - Убери от нее руки, гад, пока я не оторвала твои яйца и не засунула их тебе в глотку!
- Дез, оставь его в покое, - слабо пробормотала Дилейн в мою шею.
- А, Дез, лучшая подруга... - наконец понял я. - Честное слово, ты можешь задушить меня моими яйцами позже, если захочешь. Я сам могу провести кастрацию, но сейчас мне нужно помочь Лейни. Нужно отвести ее куда-нибудь, пока отец не увидел. Можешь посидеть с ее матерью, пока я ее успокою?
Она перевела взгляд на Лейни, потом опять посмотрела на меня и неохотно кивнула.
Я, продолжая прижимать к себе свою девушку за два миллиона, повернулся к Полли. К черту два миллиона, теперь она была просто моей девушкой.
- Полли, не знаю почему, но ты умеешь ладить с людьми. Ты им нравишься. Может, останешься здесь, поговоришь с ее отцом?
- Вас понял, - сказала она, козырнула и лукаво подмигнула.
Когда у Полли появлялось какое-то задание, она прямо-таки начинала светиться. Оставив Дез и Полли, я провел Лейни по коридору, не обращая внимания на любопытные взгляды санитаров и пациентов. Подойдя к кабинету Дэниела, я постучал.
- Входите, - раздалось из-за двери.
Увидев Лейни в моих руках, Дэниел встал и нахмурился.
- Что с ней?
- Ничего. Я, э-э-э... Нам просто нужно немного побыть наедине. Ты не мог бы...
- Конечно, мне все равно пора в операционную. - Проходя мимо нас, он деликатно кашлянул. - Заприте дверь, и никто вам не помешает.
Когда он ушел, я посадил Дилейн на диван, но когда я хотел оторваться от нее, она схватила меня за руку и умоляюще заглянула в глаза.
- Пожалуйста, не уходи!
- Я никуда не уйду, Лейни. Обещаю. Я просто закрою дверь.
Она кивнула и неохотно отпустила руку. Я подошел к двери и повернул ручку, потом взял из мини-холодильника бутылку воды.
- На, выпей, - сказал я, снял крышечку и протянул ей бутылку.
Она сделала небольшой глоток и поставила бутылку на стол. Как только я сел рядом с ней, Лейни забралась мне на колени и положила голову на плечо. Она все еще дрожала и была заметно расстроена. Я не представлял, как ее успокоить.
- Тш-ш, все хорошо, милая. Теперь все будет хорошо, - сказал я, гладя ее по спине и целуя в макушку. - Что тебя так огорчило? Поговори со мной.
- Господи, Ной, все вовсе не хорошо... Она умирает. Или, по меньшей мере, умирала. А теперь твой дядя говорит, что они нашли донора, а я так гнусно вела себя с ним на балу. Дез приехала за мной, сказала, что мама умирает. Мне пришлось мчаться сюда, и я до смерти испугалась, что не успею. Я не хотела от тебя уходить, но мне нужно было. Ты был нужен мне здесь, а тебя не было. Утром ты от меня сбежал, и я жутко рассердилась на тебя. Мне хотелось наорать на тебя. Хотелось лупить по твоей прекрасной глупой голове, но тебя рядом не было. И мне до сих пор хочется орать и драться, но я не могу, потому что ты приехал, теперь мне хочется, чтобы ты меня обнимал. Ты бросил меня...
Продолжая это бессвязное бормотание, она заливалась слезами, но я понимал каждое слово. Она была расстроена и испугана, а меня не оказалось рядом, именно тогда, когда я был нужен ей больше всего. Она права: я повел себя глупо. Ей и так было слишком тяжко, чтобы разгребать еще и мое дерьмо.
- Я знаю, киса. Прости меня, - сказал я искренне. - Теперь я с тобой и не собираюсь никуда уходить. Только если ты сама меня прогонишь.
- Договорились. Но, клянусь Богом, если ты опять меня бросишь, я сама стану тебя держать, когда Дез будет отрезать тебе яйца, - сказала она и опять залилась слезами.
Я обнимал и покачивал ее, как ребенка, пока она выплакивала боль, горечь и отчаяние. Через какое-то время она затихла, и я решил было, что она заснула, но Лейни посмотрела на меня опухшими от слез глазами и улыбнулась. Я поцеловал кончик ее покрасневшего носика и улыбнулся в ответ.
- Я тебе рубашку испортила, - произнесла она осиплым голосом.
- Подумаешь, рубашка. Все будет хорошо, Лейни, - сказал я, поглаживая ее руку. - Я больше беспокоюсь о тебе.
- Извини, что я напала на тебя, как сумасшедшая. Мало кто об этом знает, но на меня иногда находит. - Она стыдливо пожала плечами и потянулась к коробке с бумажными носовыми платками на столе.
Я усмехнулся.
- Это не тайна. Но, знаешь, это мне в тебе нравится.
Она слабо рассмеялась и стала вытирать мокрые от слез щеки.
- Ты давно здесь?
- Не очень. - Я забрал у нее платок и сам вытер ей лицо. - Кстати, поздравляю, что нашелся донор.
- Это ты устроил, да?
Если бы я смотрел на себя ее глазами, я казался бы себе всемогущим великаном, но я знал правду, и она тоже должна была ее узнать.
- Вряд ли это в моих силах, Лейни.
- Ерунда. Ты можешь все, Ной Кроуфорд. Это ведь ты направил сюда Дэниела. Скажешь, нет?
- Да, я просил его проследить за лечением твоей матери.
- Значит, ты по умолчанию ее спаситель. Если бы ты не вмешался, мама не получила бы донорское сердце.
Я вздохнул, взялся за ее подбородок и заглянул в глаза.
- Я не супергерой, Лейни. Но ради тебя я могу встать под пулю, или остановить поезд голыми руками, или перепрыгнуть с небоскреба на небоскреб, чтобы к тебе добраться. Все, что угодно, лишь бы ты была счастлива... потому что я люблю тебя.
- Я тебя тоже люблю, - прошептала она.
Кровь у меня вскипела, сердце раздулось так, что я испугался, как бы оно не взорвалось в груди. Она любила меня. Моя девочка за два миллиона долларов любила меня!
- Я не умею говорить так красиво, как ты, но...
- Эй, - прервал я ее, пока она не начала опять тараторить. - Это все, что мне нужно... Знать, что ты любишь меня.
Лейни закрыла глаза и медленно выдохнула. Потом открыла их, посмотрела прямо на меня и сказала:
- Ной Кроуфорд, я люблю тебя так, что сердце останавливается.
Тут уж я не удержался.
Медленно наклонившись вперед, я припал к ее нижней губе, а потом взял в свои губы для чувственного поцелуя. Она сжала в кулачках мою рубашку, когда я отклонился от нее, а потом, снова вернувшись, поцеловал еще раз и еще, каждый раз чуточку проникновеннее. Ей этого было мало, и, если честно, мне тоже. Радуясь тому, что дверь закрыта, я снял ее с колен, уложил на диван, а сам встал на одно колено между ее ног. С рвением, не уступающим моему, Лейни потянула меня за рубашку, и я лег на нее грудью. Мы, как пара подростков, обнимались на диване в дядином кабинете, но я почувствовал необыкновенный подъем. Моя рука проползла по ее бедру, проникла под платье и вдруг резко остановилась. Что-то было не так.
Я засунул палец под эластичную полоску, оттянул ее и отпустил.
- Что это такое, мисс Талбот?
- Трусики, - задыхаясь, ответила она и начала покрывать поцелуями мою шею.
- Я знаю, что это трусики. Что они делают на тебе?
Ношение трусиков было запрещено Лейни после того, как она решила поиграть в рассерженную стерву и сожгла очень дорогую коллекцию белья, которую я для нее купил. На самом деле Лейни это сделала, потому что магазином белья владела моя бывшая любовница. Она приревновала. Но запрет на трусики никто не отменял.
- Их Полли привезла мне вместе с платьем. - Она взялась за мой зад и потянула на себя.
- Но ты же не обязана была их надевать, - заметил я и тоже взял ее за ягодицы. За голенькие ягодицы. Хорошо хоть, трусики оказались танга.
Она ахнула и выгнула спину, когда я припал губами к ее шее и начал неспешно посасывать кожу.
- Но ты же бросил меня. Правда, я и не надеялась, что ты когда-нибудь увидишь их, но все же это была маленькая месть. Да и потом, ты же разорвал контракт. - Дыхание ее сделалось отрывистым, как у меня.
- К черту контракт, ты все равно моя, - сказал я, прижимаясь к ее центру и заставляя ее застонать в подтверждение моих слов. - И ты была плохой девочкой, Дилейн.
Она оплела меня ногами.
- М-м-м, я люблю, когда ты такой властный и строгий.
Вот что мне больше всего нравилось в наших отношениях. Секунду назад мы признались друг в другу вечной любви, и вот уже страстно обнимаемся в кабинете моего дяди.
- Киса, мне сейчас ничего так не хочется, как устроить тебе наказание, но мы должны остановиться, пока можем, - сказал я, отрываясь от нее.
Лейни вздохнула, уронила голову на подлокотник дивана и сняла с меня ноги.
- Ты прав. - Она сделала глубокий вдох с закрытыми глазами, чтобы успокоиться. Оперлась о мою грудь и переместилась в сидячее положение, поправляя платье. - Видишь? Это все ты виноват, Ной Кроуфорд. Являешься сюда, очаровываешь меня, хотя знаешь, что мы ничем не сможем заняться, а мама лежит внизу и ждет операцию. Я пожалуюсь на тебя папе. Расскажу, как ты воспользовался его милой невинной девочкой и превратил ее в ходячую нимфоманку с бурлящими, к тому же, гормонами... - Она вдруг замолчала. - Черт, Мак!
Я рассмеялся.
- Что с ним?
- Как мне объяснить про тебя?
- Может, скажешь: «Пап, это мой очень богатый и очень горячий парень. У него огромный член и умелый язык». - Я облизал нижнюю губу, чтобы подразнить ее, но она ловко поймала мой язык и прищурилась.
- Ной, я серьезно.
Я укусил ее за пальцы, заставив отпустить язык. Надо же мне было вернуть себе дар речи!
- Я тоже. По-моему, я уже доказал, что это не пустые слова, но я всегда готов освежить тебе память, - проговорил я с соблазняющей улыбкой и поиграл бровями. А потом скользнул ладонью по внутренней стороне ее бедра, собираясь этим заняться незамедлительно.
- Ной! - Она отбросила мою руку, встала и начала расхаживать по кабинету. - Папа думает, что все это время я провела в университете, а не в Доме Дефлорации Невинных Дочерей в постели Ноя Кроуфорда. Как мы могли познакомиться?
Пожав плечами, я предложил самый простой выход.
- Я уйду, и он про меня просто не узнает.
Она остановилась, развернулась и с грозным видом направила на меня палец.
- Ты никуда не уйдешь! Я тебя не отпущу! И даже не думай...
- Хорошо, хорошо! Успокойся! - поспешил согласиться я и поднял руки, как сдающийся солдат.
Умиротворившись, Лейни опустила руки и принялась покусывать нижнюю губу. Черт, если она не перестанет, мы отсюда не выйдем, пока не затрахаем друг друга до дыма из ушей. Я встал, подошел к ней и осторожно провел пальцем по искусанной губе, а потом приложил ладони к ее щекам.
- Я что-нибудь придумаю. Возвращайся в палату матери и скажи Полли и Дез, чтобы они пришли сюда. Проследи, чтобы твой отец об этом не узнал.
- Что ты собираешься делать?
- Пока не знаю. Но если мы втроем устроим мозговой штурм, наверняка придумается что-нибудь правдоподобное.
- Хорошо.
Я целомудренно, нежно поцеловал ее и повел к двери.
- Эй, - остановил я ее, прежде чем она вышла. Она повернулась. - Я люблю тебя.
Ее улыбка наполнила меня такой энергией, что хватило бы на освещение всего Чикаго.
- Я тоже тебя люблю.
