Danke

ЧАСТЬ 22√

Мой декабрь начался с самых тёплых объятий мамы. С запаха тыквенного пирога на кухне и свежего сквозняка в квартире. Мне казалось, я обнимал её несколько минут, будто до этого момента совсем не понимал, насколько соскучился. Это были теобъятия, которых мне не хватало. Очень быстрые объятия, между прочим, потому что она уже собиралась на работу.
Я был возмущён, зол и раздражён. Но старался не показывать этого. Родительница не была маленькой и прекрасно знала, что такие темпы труда к хорошему не приведут. Но улыбалась она ещё грустно, а её щёки пахли слезами, и если ей нужно было поработать сейчас, а не сидеть дома, то я не мог ей это запретить.
Вместо этого закинул сумку с вещами в комнату, отправил Диме сообщение о том, что хочу к нему завалиться, и увязался с мамой на улицу. Остановка находилась в той же стороне, что и дом друга.
На улице было уже достаточно холодно, первые морозы вот-вот должны были ударить по земле. Небо светилось белизной затянувших его облаков, ветер заставлял застегнуть куртку выше. И почему-то вместе с холодом пришли воспоминания недавних событий. Боже.
- Мне кажется, ты не совсем понимаешь, что хочешь делать дальше, - говорила мама, поправляя воротник потрёпанного пальто. Я даже немного затупил, не совсем понимая, что она имела в виду.
- В каком смысле?
Промолчала, смотря куда-то немного пустым взглядом несколько мгновений. Я кусал щёку изнутри, нервно перебирая пальцами лямку рюкзака. Знал, что спрашивать что-то сейчас было лишним, её явно что-то мучило. Волновалась о чём-то. Надеюсь, не из-за меня.
- Я хочу, чтобы у тебя было хорошее будущее, понимаешь? - заговорила тяжело, и, кажется, даже круги под её глазами стали глубже. Нет, Боже, нет. Зачем снова заводить этот бессмысленный разговор, на который я отвечаю только кивками? Её это никогда не успокаивало, - Оно не может быть хорошим, если ты будешь заниматься тем, к чему не лежит душа. Моя задача: помочь тебе найти это занятие.Пнув камень, я почувствовал вкус крови на языке. Свежая ранка на щеке немного тянула болью, и я пытался не кусать её дальше. Это было сложно, потому что в душе что-то скреблось. Мама ведь всегда боялась воспитать меня не так. Всегда хотела дать мне всё, и волновалась, когда у неё это не получалось.
В тот момент, я, кажется, принял решение, о котором не пожалел ни разу. Я не хотел дальше терзать эту рану родительского сердца.
- Мам, если я не поступлю на бюджет, не буду учиться на коммерции.
- Антон...
- Нет, - посмотрел на неё так уверенно, как никогда и ни на кого не смотрел, - Я не позволю тебе платить за меня. Я уже взрослый, и ты не можешь обеспечивать меня вечно.
В её глазах блестели слёзы(или это были искорки гордости?). Она улыбалась, и, кажется, еле сдерживала себя от очередных душительных обнимашек. Я тоже не мог сдержать улыбки. Родительница наверняка хотела бы ещё немного попререкаться, но, как и в тот момент, с тех пор я ни разу не отошёл от своего решения, принимая все удары судьбы только на себя. Разгребая проблемы самостоятельно.
- Неужели это чудеса немецкого воспитания? - засмеялась мама, - Может, тебя до конца школы у Арсения Сергеевича оставить? Он очень хорошо на тебя влияет.
О, да. Он просто прекрасно влияет на мою сексуальную ориентацию, мам.
Вслух я этого не сказал. Просто смутился и продолжил идти дальше, не прекращая кусать щёку. Плохая привычка.
* * *
- Клетки, которые будут образовываться на месте повреждённых раз за разом, не всегда будут "правильными", - Дима изобразил кавычки в воздухе, а я воспользовался этим моментом, чтобы нанести решающий удар. Его персонаж рухнул, поражённый, а друг даже бровью не повёл, только очки поправил недовольно. Средним пальцем, - Это может вылиться в серьёзные проблемы.
- Типо рак, да? - схватив большую горсть сухариков, я сдержал довольный стон и запихнул их в рот с нарочито противным звуком, - Отлично, сдохну раньше, чем будет экзамен.
- Нет, это.., - он, силясь не забыть все свои заумные медицинские словечки, вытер с лица те брызги слюны, что я создал, говоря с набитым ртом, а потом посмотрел на меня уничижающе, - Вот ты утырок, конечно.
Я засмеялся, заваливаясь на мягкий ковёр.
Дом друга был не таким крутым, как Оксаны, но гораздо уютнее. Здесь всегда пахло выпечкой, кричали дети и повсюду лежали мелки, фотографии и игрушки. Кажется, жизнь здесь не затихала совсем никогда, и это мне безумно нравилось. Я часто приходил сюда, когда мама уходила на работу, чтобы не чувствовать себя одиноким.
Помогало. И не только мне.
- А где Оксана?
- Бухает с девками, - угрюмо проговорил Поз, собирая кабели с пола, аккуратно сворачивая и складывая их на тумбочке под телевизором, - Пытается нагуляться перед тем, как поступит туда, где веселиться не получится.
- Не понял, - подскочил я, комкая последнюю упаковку сухариков, - Ты идёшь в мед, а я, скорее всего, в место, где буду вариться от скуки. Мы с тобой тоже потом веселиться не сможем, так хули не бухаем?
- Мы не умеем.
Я вспомнил тот единственный раз, когда мы с Позом выпили пиво. В голову вдарило воспоминанием об утреннем тошнотворном похмелье, когда приходилось драться за последний тазик в доме и молиться на таблетки активированного угля. Мне тогда даже от мамы, что приехала по вызову на скорой, не попало. Она сказала, что я и так настрадался.
Вспомнив всё, пришлось поёжиться.
- Резонно.
- Тебя не пугают те отношения, что сложились у вас с Поповым? - неожиданно было произнесено. Позов всё ещё сидел ко мне спиной, так что я даже не сразу сообразил, что вопрос был задан мне, и я должен был ответить.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, все эти кинки, все эти вещи не могут же пройти просто так, - он повернулся ко мне, посмотрел так обеспокоенно, будто я не понимал, что смертельно болен, и ему было необходимо мне об этом сказать, - Тох, ты думаешь, это серьёзно?
Я даже замер на секунду. Собирался разозлиться, уже нахмурился, но потом... Будто проснулся от долгого тёплого сна, вернувшись в жестокую реальность. Леденящую реальность.
- Ты ведь даже маме своей не сказал об этом. Как будут строиться ваши отношения? - продолжал Димыч, не замечая моего отупевшего состояния, а каждое его слово лишь сильнее било меня куда-то в солнечное сплетение, - А есть ли вообще отношения?
- Что ты говоришь? Конечно, есть! - прокричал раньше, чем обдумал это.
- Это он тебе об этом сказал?
Он ведь говорил?
Боже, неужели я опять всё выдумал? Неужели всего этого не было? Нет, погодите. Нужно рассмотреть это с другой стороны. Нельзя делать слишком поспешных выводов.
- Дим, он целовал меня, заботился обо мне и не отрицал чувств всё это время, - опустим то, что поцеловал он только один раз в щёку, - Может, для него сложно так сразу говорить об отношениях? Я не хочу его торопить.
Друг смотрел на меня выжидающе, словно пытался прочесть мои мысли и воспоминания. Хотел убедиться, что я не врал, но я не был уверен в том, что не врал сам себе. Очень сложно сдерживать эту рвущуюся наружу волну неоправданной печали, даже если знаешь, что ей здесь совсем не место.
- Хорошо, - выдохнул наконец Поз, видимо, эту тему ему было тяжело обсуждать, - Я просто не хочу, чтобы тебе было больно потом. Может, лучше всё же убедишься, что это серьёзно не только для тебя?
Я не успел что-либо ответить. Его телефон зазвонил, и Дима быстро ответил, только увидев имя абонента. Он что-то долго слушал, кивал и поддакивал, а я просто сидел и пялился в пустоту. Не думая ни о чём, думал обо всём сразу.
А скажу ли я когда-нибудь маме о своих предпочтениях? А смогу ли я когда-нибудь спокойно поцеловать Арса? Поцелую ли я вообще его когда-нибудь? Будем ли мы вместе всю жизнь или только пару месяцев? А мы вообще вместе?
- Сергей Вячеславович звонил, просил помочь ему в школе,
- вырвал меня из транса голос Димы. Надо было отвлечься и забыть об этом хотя бы до тех пор, пока не найду Попова и не заставлю его поговорить со мной.
- И ты согласился?
- Шаст, когда у нас выбор-то был?
- Резонно.
* * *
Как оказалось, им нужна была грубая мужская сила. Именно поэтому я отсиживался в сторонке.
Как объяснила Полина Сергеевна, нам так и не нашлось класса на время, пока будет проходить ремонт главного входа. Весь первый этаж закрыт, из-за чего мы будем входить через пожарные выходы сразу на второй. И да. Нас поселят в актовом зале. На весь декабрь.
Мы с одноклассниками, пришедшие на зов учителя, завороженно смотрели за тем, как наш классный ругался с директоршей по этому поводу. Вцепился в неё своим взглядом мамы-кошки, и говорил так холодно и настырно, что аж страшно стало. Он возмущался, говорил, что тут будет безумно холодно, что мы все заболеем после первой же недели. Но женщина была непреклонна.
- Хорошо, раз тут так холодно, пусть носят с собой пледы, - спокойно, но ничуть не менее небрежно говорила она, - Купите чайник и принесите всё к чаю. Грейтесь как хотите, но мест больше нет, и ваш буйный класс поместится только здесь.
- Во-первых! - начал тогда снова вскипать Лазарев, и я даже заметил, как полопались капилляры в его глазу. Дело шло к драке, но вовремя вступил русист, что тоже сидел рядом, что-то с интересом пожевывая:
- Пусть здесь ещё колонки поставят. На переменах подрыгаются-согреются, - взглянул на меня и, кажется, подмигнул. О Боже, гениальный человек. Тут же рядом находились кабинет директора и учительская. Он специально это предложил, чтобы позлить тётку!
Екатерина Владимировна закатила глаза только, а потом наигранно-меланхолично покинула актовый зал, цокая шпильками лакированных туфель.
И работа закипела. Гагарина и Лазарев усиленно разгребали завалы в подсобке, пытаясь что-то найти, Воля раздавал нам указания. Девочки, завязав волосы платками, принялись вычищать помещение от пыли, открыв при этом все окна, чтобы не задохнуться в удушливых облаках. Перед первым рядом красных потрёпанных сидений поставили парты. Сколько хватило. Пара парт поместилась сбоку, пришлось притащить к ним стулья. Я помогал перетаскивать всю утварь, пару раз писал Оксане, отсылал ей фото Димы, воркующего возле расстроенного пианино, но она не отвечала. Видимо, развлекалась.
Где-то на протирании пятой парты я устал и решил почесать языком.
- Дим, ты никогда не задумывался, откуда у нас так много ахуенных учителей? - пристал я к другу, пока он пытался с помощью подручных средств заставить инструмент играть. Вокруг был гомон голосов разгорячённых подростков, и это почему-то наполняло энергией. Этот месяц с каждым часом становился всё лучше.
- В смысле?
- Ну, смотри, - повернул его в сторону сцены, где собрались взрослые, вытащил из его руки какую-то палку-копалку, действуя ей, как указкой, - Лазарев ахуенный, Воля на волне, тётя Поля вообще топ. Я молчу уже за Арса, а то ты меня прибьёшь на месте, - он кивнул, мол, да, прибью и даже очком не поверну, - Так вот как так получилось, что в нашей самой обычной школе собралось так много самых шикарных людей?
- Как думаешь, сколько дней в неделю занимается Лазарев? - отвлечённо проговорил друг, увлекшись рассматриванием взрослых мужчин.
Я тоже посмотрел. И, буду честен, если бы моё сердце и член не были заняты Поповым, я б залип. Классный снял свою тупую кофту, завязав её на поясе, и обнажил обтянутое футболкой тело. Реально крутое и горячее тело. Почему я раньше этого не замечал?
- Арс ходит три раза в неделю. Тут дней восемь, не меньше.., - почёсывая палкой затылок, поддержал я. Рядом пронеслись девчонки, что вернулись из магазина с перекусом. Облокотился на пианино, и оно болезненно взвыло. Дима на автомате меня стукнул.
- В неделю? - уточнил он, когда рядом приземлилась парта, и я без задней мысли запрыгнул на неё.
- Да, - классный повернулся спиной, отдирая от зеркала со сцены кусок праздничной наклейки, и мы с Позом коллективно обомлели, - Мда, это тебе не твой толстый Матвиенко.
- Он не толстый! - возмутился друг, чуть пихая меня в бок.
- А с тем, что он твой, ты согласен?
Позов затупил. У него в глазах снова закрутился маячок загрузки, и лицо начало краснеть. Или от смущения, или от злости. Я решил не испытывать судьбу и твёрдость кулака друга и снова задал свой вопрос:
- Так что ты думаешь? Почему так?
- Это всё директорша, - он либо забил, либо простил: в любом случае обожаю своего друга. Очкастый захлопнул крышку и прошёлся пальцами по клавишам, будто пробуя звук на вкус. Видимо, ему понравилось, потому что он улыбнулся, быстро сыграв что-то красивое и до искорок в глазах знакомое, - Она собирает всех молодых и красивых, - продолжил неожиданно. Я даже не сразу вспомнил, к чему это было, слишком увлеченный мелодией.
- Думаешь, питается их кровью?
Поз ничего не успел ответить. Рядом появился Лазарев.
- О чём лепечете, пока ваши товарищи трудятся? - ему только броневика и усов не хватало, а так вылитый дедушка Ленин. Заметит, что мы хуи пинаем, и реально расстреляет.
- Сергей Вячеславович, а каким скрабом вы пользуетесь? - проговорил я, ложась на парту, которую только что принесли. Тряпка приземлилась мне на грудь. Ах, да, я же должен был её вытереть от пыли. Пыль. Сука. Это же была моя любимая чистая кофта.
Прокашлялся, лелея свою испачканную вещь, но не встал. Учитель наклонился надо мной и посмотрел так, будто пытался проверить здоров я или нет. Я принялся оправдываться, чувствуя смущение.
- У вас просто ни прыщичка нет, ни чёрной точечки. Негодую крайне.
Повеяло навязчивым запахом вишни, и рядом появилась Гагарина, смеясь. Она забрала пахнущую чистящими средствами тряпку и, схватив меня за нос, стянула с парты. Я для приличия пробурчал возмущения, но немог не улыбаться. Уж слишком полюбил то, что здесь происходило.
- Этот скраб называется хорошей генетикой, - похлопала классного по плечу, стряхнув невидимые пылинки с белоснежно чистой майки, - Сколько себя помню, он всегда был такой идеальный.
Сергей Вячеславович только усмехнулся:
- Я красив, что уж скрывать, - и тут же получил лёгкий подзатыльник от русиста, - То есть... Антон! Ты прекрасен сам по себе. Правильно питайся, много двигайся, спи хорошо, и твоё тело станет таким, каким нужно. Не надо как-либо себя переделывать.
Кажется, в какой-то момент он повернулся к тёте Поле, одними губами спрашивая, мол, пойдёт? Она только кивнула, будто молодая мать, что учила отца ухаживать за его дитём. Впрочем, да. Именно так оно и было.
- А вообще, - очнулся классный, - Вы чего языками чешете?
- Сергей Вячеславович, я же немощный, - весело рявкнул я, и, кажется, именно из-за меня Павел Алексеевич, только подошедший со стаканчиком в руке, подавился соком.
- Так, немощный, принеси сюда доску из двадцать первого кабинета, - скомандовала Гагарина, хватая из рук русиста пакет сока, - Задача понятна? Справишься? Или тебе в качестве подмоги слеповатого дать?
Уходя и посмеиваясь, я до самого третьего этажа слышал недовольный бубнёж Димы и нарочито-поучительные фразы Лазарева. Семья, блин.
Как-то постоянно так получалось, что я забывал о том, что двадцать первый кабинет - кабинет иностранных языков. Вспомнил я об этом, только когда был у двадцатого и заметил, что следующий открыт. Оттуда доносились достаточно знакомые голоса, чтобы понять, что немец был на месте. Он с кем-то разговаривал.
- Und was ist wenn sie nicht in Ruhe lässt? - это был голос Матвиеныча. И звучал он очень обеспокоенно, - Du erinnerst dich, was ich für sie empfinde.*
- Es spielt keine Rolle, - Арс же, кажется, был раздражён. Он чуть порыкивал, и хотелось немного, если честно, на него запрыгнуть, - Das interessiert mich überhaupt nicht.**
Я поторопился вытащить из кармана телефон, а тот выскочил из рук и, крутанув сальтуху, приземлился уже в кабинете. Пришлось зайти, стыдливо прикрываясь и извиняясь. Я надеялся, что они не поняли, что я подслушивал. Заговорил торопливо, чтобы не вызвать подозрений, толком даже не смотря на них.
- Сергей Вячеславович попросил одолжить одну вашу доску. Можно? - уловив что-то согласное с их стороны, поторопился к концу кабинета, где стояла ненужная утварь, выдыхая. Пронесло.
Когда уже коснулся рамы небольшой меловой доски на колёсиках, меня будто током шибануло. На некоторое время даже завис, всё ещё чувствуя прожигающий взгляд на затылке и повисшую неловкость прерванного разговора.
- Эта штука очень тяжёлая, мне нужна помощь! - и убежал быстрее, чем мне бы предложили сильное плечо и руки.
Найти в актовом зале Диму и утащить его с собой было не очень сложно. Классный только махнул рукой, разбирая какие-то бумаги вместе с тётей Полей. Да и друг особо не сопротивлялся, даже не пытался что-то спросить. Только когда мы уже оказались в кабинете, поздоровались с всё так же сидящими там мужчинами и остановились возле доски, он будто очнулся:
- Что надо? - видимо, пытался произнести это потише, но не получилось. Пришлось громко ответить, одновременно поигрывая бровями и подмигивая обоими глазами:
- Эта доска слишком тяжёлая.Помоги мне её перетащить.
Кажется, я его напугал. Но, выполняя долг лучшего друга, он реально помог мне покатить эту на удивление действительно тяжёлую доску. Мы уже вышли за пределы кабинета, и я позволил прокатить её даже немного дальше, пока дверь за нами не захлопнулась.
Тут же поволок Поза за собой обратно, бросив утварь.
- Ты сможешь перевести то, что они говорят? - прошептал максимально тихо, становясь на коленки и заглядывая в замочную скважину.
- Чувак, ты серьёзно? Я думал у тебя инсульт случился, что за дискотека на твоём лице была? - становясь рядом полушутливо возмущался друг, - Мне бы хватило одного подмигивания.
- Ты бы тогда сказал, что мне что-то в глаз попало, а нам нельзя было палиться, - цокнул я, сумев разглядеть фигуры по ту сторону. Ну, как фигуры. Жопы. Жопу. Ту, которую даже на зубок успел попробовать. Тоже неплохо.
- Если тебя так эти их разговоры интересуют, почему ты просто не спросишь своего Арса? - продолжал возмущаться Димыч, пытаясь прислушаться.
- Потому что не твоё дело! Цыц!
Я бросил разглядывание кабинета через замочную скважину и тоже приложился ухом к двери, наконец услышав то, что происходило внутри. Сначала просто шаги и шумы, потом быстрый бубнёж. Взрыв негодования с громким раздражённым полурыком. А потом что-то очень быстрое.
- Warum sollte ich Zugeständnisse machen? - почти кричал Попов, - Warum hat sie meine Existenz drei Jahre lang ignoriert und jetzt muss ich Zugeständnisse machen?***
- Weil du ein Mann bist.****
Какой-то злой, полный ненависти и обиды смех наполнил комнату. А потом раздался почти надломленный полушёпот, который можно было с трудом разобрать:
- Sie hat mich schon lange nicht mehr so wahrgenommen.*****
Повернулся к Диме, что с задумчивым видом слушал трещинки на двери. Пару секунд я на полном серьёзе ждал, что он пиликнет и начнёт металлическим голосом переводить всё, что услышал. Но, видимо, пора было смириться с тем, что мой друг не был компьютером.
Кстати, почему я раньше не догадался воспользоваться онлайн-переводчиками?
- Я нихера не услышал, - молвил он с таким же умным взглядом, и я почти увидел в отражении его очков своё охреневшее лицо.
- Дим, ты в дополнение к слепоте ещё и глухоту получил что ли?
- Я виноват, что у нас двери в школе такие же шикарные, как и наши учителя?
- Какие нахрен двери?! - почти перешёл на ультразвук я, - Почему я всё прекрасно слышу?
- Не знаю?! Чё ты пристал ко мне вообще? Я тебе не Алиса с функцией мгновенного перевода!
Я хотел что-то ответить, прицепить к другу кликуху Лиска-Алиска до конца жизни, но пресловутая звукоизолирующая дверь открылась мне ровно в харю, да так сильно, что меня аж немного откинуло. Кажется, в какой-то момент я ударился затылком о старенький паркет пола с высоты моего роста, потому что звуки вокруг немного размылись и, стоило мне перевернуться на живот, картинка перед глазами тоже пошла кругами. Я видел только кровь на своих руках и чувствовал её вкус на языке. Не особо новое чувство, но в этот раз я почти подавился ей, глотая и содрогаясь от боли во лбу. Или в носу. Кажется, будто эта часть лица просто перестала существовать.
Не знаю, что происходило дальше. Меня настолько поразило количество крови во рту, что я долгие минуты думал о том, не мог ли случайно откусить себе язык?
А потом что-то холодное и мокрое коснулось носа, и я чуть не запищал от боли и удовольствия. Удалось через какое-то время понять, что если я всё ещё могу ощупать все свои зубы(они на месте, кстати), то значит язык в порядке. А потом я смог различить знакомый взволнованный бубнёж рядом с собой и мельтешащую туда-сюда фигуру немца.
- Ich werde nie wieder auf dich hören!****** - орал он биологу, что вместе с Димой стоял в дверях и, кажется, боялся пройти дальше порога. Попов и правда был похож на разъярённого хищника. Так и кинется.
- Я просто хотел их проучить! Кто ж знал, что они будут сидеть так близко к двери, а ты неправильно интерпретируешь фразу «только открой её резко»?
Даже я видел, как испепеляюще посмотрел на друга немец. Кажется, он уже был готов напасть и сломать ещё один нос. Стоп, секунду. А почему сломать? Может, с моим всё нормально?
Я отнял холодное полотенце от лица и коснулся носа, тут же чуть не подпрыгивая на парте(ого, я сижу на парте) от боли, что прострелила до самого затылка. Вскрикнул ещё, да. Чем спас друга и его кавалера от бравой смерти. Пока немец снова подскочил ко мне, рассматривая чуть опухшую переносицу с особым трепетом, эти двое ретировались, катя за собой доску.
- Твоя мать убьёт меня, ты в курсе? - сказал он устало, стирая последние следы крови с моего лица. Это было так мило, что я улыбнулся, затем снова скривившись от боли, - Зачем ты вообще подслушивал, Junge?
Я замялся, утыкаясь взглядом в кеды, на которые тоже попало несколько капель крови. Боялся начинать этот разговор. Боялся услышать о том, что это не моё дело, что меня это не касается.
- Ты в эти дни с кем-то ругаешься постоянно. Просто волнуюсь, - шмыгнул носом звучно,что-то хлюпнуло в ушах, а на языке снова почувствовался металлический вкус.
Спустя пару минут тишины уже начинал думать, что действительно зря об этом заговорил, когда моё лицо аккуратно подняли, тут же впиваясь своим ледяным взглядом куда-то в самую душу. Неожиданно он оказался настолько близко, что я дико пожалел о расхлюпанном носе, который пока не мог уловить его запах.
А потом он меня обнял.
И накатил такой шок, что я даже не смог обнять его в ответ, только прижался щекой к тёплому плечу, чувствуя шумный вздох у макушки. Его руки сомкнулись вокруг меня так плотно, что даже при всём желании я не смог бы выбраться из этой ловушки.
- Антон, это мои давние проблемы из Германии напоминают о себе, - говорил тихо, мягко поглаживая по голове, - Тебе не о чем переживать, это действительно не так важно.Раздражает немного, да, но не более. Давай ты просто будешь мне говорить о том, что тебя волнует, а не заниматься шпионажем?
- Хорошо, - выдохнул я, убедившись в том, что всё было действительно серьёзно. Перестал волноваться и тут же хитро улыбнулся, - Волнуюсь о том, что ты периодически меня избиваешь. Неприятненько.
Арс тут же отстранился, тоже улыбаясь и что-то шепча себе под нос. Растрепал мои отросшие локоны одним движением, а потом притянул за затылок к себе ближе и чмокнул в лоб.
Да, декабрь с каждым часом становился только лучше.

_______перевод__________
* А если она не отстанет? Ты же помнишь, как я к ней отношусь. ** Это всё не важно. Мне это совершенно не интересно. *** Почему я должен идти на уступки? Почему она игнорировала моё существование три года, а теперь я должен идти на уступки? **** Потому что ты мужчина.
***** Она давно меня так не воспринимает.
****** Я больше никогда тебя слушать не буду!

________________________