Аня тихо закрывает дверь, когда переступает порог. На кухне горит свет, часы на стене громко тикают. Девушка снимает обувь и снимает с плеч ветровку, кладёт её на стул у двери, прислушивается к звукам в доме, пытаясь понять есть ли кто-то ещё кроме мамы. Делает осторожные шаги в сторону кухни и останавливается, рукой коснувшись дверного косяка, она заглядывает в светлую комнату: мама сидит за столом, её локти упираются в столешницу, перед ней бутылка вина и бокал, ладони закрывают лицо. Женщина время от времени всхлипывала и вздыхала, не замечая вернувшуюся дочь. Глаза Ани были красными, она уходила уже не первый раз, ей нужно было перезагрузиться, но плакать дома, пока мама рядом — не могла. Лучшей уйти. Оставить.
— Мам?
Её тихий голос звучит в этой звенящей тишине громко. Елена вздрагивает и поворачивается, утирает слёзы и сразу поднимается. Цепляется за ножку стола, но выравнивается и почти падает на Аню, крепко к ней прижимаясь с нежным «доченька моя, любимая, доченька». Аня руки кладёт маме на плечи, гладит её, пытается как-то успокоить, пока женщина плачет. Сама на грани, ещё пара маминых слезинок на щеках — Аня сама разрыдается, и они вдвоём тут — на маленькой холодной кухне — разрыдаются в всю. Жить так надоело, понять можно. Больно, страшно, холодно. Хочется тепла. И дело не в погоде и уж тем более, не в отоплении.
— Пойдём спать, мам, — просит Аня, когда мама отстраняется. — Ты устала. У тебя утренняя смена завтра. Нужно отдохнуть.
— Мне так жаль, милая, — бормочет женщина, руками касается волос дочери, убирает их от её лица и целует Аню в лоб. От Елены пахнет перегаром, явно бутылка не первая. А ещё сыростью. Сыростью? — Прости мне за всё, ты же знаешь, Анечка, ты же знаешь, как я хочу для тебя всего самого лучшего. Самого лучшего, Аня. Самого. Чтобы вот ты жила так, как хочешь, ни в чём себе не отказывала, — говорит женщина, продолжая руками по лицу дочери водить. — Спасти тебя не могу. — Она лбом касается лба Ани, плечи сдавливает, надавливает на больные места — синяки, оставленные отцом — Аня делает резкий вдох и сдерживает стон боли.
— Мама, — шепчет Аня, — ты устала, пойдём. — И делает попытку увести маму в спальню, но женщина не пускает. Аню к себе прижимает, руками придавливает к своему телу. Надавливает на болезненные точки, словно знает, где они (она знает). Плачет, прощения просит. — Мам, я тебя ни в чём не виню. Давай спать?
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Бабочки
القصة القصيرةЖенщина делает акцент на слове «ты», она даже подмигивает сыну, но Боря только глаза закатывает. Мама с радостью думает, что это, наконец, эта всем известная школьная подростковая любовь, но Борис знает, что до любви там пешком ещё миллиард шагов, а...
