Такси?

8. Я зла, Хазз. Очень зла.

Заданием на эту неделю был страх. Изображение страха или одиночества. Обреченности и боли.

Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему я никак не могу нарисовать эту картину? Казалось бы, шрамы на спине причиняют воспоминаниям жуткую боль. Одиночество? Я не одинока. Страх? Второй черный квадрат Малевича не примут. Обреченность? Я не воспринимала свою жизнь обреченной. Нет, я не видела ее такой.

Изобразить боль? А как это? Как вы видите боль? Это ведь никак не нарисуешь, даже будучи художником от Бога.

Сидя в кресле перед окном, у которого уже облупилась краска, я понимала, что именно буду рисовать, но как... Как это показать другим, чтобы тоже было понятно?

Передо мной мольберт, стоит белый холст форматом в четыре альбомных листа. В одной руке кисточка с плоским ворсом, в другой палитра с маленькими пятнышками из красок. И два цвета больше - белый и черный.

За окном ноябрь. Самое начало месяца. То есть, еще должно быть тепло, но сейчас раннее утро, так что прохладно. За окном видно большое дерево, дуб, наверное, тропинка уходящая вдаль и срывающаяся в тумане. Густом белом тумане, что стелется прямо по земле и поднимается непроглядной стеной вверх.

Хорошая картина получится, вот только сердцу чего-то не хватает. Смотрю на холст. В окно. Сравниваю то, что написала. Очень похоже. Можно было бы сгладить некоторые черты и тогда получилась бы фотография, наверное.

Снова смотрю в окно.

Вот оно! Точнее он. Из тумана про тропинке идет человек. Отсюда он выглядит маленьким, да это именно то, что нужно для удрученности и одиночества. Быстро дорисовываю его фигурку на холст. Добавляю белой краски вокруг него - чтобы создать таинственность.

Готово.

В нижнем правом углу ставлю подпись и отхожу от мольберта, оставляя картину сушиться. А сама занимаюсь кисточками и палитрой.