а я спасу тебя в ответ

часть 8

По экрану неспешно скользили титры. Антон не выдержал и ревел, словно ребёнок, размазывая рукавом солёные слёзы по лицу.        — Понравилось? — мягко спросил Арсений.       — Да. Блять, да это один из лучших фильмов, что я видел! — воодушевленно выдохнул он и шмыгнул носом.        Арсений улыбнулся. Оказывается, это очень приятно, когда кто-то восторгается тем, что ты любишь, что ты показал и подарил. Арсений напрочь забыл это чувство, теплящееся в животе.
— Ладно, Тош. Я твою просьбу выполнил, теперь действительно пора спать.        С лица парня мигом сошли все краски. Он замер и, как будто даже уменьшился, забрав с собой яркость мира.        — А как же carpe diem? Ловить момент, нет? Зачем спать? У нас тут много фильмов, — начал лепетать он, не отрывая глаз от пола.        Хмурая складка залегла между бровей Попова.        — Тош, что происходит? — он потянулся, обхватил пальцами подбородок мальчишки и заставил его поднять голову. Теперь была видна паника, охватившая изумруд глаз. Арсений требовательно заглядывал в них, ожидая ответа.        — Я боюсь, — наконец выдохнул Антон. — Мне страшно, Арс. Я не хочу, чтобы завтра наступало. В нас опять будут стрелять? Я снова увижу мерзкую улыбку Папочки, насмехающуюся над тем, что его член был у меня во рту? Придётся куда-то бежать? Это так страшно, так страшно, — голос, скованный дрожью, пробирал до мурашек. — Пока я не лягу спать, завтра не наступит, понимаешь? А сегодня ничего плохого произойти не может, — глаза парня затуманил безумный блеск. — Давай не спать, Арс? Давай запрёмся в номере и проведём здесь всю жизнь? Мы будем смотреть фильмы и даже титры. Мы всю ночь будем пить чай и забудем, что такое печаль. Мы завернёмся в тёплый плед, и тогда никогда не наступит рассвет.        Арсений отшатнулся. Он никогда не видел Антона таким. Таким неживым. Таким неправильным. Даже в подвале с простреленной рукой парень имел пусть слегка побитую, но гордость. Гордость сжать губы в тонкую полоску и хмуриться, со злобой разглядывая мучителя. Антон никогда так унизительно не молил ни о чём Арсения. Он не держался за жизнь зубами, а буквально плыл по течению, но при этом безумно боялся каждого нового поворота реки. Арсений это презирал. Он схватил парня за воротник и встряхнул.        — Боишься, Тош? — вкрадчиво произнёс Попов, пренебрежительно скривив рот. — А ты знаешь, что страха не существует? Ты думаешь о событиях, которые возможно произойдут, а возможно и нет. Ты разрушаешь себя, свои нервы, рассудок. А ради чего? Твой страх никак не повлияет на будущее, но ты умудряешься отравлять себе настоящее. То, от чего тебя трясет до потери дыхания, просто наступит или нет. И никого не ебёт дрожал ты перед этим, как последняя сука, или смеялся. Так скажи мне, на кой хрен ты зацикливаешься на этом и тратишь мои и свои силы?        Антон шумно сглотнул ком в горле.        — Но ведь страх нужен всем. Если бы человечество не боялось, оно бы не выжило, — проговорил Антон, с силой пытаясь заставить язык шевелиться. Холод, исходящий из глаз Арсения, казалось пробирал до костей.        — Нет, Тош. Возможно, где-то и при других обстоятельствах это работает. Но сейчас нас спасёт только холодная голова, силы и здравый смысл. Страх отупляет. Страх заставляет замирать на месте, когда на тебя летит машина на большой скорости. Страх лишает тебя воли. Страх — лишь иллюзия, которую мы внушаем себе. Подумай об этом, ангел.        Мужская рука отпустила воротник и Антон ударился спиной о кровать, не удержав равновесия. Он сидел, смотрел на профиль Арсения, подсвеченный экраном телевизора, и перебирал в голове его слова. Возможно, мужчина и прав. Если бы Антон не боялся всего и вся, он бы уже убежал. Да к тому же Папочке, долго искать не пришлось. Если бы не боялся, он бы когда-то давно признался в чувствах девушке, имя которой с годами стёрлось из памяти, но прекрасное чувство первой любви осталось. Может, он бы даже дал отпор отцу, когда тот бил их с матерью. Если бы.        Антон грустно улыбнулся. Да, это был бы не Антон Шастун, а совершенно другой человек, который пользуется каждым моментом. И почему, чтобы понять эту простую истину, ему пришлось попасть в заложники к убийце, почти отсосать боссу мафии, быть спасённым от унижения всё тем же убийцей, посмотреть с ним вместе фильм 1989 года и выслушать жизнеутверждающую лекцию. Антон прыснул от абсурдности этой ситуации. То ли нервы действительно сдали от постоянного напряжения, то ли маразм крепчал.        Арсений недоумённо наклонил голову, не ожидая такой реакции. Шастун жадно вдохнул воздух, заполняющий пространство между ними. Да, Арсений определённо был похож на бога, и парень не мог этого отрицать. Как минимум то влияние, что мужчина на него оказывал, никак иначе, кроме божественным, назвать было нельзя. Он не был особо верующим, но при необходимости молился то Иисусу, то Кришне. А нужно было Марсу. Или Аресу, Антон ещё не решил, чьё влияние больше проявляется в мужчине. На ум некстати пришла скульптура Ареса Людовизи, которую парень когда-то видел в учебнике, и он откровенно заржал.        Арсений махнул рукой, не желая разбираться в подступающей подростковой истерике, выключил телевизор и залез на свою кровать. Антон, посидев ещё минут пять на полу, последовал примеру и улёгся к себе, с головой зарывшись в одеяло. Он просто надеялся, что успеет заснуть быстрее, чем укрывшийся на задворках сознания страх подступит вновь. Легко сказать — перестань бояться. А сделать-то сложно. Но он будет стараться. Обязательно. Он не хочет уничтожить себя раньше срока. Пока время есть. Пока он будет жить. 
***
        Арсений просыпается, беспокойно разлепляя веки и оглядывает тёмную комнату. Спит он чутко, поэтому любой посторонний шум заставляет его вскакивать среди ночи. «Что на этот раз?».        Он привстаёт на локтях и поворачивается к кровати Антона, с которой доносятся тихие всхлипы, приглушенные толстым слоем одеяла. Понять, что парень не спит, не составляет труда.        — Тош, — зовёт Арсений.        Одеяло шуршит, Шастун отчаянно пытается прекратить. Арсений опять разозлится. Арсений не любит слёзы, не любит нытиков. Несколько секунд стоит тишина, но потом из израненной души вновь вырывается протяжный вопль.        Антон слышит, как мужчина встаёт и подходит к его кровати, усаживаясь на краешек. Сильная рука осторожно ложится на одеяло и начинает успокаивающе поглаживать плечо Антона через ткань.        — Ну, Тош, что опять случилось? — тихо спрашивает Попов, выуживая голову парня из его укрытия, чтобы увидеть заплаканное лицо.       — Я с-стараюсь. Прав-вда стараюсь. Но мне всё равно страшно, Арс, — произносит сквозь всхлипы Антон.