Любовь со вкусом смерти | 18+

Глава 26. Не обретёшь, пока не потеряешь

По дороге домой мне провели самый настоящий инструктаж по поведению на похоронах. Абсурдно, но, мне запрещено слишком долго стоять у гробов и плакать. Всё направлено на то, чтобы не вызвать ни у кого подозрений относительно моего происхождения. Моих родителей знали многие. Кто-то любил, кто-то ненавидел. На похоронах будут и те, и другие. Вторые буду присматриваться к каждому присутствующему, особенно к нам с Райаном, так как мы – единственные незнакомцы в этом кругу. Стоять мы будем рядом с Панфиловыми, Колмаком и Карасевой. Нас представят, как друзей Тима, которых он «подтянул» к бизнесу. Рэю нельзя говорить, так как в его русском есть явный акцент, чего не скажешь о моём. Не знаю, как смогу пережить это, не пролив слёз. Это сложно. Очень сложно. Я даже думала о том, чтобы не идти, но знаю, что потом никогда себе этого не прощу.

Отыскав в шкафу ту одежду, что была на родителях в день их смерти, я попросила Райана одеться так же, как был одет папа. А я, в свою очередь, надела то, что было на маме, даже накрасилась соответствующе. То ли одежда не повредилась во время аварии, то ли друзья родителей восстановили её – не знаю. Какой-то до безумия странный культ моей семьи. Он хранят всё, что с ними связано, делают из их похорон целую показательную церемонию. В Америке всё не так, всё по-другому. Я чувствую себя лишней, мои ценности формировались на основе другой культуры, а теперь приходится хоронить родителей здесь, не имея даже возможности попрощаться. Попрощаться так, как это должна сделать дочь. Сказать прощальную речь, посмотреть на них подольше, выплакаться. Это странно. До безумия странно, но их жертва меня сдерживает. Пусть я не принимаю её и считаю, что они могли поступить иначе, но не мне судить. Я должна достойно провести их в последний путь и забыть об этой чёртовой поездке навсегда.

Когда мы с Райаном сели в машину, три пары глаз уставились на нас так, будто увидели призрака. Хотя, вполне возможно, что так и было, учитывая то, во что мы были одеты. При въезде на кладбище весь взор действительно был обращён на наши машины. Когда мы вышли, несколько человек подошли для того, чтобы поздороваться, а Александр Панфилов представлял нас, как Людмилу и Олега Ефимовых – брата и сестру, которые теперь работали с ними, и, к слову, совсем не похожи друг на друга. Конспирация, как по мне – так себе, но в тот момент это никого не волновало. Панфиловы, Карасева и Колмак, а вслед за ними – мы, по очереди подходили к гробам. Они плакали. Все. Навзрыд. Даже Тим, которому, как мне казалось, должно быть совершенно всё равно. Когда подошла моя очередь и я увидела лежащую в гробу маму, в ярко-красном платье и с плющевым ангелочком в руках – сердце упало в пятки. Я хотела постоять подольше, поцеловать её в лоб, взять за руку, заплакать, сесть на колени у её гроба, но не могла. Я должна была просто стоять, делая вид, что мне, в общем-то, всё равно.