Нежеланная

Глава 4

прим. "Дорогие мои три подписчика! Приношу свои извинения, но я потерял своего редактора, поэтому теперь вы вынуждены читать мою безграмотную писанину. Но все же я надеюсь, что вы останетесь со мной, ведь вас не так много (буквально три) и я ценю каждого! Приятного прочтения!"

Рассвет окрасил утренними лучами главную площадь. Светило яркое солнце, впервые за долгие недели дождя. Он проникал в комнаты всех молодых господ, будил своими теплыми лучами дремлющих возлюбленных, даруя новый день. Тепло и свет жалует нам, покрывая гранитную брусчатку площади, что видна из окон старшего наследника. Лицо его терзали раздумья. Он видел, как солнце проникает в каждое окно.

 «Вот он, всадник вести, и не укрыться нам от уст его, что шепчет молву о «новом дне», - промелькнуло в его голове.

Обнаженное тело мужчины ласкали лучи, касались его плеч, лица и торса. Ветер колыхал белоснежные шторы в его опочивальне, они слегка касались его обнаженных ног. Он не боялся, что народ увидит его наготы: столь ранним утром каждый видел сон сотворенным создателем и нежился в его благословенной иллюзии, даруя часы спокойствия, а порой и страдания.

 Сон давно покинул Всеволода.

Он смотрел на расцветающую столицу: его землю, его владения, его гордость и печаль. Великая ноша, которая не давала покоя.

Все застыла в этом прекрасном мгновении, ничего не смело шелохнуться. Казалось воздух встал под влиянием момента, и только солнце вольно расплывалось по улицам Столицы, прогоняя тьму прочь. Лучи слепили его взор. И он позволил себе прикрыть веки, и на мгновенье почувствовать покой. Как мало порой надо, минуты тишины, без раздумий и терзаний. Но это слишком много, больше чем он может себе позволить, от того молодой человек с тяжелым вздохом открывает глаза и под полуопущенных век последний раз окидывает улицы Великой Земли.

 - Во славу, тебе... - полушепотом, почти одними губами произносит Всеволод.

В полном одиночестве старший наследник одевает свое обмундирование. Самостоятельно начищает сапоги, приглаживает и собирает в маленький пучок свои вьющиеся белокурые волосы, взглянув мельком в отражение, он видит в нем не юношу, не наследника, а очень уставшего человека, без имени и желаний. То что должно светиться уже погасло. На еще молодом лице выступают тяжелые очертания взрослого мужчины, давно сошла эта детская опухлость, теперь лицо его сияло от точенных граней скул, высокого лба и греческого носа. Тёмно-синий мундир сковал широкие плечи обтягивая их, мужчина сгорбился и поник, голубизна глаз его давно потухла, оставив пепел, но это ненадолго вскоре он зажжёт, оставив догорать, а после тлеть. Тяжела ноша, страдать, но не иметь права на страдания, и как преступник скрывать свою печаль. Войди в покои человек и увидь этим утром принца Всеволода, прошёл бы мимо не узнав «Солнце Столицы», принял бы его за хмурого солдата. Вот и сам Всеволод стоял возле массивного плетеного зеркало, и спрашивал себя «Я ли это? А если нет, то кто есть – я?», а после покинул свои покои.