Сукины дети

12. Любовь до гроба.

Асоциальность накрыла меня только в квартире. Задыхаясь от истерики, я падала на ровном месте. Голова болела. Все во круг давало понять – я лишняя.

Холодный ветер задувал в окно. Я сидела на балконе, рассматривая фигурки движущихся людей из далека. Все куда-то спешат, а зачем?

Поднялся ураган. Распахнутое окно чуть было не отлетало. Но мне все равно. Я стояла на краю. После слов возлюбленного мне не за чем жить. Этот белый свет отвратителен, а мое присутствие будет лишь огорчать. Хочу, чтобы первым о моей смерти узнал он.

Кто рисует путь нашей жизни? Почему по нему нельзя идти, но с него нельзя свернуть?

Я встала на подоконник готовясь на необходимое всей земле действие. Что после смерти? Не знаю. Но мой главный страх – быть погребенной заживо. Надеюсь он не сбудется, но со страхом нужно бороться. Умирать не боязно, когда тебе нечего терять. Я знаю, что папа сильно расстроится, но так будет лучше.

Хочу чтобы он прочувствовал мою боль.

Это все похоже на сон, я не хочу просыпаться. Со своими мыслями придется расстаться. Через двадцать минут меня уже будут собирать по кусочкам. Вкусы меняются, но не любовь. Жалко, что все это самообман.

Шаг вперед. Пусть этот сукин ребенок почувствует себя нищим в чувствах. Он раз уже потерял любовь, потеряет и второй.

Хлопок и мыслей нет. Тонкая струя моей крови потекла по весеннему грязному асфальту. Прощай.

Турбо
Я неправильно поступил. Отосплюсь – пойду узнаю, как она. Быть с ней больше не смогу. Меня отошьют. Сейчас все считают ее грязной.

Мы таем словно снег. И я с ней всегда убитый. Хотя мне все равно, что завтра нам хреново будет. Я знаю – выход есть, и он далек от тех, что лупят.

Мечтаю с ней в машине ехать где-то на рассвете. Холод? Похуй. Я столько съел различных мыслей, и я хотел бы разложиться где-нибудь под солнцем. Чтоб рядом с ней. Чтоб только мы.

Этим же вечером я узнал, что Кирилла отшили за пиздёжь. Надю не трогал желтый. Она чистая.

Но сейчас я тяну время. Не хочу ползти к ней с извинениями, она должна отойти.

Мне хотелось больше. Через боль и обиду я даже не обнял ее. И вправду поверил пацанам.