Кровавый демон (Завершено)

17

Осаму отнёс Чую в его покои и уложил на кровать. Накахара был без сознания, ведь отключился практически сразу после ранения и больше в себя не приходил.

— Чуя, только не умирай, — шептал Осаму на ухо возлюбленному, вытирая струйку крови, которая стекала из уголка его рта. Стоя на коленях возле кровати, Дазай взял Накахару за руку и сжал его ладонь в своей. — Не смей умирать! Я не смогу без тебя, я люблю тебя, слышишь? Люблю. Не смей умирать, не смей умирать, не смей умирать... — будто мантру повторял Осаму, но Чуя, увы, его не слышал. — Тебе помогут, обязательно помогут, мейстер* сейчас придёт, ты только дождись.

Дазай держал его за руку, обнимая и прижимая к себе, будто желая передать ему хоть часть своей жизненной силы, а про себя молил Семерых о спасении возлюбленного, хотя он не помнил, когда молился в последний раз и молился ли вообще когда-нибудь. Но Боги оказались глухи к мольбам Осаму: дыхание парня было тяжёлым, воздух входил в лёгкие и выходил из них с какими-то хрипами и свистом, его пульс слабел, а вскоре пропал окончательно, когда грудь Чуи приподнялась и опустилась в последний раз.

— Нет! — выкрикнул Дазай, ведь он понимал, что это значит; в тот момент, когда он осознал, что Чуя умер, у него самого было такое ощущение, будто его сердце вырвали. Осаму уставился на свои ладони, которые были обагрены кровью возлюбленного, не в силах принять случившееся. В покои императора вошёл лекарь, но он уже ничем не мог помочь Накахаре. Прощупав пульс на шее парня, врач печально покачал головой и сказал:

— Он мёртв.

Голос мейстера вывел Осаму из ступора, и он поднял на него взгляд своих холодных и чёрных, как сама тьма глаз (по крайней мере, они такими сейчас показались лекарю), после чего тихо произнёс:

— Ты слишком долго шёл, он не дождался.

Дазай поднялся на ноги и подошёл к мейстеру, молниеносно взмахнув рукой, в которой оказался зажат кинжал. Мужчина схватился за горло и упал на пол, забившись в конвульсиях, между его пальцами сочилась кровь.

— Уберите его и все вон! — приказал император, после чего слуги, забрав с собой тело убиенного, поспешили покинуть покои. Осаму же снова подошёл к кровати, на которой лежал Чуя, взял его за руку и, обняв, прижал к себе, чувствуя, как с каждой минутой его тело становится всё холоднее. Дазай никогда не плакал, даже в детстве, но сейчас слезы катились из его глаз, стекали по щекам и падали на рыжую макушку мёртвого парня, которого он не выпускал из объятий.