Давай займёмся физкультурой ||D&J

Глава 10

            где-то в середине августа
Даня проснулся от трели телефона, резанувшей спросонья по ушам. Нащупав телефон он ответил, не посмотрев, кто звонит.

— Алло? — хриплым ото сна голосом пробормотал он.

— Даниил, здравствуйте, — услышав голос Юлиной мамы, парень едва не подскочил в кровати.

— Доброе утро, Олеся Константиновна.

— Кому как, — едко сказала женщина, — моя дочь сегодня не ночевала дома. Опять.

— Эм…эээ, — жизнь учителя научила Даню многому, но к таким разговорам она его не готовила.

— И у нее отключен телефон. Вы хоть представляете себе, как я переживаю?

— У нее все хорошо, — смущенно пробормотал физрук, окидывая взглядом спящую в его постели девушку.

— Я не сомневаюсь в этом, — голос женщины был холоден, как лед, — пусть включит телефон.

Сказав это, она бросила трубку, оставив парня в полной растерянности. Включив от греха подальше телефон девушки, он пытался переварить этот разговор. Юля проснулась. Заметив потерянный вид Даниила, она села в кровати и вопросительно посмотрела на него.

— Твоя мать меня ненавидит, — убито сказал он, кивая в сторону телефона.

— Ну и что? — сонно прищурилась девушка. — Я-то тебя люблю, — немного покраснев на этих словах, она поцеловала его плечо.

— А то, что если бы в июле тебе бы не исполнилось восемнадцать, она бы упекла меня за решетку, как…как…

— Как физрука-извращенца, совратившего ее невинную дочь, — хихикнула девушка, забираясь ему на колени, — и что бы ты тогда делал? — спросила она, выводя пальцами замысловатые узоры на его груди.

— Я бы оспорил это заявление, — Даня прерывисто выдохнул, когда девушка игриво лизнула его сосок, — я бы сказал, что ты сама меня совратила, — прошептал он, подхватывая ее под ягодицы, притягивая к себе вплотную.

— А я бы сказала, что ты грязно приставал ко мне, — прошептала Юля, проводя кончиком языка по его губам.

— Я бы сказал, что просто не мог устоять, — ответил он, целуя ее. Нежно, медленно, чувствуя, как его тело начинает реагировать на ласки девушки, которая вовсю исследовала руками его грудь. Когда ее руки скользнули ниже и коснулись резинки боксеров, зазвонил телефон Юли. Чертыхнувшись, она ответила на звонок.

— Мам, все хорошо. Да, да, поговорим. Конечно. Обязательно. Ага, пока, — она отбросила трубку, словно ядовитую змею.

— Она злится? — обеспокоенно спросил Даня.

— Да… А тебе какое дело? — легкомысленно пожала плечами девушка.

—

 гаврилина, ты тупица! — фыркнул физрук. — Конечно, мне важно, как ко мне относится будущая теща.

— Ктооо? — вытаращила глаза девушка.

— Теща, Гаврилина, — ласково, как душевнобольной объяснял шанс, — это такая тетенька, которая мать твоей жены… Понятно, ж гаврилина?

— Мать жены? — ошарашенно повторяла она, не до конца понимая, что говорит парень.

— Именно, Гаврилина, — улыбнулся шага, взлохматив ее волосы.

— Да хватит уже называть меня так! Гаврилина то, Гаврилина се! Надоело! — возмутилась девушка. — Ты ни разу не назвал меня по имени!

— Тихо-тихо, — примирительно забормотал парень, притягивая ее к себе, — согласен, Гаврилина мне уже надоела.

— Да? — удивилась девушка тому, как легко он сдался. Подозрительно поглядывая на него, она ждала, что он что-нибудь скажет.

— А что? Мне вообще твоя фамилия не нравится. Вот Милохина звучит гордо, — улыбнулся от уха до уха он, притягивая ее к себе. — Ну так что, берешь? — еле слышно прошептал он

— В смысле, беру?

— В смысле, замуж за меня выйдешь? — закатил глаза Даня, не выпуская девушку из крепких объятий.

— Замуж? — переспросила она. — То есть ты и я, поженимся? Ты уверен? А вдруг я тебе надоем, или ты найдешь кого-то…

— Гаврилина, ты такая гаврилина, — устало проговорил Даня, перебивая поток ее бессвязных речей, — ты мне постоянно надоедаешь, но я тебя люблю.

Опасаясь, что девушка скажет что-то еще, парень поцеловал ее, стараясь через поцелуй высказать все, для чего не хватало слов. Стараясь показать ей как сильно ее любит. И что никто другой ему не нужен. Только она, пугливая, вечно во всем неуверенная и такая непоседливая Гаврилина, которая стала необходима как воздух. Без которой он теперь не мог.