Вендетта Беглеца

Глава 4. Вид сверху

Солнце проникало сквозь шторы, своими лучами тараня пропахшую лекарствами комнату. Пыль каруселью вертелась в пространстве, оседая на деревянные шкафчики и тумбочки. Она мельтешила перед искажёнными мукой лицами, но не мешала глядеть на слишком постаревшее лицо женщины, покрытое неправильной бледностью. 

Её болезненно блестящие глаза воззрились в ту секунду на круглое лицо, - слишком детское, но где-то внутри чересчур взрослое. Возможно, она была даже в правильно отобранных эмоциях. А, возможно, и в полуулыбке, в которой виднелось наигранные спокойствие и радость от очередной встречи с матерью. 

- Привет, милая. - прозвучала пропитанная горечью фраза Джона Винчестера, в который раз за эти месяца.

И тому словно было всё равно, что его жена не отвечала на привествие уже полгода, он продолжал здороваться. И продолжал приходить в больницу по несколько раз на день, таща с собой своих сыновей, если те были не в школе.

Сэму же на самом деле хотелось убраться оттуда, а не сжимать дрожащую руку Мэри Винчестер, лежащей на больничной койке. Ему не хотелось смотреть на человека, с которого жизнь вытекала каждую секунду. Он не хотел видеть женщину, что когда-то со смехом кружила его в воздухе; что ставила перед ним начинённый кремом торт с надписью «С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, СЭММИ», пускай и кривоватой из-за того, что был личного приготовления; что учила его считать и писать, - такой побитой и неподвижной.

Сэм ненавидел то, что мама умирала на его глазах, а не погибла в ужасном пожаре, который произошёл по рассказам старшего брата в их старом доме, когда ему было полгода. Сэм ненавидел эту больницу с расклеенными то тут, то там плакатами, которые должны были подбадривать пациентов и их родных. Ненавидел ужас на лице отца и мерзкую горечь на лице Дина. 

Ему, семилетнему мальчишке, хотелось проблеваться в туалете, - как он делал уже и не раз, - и выблевать всё то отвращение к пожирающему маму раку четвёртой стадии. Сэму, как бы он не корил себя за это позже, мечталось, чтобы аппараты перестали досадливо пищать, а замолкли наконец. Ведь он думал, что это поможет его отцу и брату, - что они больше не будут приходить в эту больницу и вращаться вокруг женщины, которая и так была уже одной ногой в могиле. Он думал, что тогда не будет слышать бесконечные срывы Джона Винчестера, не будет выкрывать среди тишины ночи всхлипы Дина, кусающего свой кулак, чтобы не издать ни звука, не будет видеть дрожащую маму, на голове которой волос после химиотерапии попросту не осталось.