двойной слепой метод

II. «Иметь право хранить молчание».

— Я все понимаю, но это уже слишком! — Игорь маячит по кабинету, размашисто жестикулирует и с неприкрытым гневом посматривает порой на Рубинштейна.
— Это единственный способ, критикуете — предлагайте.
— Да не выдержу я целого месяца с ним! Вы нормальный? В своем уме? Почему я вообще обязан в этом участвовать!?
— Игорь, успокойтесь, прошу. Если вы согласитесь — ваши действия будут расценены как помощь делу. Это важно. Вы получите большие деньги, вы это осознаете? — За кого вы меня принимаете...
— За единственного человека, который, способен расположить к себе Разумовского, полагаю. — врач хихикает.

Маятник часов адски бьет по мозгам. Щелкает, как метроном, раздражает, как капающий неисправный кран. Все тут создано для того, чтобы из равновесия выводить, сто процентов. Оригинальная пытка, что еще сказать.

Это становится последней каплей, и черт явно дергает за язык Игоря.

— Хорошо! — Гром ударяет ладонью по столу и выдыхает. — Хорошо. Я согласен. Но не более, чем на месяц я беру его к себе.
— А на больше и не надо. — Рубинштейн щелкает ручкой. — Сделаем все под видом похищения.
— Что?
— Вы похищаете Разумовского, — мужчина намеренно берет слово «похищаете» в кавычки. — он ведь ничего не знает, подумает, что вы делаете это по собственному желанию. Начнет вам доверять. Будет благодарить, со временем к вам привыкнет и все расскажет. А потом вы вернете его нам. Схема до чертиков банальна.
— Да, банальна... — как завороженный повторяет Гром. — А работа?
— Организуем вам отпуск, не проблема, я поговорю. Или скажем, что ваша помощь необходима здесь на определенное время. Крайний случай — больничный. Запросто оформим документы на какую-нибудь ложную операцию.

Долго думать не приходится. И дело тут даже не в круглой сумме, не в возможности получить отпуск, а в чем-то явно другом. И Гром не понимает. Что-то совершенно иное сейчас встрепенулось в нем, дало о себе знать каменной тяжестью в области сердца, ноющей жалостью к Сереже в душе. Всеми фибрами сейчас хочется ему сожмуриться, отвернуться и сказать скупое «нет», но это пробудившееся в нем «что-то » оказывается гораздо сильней, стоит только вообразить перед собой измученного Разумовского, в котором уже просто нет жизни.

— Договорились. — следует подобие кивка. Игорь поправляет кепку-копполу, и соучастники пожимают друг другу руки.