Приятное прошлое

45

Юлия

Два дня спустя

— Привет, — Чернышов выпрямляется в глубоком кожаном кресле. — Проходи, садись.

Он указывает рукой на ряд свободных стульев вдоль длинного стола, примыкающего к его рабочему. В кабинете мэра светло. Даже слишком. Свет режет мне по глазам, ноги тяжелые, в висках навязчивый стук. Я не спала, кажется, пару дней, и сейчас не уснула бы, слишком болит голова.

Занимаю предложенный мне стул, выдерживая на себе полный соображений взгляд нашего мэра.

Мне никогда не приходилось так откровенно о чем-то "просить", как собираюсь сделать это сейчас. Даже несмотря на то, что Руслан знает, зачем я пришла, ни единым жестом не демонстрирует превосходство. Наверное, его "просят" о чем-то слишком часто, чтобы испытывать по этому поводу эмоции, а мои комом стоят в горле.

— Привет, — произношу еле слышно.

У них с Олей секретов нет. Мою просьбу она ему уже передала, как и всю ситуацию в целом, поэтому, усевшись на стул, готовлюсь услышать то, что, судя по всему, висит у него на языке.

— Знаешь, — говорит Руслан. — Мне казалось, я уже разучился удивляться, но, слава богу, выяснилось, что нет.

— Я очень рада...

— Юля... — вздыхает и трет ладонями лицо. — Чего ты хочешь?

Положив на колени руки, смотрю на них. Мне кажется, будто на плечах лежит тяжелый мешок, так тяжело их расправить.

— Меня к нему не пускают. Ничего не рассказывают. Я... Хочу получать информацию о его состоянии. Хочу его увидеть...

Все, что я знаю — он пережил эти дни, и его состояние тяжелое.

Это невыносимо...

— Он в реанимации, — сообщает Чернышов. — Туда никого не пускают.

— Не говори, что для тебя это проблема, — смотрю на него исподлобья.

— Послушай, — ослабляет он галстук. — Мы прославились на всю страну. Журналюги осадили больницу, лезут в каждую щель. Мэрию тоже осадили. Интернет гудит, сейчас каждое слово будет выдергиваться из контекста, перевираться. Вся информация о его состоянии передается только родственникам, больше никому. Это их требование. Законное.

— Я его невеста.

Руслан бросает взгляд на мой безымянный палец, где в гранях бриллианта бликует свет. Тяжелый ободок напоминает о себе каждую минуту, но эта тяжесть греет меня, а не вытягивает тепло.