BORN TO DIE

Омега Дьяволом управляет

Вечер греет им душу, но для Чонгука намного лучше его руки, которые лежат на его груди, пытаясь почувствовать ритм чужого сердца. Омега лежит на его груди, рукой прикасаясь к обнажённому телу, чувствуя, как оно в ответ реагирует, а альфа внюхивается в его волосы, получая новый воздух, новую жизнь. Из приоткрытого балкона веет тёплый ветер, скоро наступит ночь, которой любовь любит управлять, заставляя чужие тела делать чудеса друг с другом. Луна больше никогда не постучит в его сердце, не посмотрит им в покои, разве чтобы осветить их тела, которые ярче от него, из-за чего сами звёзды ослепнут и погаснут, падая пеплом на землю, создавая новую жизнь с именем их любви.

— Иди ко мне, — шепчет Чонгук, притягивая в более глубокие объятия омегу, открывая свои руки, которыми сразу же обнимает Тэхёна, который спрятался в его шее, лёжа на нём.

— Я люблю тебя, — Чонгук держит пальцами за плечо омегу, поглаживая от верха к низу, смотрит на Тэхёна, который поднял свои глаза после услышанного, выглядя при этом так, как будто впервые это слышит. Омега был приятно удивлен этим словам, даже боялся что-то взаимное сказать, чтобы не нарушить этой обстановки, когда в его сердце черти танцевали, которые сквозь кожу его пролезли цепочкой от Чонгука.

— Почему так смотришь? — улыбается Чонгук, хочет поцеловать эти нежные губы, которые он любит терзать своими зубами, но боится, что кровь прольëт такую аппетитную и начнёт добираться к более страстным местам, от которых крышу у обоих сносить будет.

— Я всё ещё не могу поверить, что правитель Рима смог раба полюбить, повелитель, — шёпотом произносит омега, смотря в глубокие глаза альфы, в которых утонуть хочется и больше никогда крови не знать, какую он всю жизнь видел, чувствовал и пил. Сейчас она намного приятнее, потому что от любви течёт, поэтому и утонуть в нём хочет, ведь там эта кровь жизни добавляет, а не забирает и гнить заставляет.

— Доказать? — мол, издевается, тоже шепчет, смотря в омежьи глаза, видя там какое-то влечение и одновременно страх, который интересом пахнет.

— Я верю вам, — Тэхён уже не выдерживает его напора, эти губы, которые соблазняют его, дыхание, шёпот, это для омеги, как будто то самое рабство, когда нужно выдержать самый тяжёлый день, чтобы дождаться ночи для того, чтобы глаза закрыть и утром то же самое увидеть и познать. Такова жизнь Тэхёна с Чонгуком: они оба днём не дышат, умирают, ночи ждут, чтобы друг друга увидеть, в губах для себя спасение найти. Не ночь ими правит, а они ею.