-Дорогие, дамы и господа, наш самолет совершил посадку в аэропорту Внуково, города Москва. Температура за бортом плюс двадцать градусов Цельсия, время двадцать два часа пятнадцать минут. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Надеемся еще раз увидеть вас на борту нашего самолета. Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании. Сейчас вам будет подан трап. Пожалуйста оставайтесь на своих местах до полной остановки. -Как всегда, заученные слова. Леонид Саввич впервые за долгое время хотел побыстрее сойти с самолета, отправиться домой и лечь поскорее спать. Сегодня ему выдался не простой день. Гущин немного приболел и попросил отгул. Именно поэтому командиру пришлось лететь совершенно по другому рейсу, да и вдобавок ко всему ему дали стажера на этот вылет. А парень весь полет пытался понравиться Зинченко. Во всем с ним соглашался. Расспрашивал обо всем, пытался даже позвать куда-то в свободное после работы время. Но командир соблюдал субординацию и во время полета почти ни слова не сказал на темы, не касающиеся рейса. Уже на выходе из самолета, Леонид Саввич понял, что забыл телефон. Возвращаться очень не хотелось, но пришлось. Когда Зинченко поднялся на борт, все стюардессы и Андрей уже покинули самолет. Командир надеялся на то, что и стажер— Павел Шмельнов, тоже последовал примеру бортпроводников. Войдя в кабину Зинченко понял, что ошибся. Он увидел, что мужчина сидит на месте второго пилота и пытается что-то отыскать в телефоне командира.— О, Леонид Саввич, а вы тут...телефон забыли. Я вот хотел вернуть вам.— Ну так если хотели вернуть, нужно было вернуть, а не шариться в нем. И кто дал вам такое право?— Я просто...я....думал, что так узнаю вас получше.— Молодой человек, зачем вам узнавать меня получше? Это был наш первый и последний совместный полет. Больше такого не повториться. Вам дадут нового командира, и со мной вы летать уже не будете. И наконец, отдайте мне уже мой,—сделал ударение командир, — телефон.— Знаете, я думал, что про вас говорят неправду...стажеры, которые были у вас раньше. Но наверное я ошибся. Вы действительно очень странный человек, хоть и отличный летчик. Я весь полет пытался с вами поговорить, а вы? Вы почти ни слова не сказали.— Во время полета, я не имею привычки сплетничать, тем более с человеком, которого вижу впервые. — Да, у вас за долгое время только один стажер в пилоты вошел. И тот с вами летает. Ну я видимо понял почему, — сказал Паша и показал телефон.Леонид Саввич был ошарашен таким поведением. Он старался держать себя в руках. "Парень сейчас выговорится, уйдет и завтра же все забудет. А тебе жить с этим всю жизнь. Поэтому лучше решить все более менее спокойно. Да и к тому же ты не из тех, кто решает проблемы кулаками", — думал Зинченко.— Чем я от него отличаюсь? Я даже лучше. Ну разве, что на остров тот с вами не летал. А если бы и летал, то всех бы людей смог спасти, а не как он, половину выронить где-то там над океаном...— Значит так, теперь послушайте меня,— Зинченко забрал телефон, — моя жизнь вас не касается. А до того, что говорят обо мне другие пилоты...стажеры, мне и дела нет. Леонид Саввич держался когда разговор касался его, но когда Шмельнов начал говорить про Гущина, да и что говорить. Зинченко не выдержал:— А вы даже мизинца моего второго пилота не стоите. И то, чего не знаете, не смейте говорить. На его месте вы бы не то, что других, вы бы и себя не смогли спасти. Вас там не было. И даже половины не можете знать, что на самом деле там происходило. Читать в газетах, видеть репортажи, слышать от кого-то — это совершенно другое. Я свою работу на сегодня выполнил. Честь имею.Леонид Саввич отправился к выходу из самолета, пока одна фраза в его спину не заставила его остановиться.— А то, как вы с ним общаетесь? Я успел прочитать некоторые сообщения, вы ведь... Он с вами...— Замолчите, Шмельнов, иначе завтра вам придется искать другую профессию. Так как в пилоты после моего рапорта вас уже никто не возьмет.*****После развода с женой Зинченко жил один на съемной квартире, недалеко от работы. Но сейчас ему было неважно расстояние, он просто хотел быть подальше от работы, других людей, а в особенности подальше от этого стажера. Командир давно не был таким. После того как в его жизни появился Гущин, он изменился. В любое другое время он бы просто не предал значения словам Шмельнова. Но сейчас они надолго застряли у него в голове. Ведь и правда с Гущиным они стали общаться иначе. Сейчас, перечитывая некоторые сообщения, Леонид Саввич понимал, что грань—"ученик-наставник"они перешли настолько давно, что уже никто и не вспомнит. "Леонид Саввич, вы мне срочно нужны", "Леша, приезжай ко мне пожалуйста", "Когда на дачу?", "А мы можем вместе...", "Во сколько освободишься? Может встретимся?...", "Пошли куда-нибудь...". Они стали друзьями. Они стали больше чем друзья. Зинченко уже не мог представить свою жизнь без Гущина. А Лешка без него. Они каждый день были вместе. И это несколько не надоедало ни одному из них. Наоборот потребность в общении становилась только сильнее. До Зинченко только сейчас дошло, что по подобным сообщениям мог подумать Шмельнов. Но раньше Зинченко и в голову бы такое не могло прийти. Безусловно ему был очень важен Гущин, но как лучший друг, ничего более он и представить не мог. От этих мыслей командира оторвал внезапный звонок. Он посмотрел на телефон, на экране которого высветился номер и имя—"Гущин". На что командир совершенно не удивился. — Слушаю..— Здрасте, Леонид Саввич. А вы уже дома? Я слышал вам вместо меня стажера дали? Как он?— Ну, Гущин,узнаю... Весь день из постели не вылезал. Выздоровел уже?— Да, температура спала. Вот готов хоть сейчас лететь.— Ты сильно не торопись, завтра к врачу сходишь, а там видно будет. Нужен ты мне больной в самолете.— Да меня хоть в космос запускать, Леонид Саввич. А вы мне так и не ответили. Стажер-то тот как? — Ну правильно, я его о здоровье, а он о стажерах. — Да, ладно вам, Леонид Саввич, ну?— Ой, лучше тебе не знать. Летает вроде нормально, а вот с поведением... Даже тебя на первом вылете переплюнул бы.— Неужели? — Да, ладно Гущин, поправляйся там. — До свидания, Леонид Саввич. Спокойной ночи.— И тебе, — Зинченко положил трубку.Командир еще долго не мог уснуть, в голове все еще звучали слова Шмельнова: "Я успел прочитать некоторые сообщения, вы ведь...". И все одни только догадки. А если бы командир дал закончить стажеру, что бы он услышал? Что этот мальчишка мог сказать ему? Леонид Саввич никогда не думал, что его коллеги, его бывшие стажеры могут что-то такое про него думать. Ведь он никогда не давал повода для подобного рода сплетен. Конечно, он был строг ко всем и к Гущину точно также. Но так было только первое время. Потом этот мужчина что-то сделал с сердцем командира, которое будто начало оттаивать после всех прожитых лет. Он перестал быть, как всем казалось, необоснованно придирчивым к мелочам, которые допускали пилоты. Он стал более мягким что ли. Всю ночь командир думал об этом, даже во сне его не покидали эти мысли. ******На следующее утро Зинченко проснулся. Как всегда принял душ. Позавтракал парой бутербродов и яичницей. И отправился в аэропорт. По пути ему позвонил Гущин и сообщил, что сегодня еще не сможет выйти на работу, так как все-таки один день лечения в его случае не помог. Зинченко был очень расстроен от такой новости, но никак не выдавал себя, лишь сказал, что предупреждал его, подсказал пару надежных лекарств и повесил трубку. Это означало, что сегодня он снова полетит вместе со Шмельновым, потому как помимо него никто не может. Командир почти все утро старался не вспоминать вчерашнее происшествие, но как будто все хотели напомнить ему об этом. Сначала Гущин, спросил с тем ли стажером сегодня полетит Зинченко или нет. Потом инструктор интересовался насчет вчерашнего полета. Даже утром по радио ведущий был такой же фамилии, что и Павел. Командир хоть и был человеком старой закалки и не верил во всякие совпадения, но именно сегодня его что-то насторожило. Леонида Саввича так и не покидало чувство... недосказанности что ли. Он и сам прекрасно понимал, если сегодня не разберется с этой историей, то будет поздно. Да и к тому же, ну не мог он оставить это все так как есть. В диспетчерскую Зинченко зашел уже машинально, но как не странно, не сразу заметил Павла. Он стоял в другой стороне и разговаривал с парой стажеров. Но в отличие от командира, Шмельнов сразу его заметил и немедленно подбежал к Леониду Саввичу. Зинченко решил, что данное место не совсем подходило для разговора, даже точнее сказать совсем не подходило и решил, что сможет поговорить с ним в самолете до взлета или в крайнем случае во время самого полета. И поэтому он лишь одарил его стандартным взглядом, качнул головой и сказал получить документацию. После явного приказа, Зинченко оставил Шмельнова и отправился из диспетчерской. Павел явно не ожидал такого поворота событий, но беспрекословно последовал указанию. Сегодня им предстояло лететь в Новосибирск. Полет обещал быть не очень долгим, но и не очень комфортным конкретно для Зинченко. Очень быстро они прошли контроль, и буквально за полчаса до взлета уже сидели вместе в одной кабине. Леонид Саввич чувствовал напряженность, что была в воздухе, но ничего не мог поделать. Точнее он мог бы что-нибудь сделать, но с другой стороны он просто не мог себе позволить начать первым этот разговор. Зинченко надеялся на то, что Шмельнов решит первым нарушить тишину. Что и последовало почти сразу. И чему уж очень сильно, не скрывая внутри себя, был рад командир.— Леонид Саввич, я так больше не могу. Прошу извинить меня. Я не должен был так себя вести вчера. Столько всего вам наговорил. Извините меня, не знаю, что на меня нашло. — Павел, вы очень хороший и талантливый пилот. И я уверен, что вы станете таким же хорошим КВС в будущем, но.. — Зинченко не знал, что говорить дальше и неумело оборвал фразу. — Леонид Саввич, я все понимаю. Теперь вы точно меня ненавидите, и я полностью это оправдываю. Я знаю, как вы относитесь к своему второму пилоту. Я не знаю, почему я все это вам высказал. Я был не в себе и нес какой-то бред. Извините. — Я понимаю вас. Но вы говорили не бред. На тот момент вы и вправду говорили, что думаете на самом деле. Поверьте я могу отличить бред от порыва. Павел, я не знаю откуда вы все это взяли, но я вас уверяю ничего того, что могло показаться вам вчера нет, и поводов так думать я не давал. Ну по крайней мере мне так кажется. На какой-то момент оба пилота замолчали, но Зинченко все-таки решился и продолжил:— На самом деле я тоже должен перед вами извиниться. Мне не подобало с вами так разговаривать. Ведь взять хотя бы, что я старше вас и имею немалый опыт таких разговоров. К тому же я понимал исход всего. Но вы задели меня за живое, если быть честным до конца.— Быть может, во мне просто заиграло воображение. И я даже не понял о чем говорю. Давайте просто забудем вчерашний день. — Леонид Саввич, все готово,— прервала разговор, вошедшая в кабину Вика. Зинченко лишь слегка улыбнулся, покачал головой Шмельнову и приготовился делать объявление о полете.*** *-** **-- -*** --- *-- -**- **--
