Сокровенная правда/3

глава 10

Я оторвалась от книги, которую читала, и слежу за Сергеем. Он берет из шкафа смену одежды и идет в ванную. Через минуту до меня доносится звук льющейся воды. Видимо, в другой спальне нет ванной. Я пытаюсь вспомнить, заходил ли он туда когда-нибудь, но не могу.
Положив книгу на тумбочку, встаю с кровати и выхожу из комнаты, обходя Мими, которая спит посреди ковра. На другом конце коридора дверь не заперта, поэтому открываю ее и оглядываю полупустую комнату. В одном углу стоит комод, в другом — два разномастных стула, у окна — груда коробок. Кровати нет. На полу расстелен зеленый спальный мешок военного образца, на нем сложенное одеяло и подушка.
Я возвращаюсь в спальню Сергея и прислоняюсь к книжному шкафу, лицом к двери ванной и жду, когда он появится. Вода выключается, и дверь открывается. Сергей выходит в трениках и футболке, вытирая волосы полотенцем.
— Где ты спал с тех пор, как я тут?
Он останавливается на полпути и смотрит на меня.
— В другой спальне. А что?
— Там нет кровати. Ты спал на полу?
— Мне и на полу удобно. Я спал и в худших местах. — Он пожимает плечами, как будто это пустяк.
— Ты не можешь спать на полу в собственном доме. — Я вздыхаю. — Хочешь, я перееду в гостиницу?
— Ты не переедешь в гостиницу. Ты останешься здесь.
— Но…
— Никаких «но». Ты останешься со мной.
— Тогда я буду спать на диване в гостиной.
Сергей в два шага оказывается передо мной и пальцем приподнимает мою голову за подбородок.
— Ангелина, ты не будешь спать на диване. И не волнуйся, я не сплю много.
— И сколько же?
— Три часа. Может быть, четыре.
— Да, но при таком коротком сне никто не может чувствовать себя нормально.
— Ну, я и так не очень хорошо справляюсь. Как ты, наверное, уже заметила. — Он смеется, но мне не смешно. Ему нужна помощь. Он проводит пальцем по моему подбородку и начинает двигаться вдоль челюсти, затем по шее, пока не оказывается у моего затылка.
— Роман велел мне пойти завтра на какой-то чертов сбор средств, — говорит он. — Ты идешь со мной.
— Он мне говорил. Мы поедем на мотоцикле?
Очень трудно сосредоточиться на разговоре, потому что с каждым словом Сергей слегка наклоняет голову, все ближе и ближе приближаясь ртом.
— Я не уверен, что ехать на мотоцикле в вечернем платье… разумно.
— У меня нет ни одного платья.
Он опускает голову еще ниже, а пальцами зацепляет волосы, сжимая и уговаривая меня наклонить голову.
— Мы купим завтра. — Его голос глубокий, более хриплый, чем обычно, и его губы касаются моих, когда он говорит, но только на долю секунды.
— Как я расплачусь с тобой? У меня сейчас нет денег.
Он внимательно наблюдает за мной, затем сокращает расстояние между нами и целует. Словно гром и молния. Резко, неожиданно, оглушительно и ослепительно. Нет времени думать о своих поступках, и у меня нет сил сопротивляться. Ухватившись за его рубашку, приподнимаюсь на цыпочки, пытаясь быть к нему ближе. Сергей обхватывает меня за шею, другой рукой прижимает меня плотнее к себе, пока атакует мой рот.
Мне этого мало. Где-то на полу лежала стопка книг. Я не могла выбрать, что почитать. Я делаю шаг влево. Где эта чертова стопка книжек, когда она мне нужна, черт побери? Почему я не могла быть выше? Сергей отрывается от моего рта и покрывает поцелуями мою скулу и шею. Я ахаю и еще сильнее прижимаюсь к нему, между ног начинает покалывать. Мне нужно, чтобы он был ближе. Я задеваю ногами что-то твердое. Да! Наступаю на стопку книг в твердых обложках и обхватываю Сергея за шею. И снова нахожу его рот в поцелуе. Руку на моей спине он опускается ниже и сжимает мою попку, затем проводит по бедру. Скользит по ткани, вдавливая пальцем джинсовый шов в мою сердцевину.
— Сергей! — откуда-то из дома кричит Феликс.
Нет, только не сейчас! Я вцепилась в волосы Сергея, пытаясь не дать ему оторваться от моих губ, так как чувствую, что становлюсь все более и более влажной. Он начинает проводить ладонью между моих ног, вперед и назад. И мне кажется, что я воспламеняюсь от его прикосновений.
— Сергей! — Снова крик снизу. — Твой брат просил передать тебе пламенный привет и очень ярко описал, как отрубит тебе голову и засунет ее тебе в зад, если ты не ответишь на звонок.
Я открываю глаза и смотрю на Сергея. Он все еще держит руку между моих ног. Когда встречаюсь с ним взглядом, он снова ласкает меня внизу, и с моих губ срывается стон.
— Ну вот, — улыбается он и слегка покусывает мою нижнюю губу. — Считай, что ты расплатилась за платье сполна.
Он убирает руки от меня и уходит, оставляя меня посреди комнаты, возбужденную и стоящую на стопке книг Достоевского в кожаных переплетах.
* * *
На следующее утро я застаю Феликса, возящегося с розеткой над плитой. Он оглядывает меня, затем возвращается к своему занятию.
— Сергей ушел? — спрашиваю я и сажусь за обеденный стол.
Со вчерашнего вечера я не выходила из комнаты, стараясь избегать Сергея, пока не смогу понять смысл того поцелуя… или всей встречи, если уж на то пошло. Размышления об этом не очень-то помогли. Я все еще не могу решить, должна ли я не обращать на это внимания и сделать вид, что ничего не произошло, или наброситься на него, когда увижу его в следующий раз. Разум говорит первое. А тело хочет второго.
— Он выгуливает Мими, — говорит Феликс через плечо. — Я слышал, ты остаешься. Роман разговаривал с тобой вчера?
— Да. — Я киваю и тянусь к графину с соком на столе. — Думаю, нам стоит поговорить.
— О чем?
— О тех эпизодах, которые бывают у Сергея. Мне нужно знать, с чем я имею дело.
Феликс оставляет отвертку на стойке и впивается в меня взглядом.
— Ты имеешь дело с результатом того, что происходит, когда ребенка, не склонного к насилию, превращают против его воли в хладнокровного убийцу. — Он кладет руки на стойку, ухватившись за ее край, и смотрит на окно.
— Сергей был обычным ребенком. Любимым. Но когда ему было всего двенадцать лет, умерла его мать, и Сергея отправили в интернат, а затем в приемную семью. Было несколько драк, мелкие кражи, ничего особенного для ребенка в его ситуации. Он попал в колонию для несовершеннолетних после того, как вместе с друзьями попытался угнать машину. Там его и нашел Крюгер.
— Крюгер?
— Человек, возглавляющий подразделение «Проект Z.E.R.O.». Они взяли его к себе и начали тренировать. Я работал там куратором. Как только увидел Сергея, сразу же понял, что он не подходит. Он не отличался агрессивностью или жестокостью, у него не было желания причинить кому-то вред или разрушить что-то, как у некоторых других мальчиков. — Феликс смотрит на меня. — Я пытался отправить его обратно, но не смог. Он слишком понравился Крюгеру. Сергей отличался невероятной ловкостью и на экзаменах по физкультуре всегда получал лучшие результаты. Кроме того, он прекрасно говорил по-английски и по-русски, а также по-испански. Крюгеру это очень нравилось. В нашем деле свободное владение несколькими языками очень полезно.
— Вы помогали делать из мальчиков убийц? — Я смотрю на него с отвращением. — Кто так поступает?
— Человек, который работает на правительство. — Он вздыхает и качает головой. — Я не горжусь некоторыми решениями, Ангелина, но старался изо всех сил исправить свои ошибки, насколько это было возможно.
Он подходит к миске с фруктами на столе, берет яблоко и начинает вертеть его в руках, сосредоточившись на одном пятне на его идеальной желтой кожице.
— Я сразу заметил, что с Сергеем что-то не так, после того как он вернулся с задания в Колумбии, — продолжает он. — Во время полевых заданий его работа была безупречной. Но когда Сергей возвращался, то просто садился и часами смотрел перед собой. Формально он был в комнате. Но мыслями — далеко. Однажды парень из его подразделения наткнулся на него, когда Сергей ушел в себя. Не уверен, что именно произошло, но предполагаю, что парень пытался всадить в Сергея нож, который мы потом нашли рядом с его телом.
— Что случилось?
— Сергей сломал ему шею, — говорит Феликс. — После этого стало хуже. Он стал нападать каждый раз, когда кто-то приближался к нему во время одного из приступов. Не мог различить полевые задания и повседневные ситуации.
— Как так?
— В основном тренировки подразделения «Z.E.R.O.» сводились к уничтожению любых следов эмпатии или совести у оперативников, заставляя их концентрироваться на выполнении задания, несмотря ни на что. Иногда миссии, обычно те, которые касались высокопоставленных целей, приводили к значительному побочному ущербу.
— Какого рода побочному ущербу? — спрашиваю я, чувствуя, как страх начинает нарастать во мне.
— Если нужно было устранить определенного человека, а единственный способ сделать это — взорвать половину здания, это считалось приемлемым. Подобные ситуации были редки, но они случались. Сергей выполнял задания безукоризненно, но потом его поведение менялось до неузнаваемости, когда он оказывался не на задание. Однажды он увидел, как мужчина жестоко обращается с бездомной женщиной, и зарезал его на месте. Он не считал, что сделал что-то плохое. По его мнению, он нейтрализовал угрозу и все.
— Петров сказал, что его удалось в итоге освободить.
— Да, но было уже слишком поздно. После того как Сергей стал чаще выходить из себя, я потянул за ниточки, чтобы нас освободили от контракта. Вскоре я связался с Романом. Он понятия не имел, что у него есть брат. А вот Сергей знал о Романе. Ему рассказывала мама, что Лев Петров — его отец и что у него есть сводный брат. Но Сергей никогда не хотел иметь ничего общего ни со Львом, ни с Романом. Мне пришлось это делать у него за спиной, и он чуть не придушил меня, когда узнал.
— А почему никто не пытался ему помочь? Консультации? Что-нибудь?
— Ангелина, Сергей не просто обученный убийца. Он — лучший из правительственных убийц. В лучшем случае Сергей окажется под наркотиками и в смирительной рубашке в каком-нибудь учреждении. — Феликс смотрит на меня, сжимая яблоко в руке. — В худшем — правительство нейтрализует его, как только он окажется в их руках. Сергей слишком много знает, но пока состоит в братве, они его не тронут. Роман платит большие деньги, чтобы они не обращали на него внимания.
— Кто-нибудь пытался ему помочь? Или все просто отводят глаза и ждут чуда? — Я с досадой вскидываю руки. — Он успокоился и вернулся, когда я с ним поговорила. Может, ему просто нужно знать, что кто-то рядом с ним.
— Ангелина, он убьет любого, кто подойдет к нему близко, когда он в таком состоянии. — Феликс смотрит в пол. — Я не знаю, почему он так реагирует на тебя. Я с ним уже пятнадцать лет и не смею приближаться к нему, когда он в отключке. Возможно, ты пробудила в нем какой-то защитный инстинкт. Он никого не подпускал близко, когда привез тебя сюда той ночью. Нам с трудом удалось убедить его дать врачу осмотреть тебя, а Варе искупать.
— Вы думаете, ему может стать лучше?
— Понятия не имею. — Он пожимает плечами. — Но ты должна кое-что запомнить. Если я прав и Сергей по какой-то причине считает, что ему нужно тебя защищать, он не будет прислушиваться к здравому смыслу.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что он убьет каждого человека, который, по его мнению, может представлять для тебя хоть какую-то угрозу. Реальную или воображаемую.