Собственник

Глава 7

Я смотрю на мистера Чона , у меня перехватывает дыхание. Он самый опасный человек, которого я знаю, и все же смотрит на меня так, будто я его последний в жизни ужин.
Уголок его рта приподнимается в улыбке, а у меня между ног становится влажно и жарко. Ни разу за двадцать один год моего существования я не чувствовала себя настолько привлекательной, желанной или возбужденной.
Когда мы скрывались за масками, все было иначе. Будучи анонимной танцовщицей, я была свободна действовать как пожелаю. Теперь же разум выдает бесчисленные варианты последствий. Потеря финансирования университета, месть жениха, разочарование и разорение семьи. От брака с Техёном зависит так много, что я не могу рисковать.
— Мистер Чонгук, я не могу, — говорю я.
Он наклоняет голову и хмурится, молча командуя продолжать.
— Возможно, я смогу как-то объяснить танец, но Вы просите об обнажении. Если Техён узнает...
— Конечно.

Он отступает назад, моргает и все влечение словно исчезает из его взгляда. Даже его поза меняется. Он жестче и излучает меньше привлекательности, которую я видела ранее со сцены. Когда он отворачивается, мое сердце сжимается от отказа.
    — Я поговорю со своим сыном, — говорит он официальным тоном. — Заставлю его понять, что он счастливый мелкий ублюдок, раз у него такая очаровательная невеста.
    Кожа зудит от раздражения. Я стискиваю зубы, хочу возразить, но всепоглощающее разочарование растекается по венам и парализует. Никакие слова не помогут исправить
Техёна, не говоря уже о том, чтобы заставить ценить женщину, которую он не хочет.
    — Я передумала, — спохватываюсь я.
    — Почему?
    — Техён изменял мне с самого начала. Он даже публиковал свои выходки в социальных сетях. — мои руки сжимаются в кулаки. — Может быть, пришел мой час для удовольствия.
    Между его бровями появляется линия.
    — Ты имеешь в виду возмездия?
    — Я просто хочу, чтобы мне было хорошо, — бормочу я.
    — И это все? — Мистер Чон поворачивается, чтобы посмотреть мне прямо в лицо.

Я сглатываю, пульс бьется сильнее. Почему я не приняла его первое предложение раздеться? Потому что крошечный осколок меня задавался вопросом, было ли это испытанием на верность — его способом оценить, стоит ли разорвать союз и бросить мою семью на растерзание акулам. Но судя по тому, как он пожирает меня пылающими голубыми глазами, это не так.
    Он хочет видеть уверенность в том, что я буду делать дальше. Он хочет видеть причину. Причину, по которой я готова танцевать обнаженной для отца своего жениха, что угодно, кроме мести.
    Я облизываю пересохшие губы, и он приближается, словно привлеченный движением.
    — Когда я была на сцене, то едва могла оторвать от Вас взгляд, — бормочу я. — Когда один из мужчин достал свой член, мне хотелось, чтобы на его месте были Вы.
    Его ноздри раздуваются.
    — Ты была голой? Поэтому они дрочили на тебя?
    Жар поднимается к моим щекам, растекаясь по подбородку, ключицам и груди. Я тяжело дышу приоткрытыми губами и бормочу:
    — Я трахала шест.
    Он смотрит на меня сверху вниз, его лицо — пустая маска. Мой желудок скручивается дюжиной тугих узлов. Дерьмо. Я сказала слишком много, но он узнал бы о шесте, как только поговорил бы с остальными.
    Пульс в горле бьется, как бабочка в банке. Я собираюсь извиниться, когда вдруг он сжимает челюсти и делает глубокий вдох.
    — Покажи мне, — хрипит он.
    Облегчение ослабляет узлы в животе, но сменяется пульсирующей болью между ног. Я оглядываю комнату, отбрасывая большую часть антикварной мебели из красного дерева, прежде чем мой взгляд останавливается на балдахине. Увидев, как сильно Лиса пострадала от сломанного пилона, последнее, что я хочу делать, это забавляться со стойкой кровати.
    Повернувшись к мистеру Чону , я говорю:
    — Но я могу случайно повредить что-нибудь...
    — Используй меня.
    Клитор наливается, и мне приходится сжать бедра, чтобы подавить стон.
    — Тереться о Вас?
    Он кивает.
    — Взаимно гарантированное уничтожение? — спрашиваю я, повторяя его слова, сказанные ранее.
    Уголок его рта поднимается в улыбке.
    — Все, что произойдет в этих стенах, здесь и останется.