What if.. (ЗАВЕРШЕННО)

«Джабервоки» мы смотрим в мае(с Хёнджином 4 часть, конец)

     мы не очень-то правильные. мы не очень-то нормальные

Июль 2000г.

Хёнджин вкатил чемодан в пустующую комнату три дня назад, и тишина ветхого дома сразу же спрессовала лёгкие. Почему-то Хван был уверен, что приедет из Вирджинии и обнаружит смеющуюся Мелоди на полу с пачкой кукурузных чипсов и банкой холодной кока-колы, смотрящую очередную низкосортную заварушку между психом с ножом и грудастой блондинкой. Но этого не произошло. С ковра, удобного и ворсистого, впитавшего летнее безрассудство, не вылетела ни одна задорная улыбка. Ни звонких приветствий, ни золотистого волшебства, ни даже катышка от любимых спортивных штанов. Ничего. Пустота. Тишина, больше напоминающая вязкую мешанину, залитую в комнату и поглощающую любые признаки жизни.

Отстувие Мелоди налетело на шею Хёнджина хлёсткой петлёй. Больно, тяжело, но нельзя сказать, что внезапно.

Даже ожидаемо.

У Хвана помойка вместо организма, потому что весь месяц жрал таблетки как разноформенные леденцы — парацетамолом и флувоксамином был усеян весь желудок. Хёнджин по двадцать минут стоял над раковиной, уперевшись руками в борты, и балансировал на грани тошноты и бессознательности. Его рвало около семнадцати раз, и он безостановочно надраивал рот яблочной зубной пастой. Успокаивался только когда клейкое ощущение во рту напоминало о поцелуях. Потом месил кроссовками скейтборд, выступал с группой и засыпал в одиночестве сгустком мёртвой усталости. И так по кругу. Пацаны пытались привести его в чувства, но попытки заканчивались лаем и потасовками. «Месяц, Джин. Потерпи ты, блять, месяц» — клокотали друзья в один голос. Хёнджин отмахивался дружелюбным: «Отъебитесь». Иногда недружелюбно квасил носы. Пострадали: веснушчатый, острый и куча незнакомых.

Хван Хёнджин давился воздухом, собиравшимся в помойном теле, и очухивался только у зеркала. Когда смотрел глаза в глаза призрачно-немигающим взглядом. На нём раскалённым штампом светилось клеймо: собственноручно разрушен. Вечерами становилось так больно, что Хёнджин падал на пол выплюнутой жвачкой, накрывал свой отупевший лик подушкой и тренировал горло воплем — кристальное звучание.

Засыпая в обшарпанном мотеле в Норфолке, обнимая твёрдое одеяло, катал в голове воспоминания: