Помоги мне исполнить мечты

Часть седьмая "Осколки воспоминаний". Двадцать девять

Дождь. В окно бьются искоса летящие капли, ударяясь об стекло с таким громким звуком, что только уши и закрывай. Раньше это могло бы действовать мне на нервы, но сейчас... Мне все равно. Молния сверкнула и исчезла в тучах, озарив светом на мгновение всю комнату. Еще секунда, и грянул гром, такой сильный и раскатистый, что казалось, будто сам Зевс посылает на Землю свой гнев. А быть может, не гнев, а сожаление. Сожаление об утрате.

Дверь в комнату вовсе не заперта, но никто не решается войти, наверное, потому, что думают, будто я буду вне себя от злости или от горя. Но нет... Казалось бы, что я за те две недели, что готовили меня морально, уже выстрадала своё, что я выплакала весь запас слез, который был во мне, что мне должно быть чуточку легче. Но мне не легче, но и не тяжелее. Как будто внутри меня что-то сгорело. Перегорел фитиль свечи, что озаряла меня светом, и я вновь впадаю в отчаяние и безразличие.

Я перегорела. Мне кажется, что я перегорела. Это когда тебе уже абсолютно все равно, что скажут за твоей спиной. Когда у тебя не осталось никаких чувств, кроме пустоты, необъятной, пожирающей, лелеющей мечты о крепких с тобой объятиях, чтобы погубить тебя. Это когда ты хочешь плакать бесконечно сильно и долго, но вместо этого ты просто сидишь, смотришь в одну точку и ничего не можешь с этим поделать. Когда все, что ты любил раньше, становится бессмысленным. Когда тот человек, который вселял в тебя надежду, сам померк, а ты даже не можешь в день его похорон присутствовать на кладбище, чтобы почтить его память, потому что боишься, что тебя поймут не правильно. Потому что ты не можешь выразить никаких чувств. Черт побери, как я ненавижу это: когда не понимаешь, что ты чувствуешь!

Тук-тук. Цок-цок. В воздухе звенят маленькие бусинки, бьющиеся друг о друга — чьи-то сережки. В дверь стучат кулачком, — просто из приличия — не решаясь войти, хоть и знают, что она открыта. Звук цокающих каблуков затих прямо у двери. Легонько приоткрыв её, стараясь не скрипеть ею и не издавать никаких лишних звуков, в комнату заходит Кристи. Она останавливается у дверей и складывает руки замком у груди, медленно опуская их вниз. Вновь этот жалостливый взгляд. Её глаза такие грустные, она постоянно волнуется за меня и за моих друзей, словно это её собственная жизнь. Я ненавижу её, я ненавижу их всех за этот взгляд! Не уж-то они не понимают, что их жалость мне к черту не нужна?! Даже их сочувствие мне не нужно! Пусть лучше посочувствуют семье Ив, им оно больше пригодится, чем мне.