Вайлет чертовски плохо и нет, дело не в физической усталости. Моральное изнеможение травмирует тело и разум гораздо больше, насаживая внутренности на невидимые копья. Её боль слишком черствая, слишком объёмная, гнилая. Она поблекла. Те огоньки, что сияли в глазах превратились лишь в жалкое подобие светила, освещающее ночное небо.
Найл приехал на следующий день, после случившегося в доме его отца. Он приехал к ней домой, ввалившись в её маленькую комнатку, крепко обнял, словно они не виделись больше года. Хоран целовал, признавался в любви, делал все то, от чего Вайлет становилось все больше не по себе.
Уилсон было мерзко и не от горького привкуса в ротовой полости, а от самой себя.
Отгоняя все ненужные мысли, Вайлет отложила ручку, в который раз посмотрев на законченный конспект. Все. Сдан последний экзамен, а на душе стало как-то удивительно легко.
Жалкая шлюха.
И сразу в горле ком. Это клеймо, которое будет видеть только она до скончания своего короткого века.
Уилсон сплетает тонкие пальцы на коленях, тряхнув головой, она прячет лицо в руки, вздыхая и закрывая глаза. Весь мир погрузился во всепоглощающую тьму, такую пустую и холодную. Будто все чувства разом отключили, только лишь щелкнув нужным выключателем.
Она устала от всего этого.
Серые, безликие дни срываются с календаря, как дождевые капли с натянутого темным материалом неба. Сегодня пятница, а значит состоится семейный ужин, очередной из десятка других. Вайлет должна одеться, как предпочитает мама более скромно: никаких рванных джинс и растянутых футболок с изображением мужчин-викингов с оголенными торсами.
Натягивая на себя то самое голубое платье с тонкими бретельками, Вайлет ощущает себя грязной. И снова, дело вовсе не гигиене.
Вот она.
Жалкая шлюха.
Она проходит в скромную столовую, совсем небольшую, со столом на четверых по середине, несколькими стульями, пару полочек и ровно четыре цветка, один из который практически завял. Но помимо всего прочего, в квартире тепло и уютно. Она наполнена чем-то терпким, приятным. Вайлет стремилась сюда, светловолосая любила это.
Мать осматривает дочь, а первые секунды её лицо было каменным, после чего серьезность сменилась привычной мягкой улыбкой. Было видно, что она устала. На когда-то идеальном лице, теперь уже залегли глубокие морщины, даже яркий макияж не спасает и не может скрыть потухшую зарю в глазах.
