Перебираю стопку документов, а сам уже мысленно дома и целую Тёмку в лоб. Да, так я себя мотивирую, чтобы быстрей закончить все дела и бежать к этому капризному омеге. «Капризному». Закатываю глаза. Да уж, кто знал, что этот "беременный альфа" окажется беременной истеричкой?!
- Ян, - слышу голос отца, - вот, посмотри, - протягивает мне несколько бумажек без подписи. Значит нужно быстро проверить, чтобы не тормозить рабочий процесс.
Пробегаюсь глазами: так, ну, вроде все правильно. Так-так, статья... Ну здесь все правильно, так... Штраф... Ну вроде без ошибок, даже успел грамматику проверить.
- Все правильно, - возвращаю ему документы. – Ещё что-нибудь? Мне бежать пора, – покрутившись в кресле, открываю сейф и прячу туда все папки со стола. Мало ли, какие у нас уборщики здесь работают. Закрыв сейф, встаю и снимаю с вешалки пиджак.
- Опять Артём сцену ревности устроил? – смеётся отец. - Где же он был раньше? Глядишь, перевоспитал бы тебя: только дома бы и сидел! – откровенно издеваясь, отмахивается папкой.
- Не смешно, – буркнул я, проверяя наличие ключей в кармане. – Он на восьмом месяце, ему рожать скоро. Просто не хочу, чтобы он нервничал.
- Да-да, - он вытирает слёзы от смеха, - вот твой папа тише воды – ниже травы у меня был во время беременности. Это он сейчас уже распоясался, - хитро улыбается.
- Так, ну, всё! Я побежал. Папе привет передавай.
- Ах, да! На выходные приезжайте с Темой к нам в гости. Давно этого тирана не видел.
- О, Господи! Да он, может, на днях рожать надумает, а ты говоришь «в гости».
- Не вредничай, а то я позвоню-то Артёму, нажалуюсь, – снова смеётся. Да, явно настроение у него хорошее, завидую.
Ничего не ответив, выбегаю из кабинета отца. Свой кабинет я сегодня даже не открывал, так как весь день работал с ним. От этих буковок и цифр в глазах рябит. Но я не жалею, что перевёлся на заочную форму обучения и работаю в компании отца.
Деньги зарабатывать нужно самому, а не сидеть на шее богатеньких родителей. За эти месяцы мы с Артёмом взяли кредит и купили не очень большой, всего трёхкомнатный, дом. Машину уже подарили родители: как с моей стороны, так и родители "бегемотика".
- Ян Владимирович, - окликает женский голос, - Владимир Николаевич просил Вас дома проверить эти документы и привезти завтра ему домой.
Уф, Владимир Николаевич, да это издевательство! Милая девушка, развернувшись на шпильках, быстро поцокала к своему столу. А я так и остался стоять как истукан. Неужели отец не может понять, что у меня дома с мужем проблемы, и мне некогда заниматься делами фирмы вне стен офиса. Хотя если ему так и сказать, то будет оставлять в офисе до темноты. Ладно, проверю я эти чёртовы бумаги.
Быстро разворачиваюсь и иду к лифту. Просматривая бумаги, даже не поднимаю глаза, пока чья-то рука больно не врезается в грудную клетку. Отрываюсь от бумаг и созерцаю своего любимого, как всегда чем-то недовольного, Артёма.
- Смотри, куда идёшь, чуть нас не сшиб! – второй рукой держится за живот. Блин, не дай Бог, если бы он не успел меня остановить.
- Тём, прости, пожалуйста, - поглаживаю огромный, но аккуратный живот. - А ты чего здесь делаешь?
- Наблюдаю, как вон та стерва, - указывает на секретаршу отца, - пытается тебя склеить.
- Боже, Тём, - ну вот опять. Ссора на ровном месте. – Ты все не так... - не успею договорить, как к нам подлетает Олег Юрьевич, работник второго офиса.
- О, какой у нас огромный животик! - наклоняется и, спихнув мою руку с живота мужа, начинает поглаживать.
- Добрый день, - закатывает глаза мой омега.
- Ага, привет, – не поднимая глаз, отвечает мужчина. Погладив ещё недолго и попытавшись послушать моего малыша, прислонив ухо к животу Артёма, он выдал:
- Надеюсь, на меня будет похож. Или хотя бы назови в честь меня! А, Артём? Ты же не хочешь меня огорчать? – потрепав по щеке мою пару, он быстрым шагом куда-то ушёл, оставив меня с открытым ртом.
- Вот придурок, - сложив руки на животе, проговорил Тёма вслед уходящему Олегу Юрьевичу.
"Юмор" этого мужчины всем, скажем так, поднадоел. Но это... уже слишком. Чувствую, надо будет с ним поговорить об этой выходке.
- Ну чего застыл? – привёл в себя голос мужа. - Поехали домой.
- Тём, - догоняю его у открытого лифта, - ну, ты чего так вырядился? Прохладно на улице.
Стараюсь застегнуть на нём вязаную ветровку, но наше пузико мешает и не хочет утепляться. Артём стоит в напряжённой позе и делает вид, что нашёл что-то интересное на потолке.
Наши с ним отношения изменились после трёх месяцев беременности. Он стал обижаться на каждую мелочь, ревновать ко всем, кто только проходит мимо меня. Вкратце: ищет причины для ссор. Папа меня предупреждал, что Артёмка переживает по поводу такого резкого изменения в статусе. Ведь выдавать себя за альфу, гордого такого, а теперь ходить с огромным животом и красным пятном-меткой на шее не так-то просто.
- Мы же купили несколько комплектов для беременных, ну, Тём, - разговариваю как можно ласковей, - любимый ты мой.
- Любимый? – хмыкает. - Ну конечно. И да, я не собираюсь носить эти ужасные мешки.
- Артём, - поворачиваю за плечи к себе, - я тебя очень сильно люблю, - целую в щёку.
Отодвинувшись от меня, он уставился в створки лифта. Как только они разъехались, моя пара быстро зашагала прочь из офиса, а мне оставалось только ковылять за ним к машине.
Ехали мы молча. Артём отвернулся к окну и делал вид, что меня не существует. Припарковав машину на нашем месте на парковку у дома.
Артём сразу же отправился в ванную. Гинеколог категорически запретил Артёмке принимать ванну, поэтому мы поставили душевую кабинку, самую большую, которую только нашли в городе.
- Ян, - кричит мой омежка, - поможешь?
Ему самому очень сложно принимать душ. Неповоротливый.
- Иду, милый! – слышу возмущения, что-то вроде: "Вот рожу - устрою тебе, милый".
Переодевшись в шорты и футболку, я пошёл выручать своё чудо. Обоих.
- Вот, - протянул мне губку-мочалку.
Скинув с себя футболку и шорты (зачем я их только надевал, зная куда иду), забрался в кабинку. Выжав на мочалку побольше жидкого мыла, я растёр его, создавая пенку. Аккуратно начинаю водить губкой по спине, вырисовывая узоры.
Его запах... он сводит меня с ума. Когда я первый раз понял, что запах изменился, то не придал этому значения, но с каждым днём, с каждым грёбанным днём, он стал меня лишать рассудка! Я возбуждался просто от того, что находился с ним в одной комнате, и сейчас ничего не изменилось, только влечение стало невыносимым.
Да, Ян, ты сходишь с ума. Возбуждаться от запаха своего омеги и запаха собственного ребёнка – это жуткое извращение.
- Ты там уснул? – растерянное Артёма. Кажется, он получает удовольствие, а я вот боюсь сорваться. Так долго терплю, стараюсь больше времени проводить на работе, чтобы только окончательно не сойти с ума, находясь в такой близости с ним.
- Люблю, - шепчу на выдохе, перебираясь на поясницу.
- Ну конечно...
- Тём, - я аккуратно разворачиваю его к себе лицом. Он очень забавный теперь, когда у него такой круглый живот, а не кубики пресса, - я тебя больше всех на свете люблю.
- Поэтому всегда меня избегаешь? – наклоняет голову. - Почему сбегаешь по утрам? Почему даже в выходные бежишь на работу? – бьёт меня сильно в живот, заставляя согнуться. – Ты мне изменяешь?
- Тёмка, - выдавил я из себя, откашлявшись, - дурачок! – прижимаюсь к его боку.
- Ты меня даже не хочешь. И не говори, что это опасение и забота... - надоели его вопросы, тем более, не знаю, что ответить. Просто затыкаю поцелуем.
Он стал таким нежным. До нашей свадьбы я не замечал, чтобы он выбирал выражения, ластился ко мне. Но самое главное, из его словарного запаса исчезло такое ужасное слово для омеги как «воткнуть». Ни грамма пошлости. Это жаргонное слово мы часто применяли друг против друга на секции по вольной борьбе.
Пока я все так же аккуратно целовал Артёма, забыв про губку, которая валяется под ногами, я пропустил тот момент, когда он успел ко мне прижаться всем телом и запустил свою руку мне в мокрые боксеры. Аккуратно, стараясь не обидеть, убираю его руку с моего каменного, возбуждённого члена.
- Ян, - шёпот в мои губы, - я скучаю.
Я знаю, о чем он. Но боюсь. Боюсь сорваться и причинить вред ему и нашему малышу. То, как я сжимаю его ягодицу, возможно, причиняя боль, то, как я второй рукой поглаживаю его идеально нежную кожу на лице... - единственное, что могу себе позволить.
- Люблю тебя, - оторвавшись от слегка покусанных губ, шепчу, вкладывая в слова смысл моего существования.
- Ты боишься? – заглядывая мне в глаза, спрашивает мой омега. Надо же, он читает мои мысли, либо всё и так написано на моём лице. Коротко киваю в ответ на вопрос и пытаюсь выровнять дыхание. – Знаешь, я узнавал у нашего гинеколога... он сказал, что даже нужно! Только осторожно, – отводит глаза и целует меня в подбородок.
- Ты... правда узнавал? – целую в губы. Отвечай быстрее, либо я сорвусь.
- Да, но... ты не слушал, и... я подумал, что у тебя кто-то на стороне, - сбиваясь, тараторил Артём, пока я рассматривал его идеальное лицо и старался как можно меньше вдыхать его запах.
- Можно попробовать, - пропихнув в горле сухой ком воздуха, прохрипел я.
Голова кружится. Тёмочка, что ты со мной творишь?
Выбравшись из душевой кабинки, я придержал своего омежку за плечи, чтобы не споткнулся, или не поскользнулся, или не передумал.
Весь короткий десятисекундный путь к комнате Артём сильно сжимал мою руку, выдавая своё немалое волнение. Я в очередной раз только восхитился его фигурой. Высокий по омежьим меркам, ноги стройные, но в то же время сильные, подкачанные в меру руки. Живот. Большой и круглый живот, аккуратный, ещё не опустившийся для его срока. Запах. Сумасшедший запах, сводящий с ума. Он мой, он целиком и полностью мой. Теперь я понимаю, чем вдохновляются художники, вкладывающие в холсты свою жизнь, или музыканты в ноты слышимой только ими музыки.
- Ян? – выводит меня из потока мыслей родной и взволнованный голос.
- Все в порядке, - главное не сорваться, потому как я снова глубоко вдохнул, и этот пьянящий запах моего беременного омежки заполнил все лёгкие, от чего отдаётся болью и тяжестью в паху. Присаживаюсь на край кровати и притягиваю Тёмку за руку к себе. Мой мальчик.
Целую в круглый животик, оглаживаю бедра. Томный вздох у меня над головой. Его пальцы перебирают волосы у меня на затылке, пока он пытается прижаться ко мне теснее, чтобы я ласкал его животик поцелуями. Его член давно в возбуждённом состоянии смешно выглядывает из-под круглого живота.
Усаживаю к себе на колени. Целую метку на шее, оставленную мной после первой течки. Поцелуями по скулам перехожу к губам и властно сминаю своими. Главное - не сорваться.
- Я люблю тебя, - целую в носик, как ребёнка.
- Ян, - смущённо улыбается, - искусственная смазка под матраcом с моей стороны.
- Ложись, - дыхание снова сбивается, как только в голове всплывает лицо Тёмки, когда он на грани. Он всегда такой... беззащитный и умиротворённый в такие моменты.
Я помог Артёму встать, а сам перевернулся к его стороне кровати. Пузырёк с охлаждающей смазкой отыскался не сразу, поэтому пришлось повозиться. Когда я перекатился на бок, омежка уже лежал на кровати, поглаживая живот. Ян, держи себя в руках.
Я развёл ноги моего мужа и согнул в коленях. Думаю, ему так будет удобней. Поцеловав ещё несколько раз в живот, я спустился к возбуждённому члену. Обхватив головку губами, я вобрал его член полностью. Я сделал несколько плавных движений и услышал всхлип. Поцеловав головку, я приподнялся на локтях, проверить состояние Артёма.
- Все хорошо... - блаженно улыбается, - продолжай, пожалуйста.
Быстро схватив подушку, я подсунул край под поясницу моего омеги, чтобы не свело мышцы, и не пришлось приподнимать бедра, беря на себя такую нагрузку.
Вид прелестный. Вдыхаю запах Артёма. Он идеален.
Целую в колечко мышц, которое начинает сокращаться и быстро сжиматься. Слышу громкое дыхание любимого - он мной доволен. Скольжу языком вокруг сфинктера, смачивая слюной. Пробую проникнуть внутрь, что удаётся сразу.
Внутри так тесно. Разрабатываю гладкие мышцы языком, стараюсь проникнуть глубже. Артём невольно сводит колени, громко постанывает в такт моим движениям.
Достаточно растянув языком, целую звёздочку и отстраняюсь. Выдавливаю на руку искусственную смазку и растираю на пальцы, чтобы согреть. В данный момент эта смазка необходима. Беременные омеги не могут выделять её в достаточном количестве, чтобы секс был безболезненным и безопасным. Я никогда не пользовался искусственной, так как их придумали для бет, а с беременными я дело не имел (слава Богу!).
Аккуратно проникаю в Артёма пальцем и не свожу глаз с его лица. Он кивает каждый раз, как мой палец продвигается глубже. Сдавленный выдох. Мой омежка старается приподнять бёдра и насадиться на мой палец сам.
- Потерпи чуть-чуть, - целую в изгиб колена, - чуть-чуть, - повторяю, но уже для себя.
На второй палец Артём отреагировал бурно. Он начал постанывать, как только я стал в него вводить два пальца. После его короткого «смелей», я в один толчок проник и стал разводить пальцы ножницами, подготавливая мышцы к полноценному сексу.
- Три? – целую яички, щекочу их своим дыханием. – Тём?
- Нет, - он лежит с красным румянцем на щёчках, руки комкают простыни, а ноги разведены в ожидании меня.
- Уверен? – целую снова в изгиб колена и, не дожидаясь ответа, убираю пальцы. Выдавив обильно смазку, я распределяю её на член.
Приставив головку к входу, аккуратно толкаюсь внутрь. Ужасно тесно. Тёмка постанывает и сопит, жмуря глаза.
Чувствую, как его пробирает дрожь. Медленно ввожу свой член до половины, как с губ любимого срывается моё имя. Останавливаюсь. Омежка молчит, сильно сжимая меня изнутри.
Усаживаюсь удобней между разведённых ног, руки кладу на бедра Артёму и успокаивающе поглаживаю. Хочется поцеловать, но я не дотянусь. Громкий выдох.
- Все хорошо. Продолжай, - лёжа с закрытыми глазами, проговорил муж.
Большими пальцами поглаживаю бёдра, успокаивая, помогаю хоть как-то расслабиться, пока я проникаю до основания. «Почти забытые ощущения». Улыбаюсь своим мыслям, потихоньку начинаю двигаться. Медленно. Растяжка хоть и сделала своё дело, но мой мальчик ждёт ребёнка.
Громкие постанывания в унисон моим уже уверенным движениям, поскуливания. Артём мной явно доволен. Омега перестал сжиматься, отдаваясь мне целиком, расслабленно, или даже обессиленно, расплылся на кровати, собирая и комкая простыни.
Выскользнув полностью, дразню головкой вход, что пульсирует, открывается и снова сжимается, так призывно выпуская искусственную смазку, что попала внутрь с моими проникновениями. И снова запах окутывает, словно пелена, рассылая по телу мурашки и заставляя пальцы сжимать с силой бока любимого.
Спускаюсь по постели вниз, облизываю член моего омеги, что смешно упирается в большой живот и кажется на его фоне просто крошечным. Вбираю в рот член до основания и заглатываю, открыв доступ в горло. Не могу себя контролировать. Лучше так, чем причинить вред мужу и малышу, который не виноват в несдержанности нерассудительных родителей, что так бессовестно отдаются друг другу, пылая страстью, неконтролируемой страстью.
- Ян, - крик. Замираю, не выпуская плоть из плотного кольца губ, и чувствую, как рот наполняется семенем. Скудное количество спермы, что выделил омега, проглатываю и отстраняюсь. – Ян, - шёпот.
- Все хорошо, - выдавливаю из себя слова и наблюдаю за сжатым колечком. Не могу удержаться: провожу языком, пытаюсь проникнуть внутрь, но мой омега слишком напряжён и не способен принять даже так. Либо сейчас, либо я натворю «дел».
Отстраняюсь и, встав с кровати, быстрым шагом выхожу из комнаты, направляясь в ванную. Нужно получить разрядку, или я сойду с ума. Открыв тёплую воду, становлюсь под струи и обхватываю каменный член до белых костяшек в плотном кольце ладони. С остервенением надрачиваю, воссоздавая в памяти одну из наших с Артёмом страстных ночей. А может быть это не одна ночь, а обрывки из разных сцен, когда мы дарили друг другу любовь и не боялись причинить вред ребёнку, который только начал развиваться в утробе моего омеги?
Чего-то не хватает. Чего-то, а может и кого-то. Не могу достичь разрядки, хоть рука и скользит по влажному от воды и смазки...
- Ян, - растерянное. Не осознаю, что это не голос из моей уже фантазии, а голос моего мужа в реальности. Холодная рука ложится на плечо и слегка сжимает. Мягкие губы оставляют поцелуй на лопатках. - Я люблю тебя, Ян Владимирович.
Взрыв осознания, и я кончаю на прозрачную стену душевой кабинки. Он все это время стоял за спиной и наблюдал. Мой любимый и единственный омега без капельки стыда и смущения «подглядывал».
- Артём, - улыбка растягивает мои губы, а глаза все ещё прикрыты. Опираюсь руками о стенки кабинки, чтобы ватные ноги не подвели, и я не упал. Он прижимается со спины и оставляет крошечные поцелуи на лопатках, плечах и шее.
- Вот видишь, ты сдержался, - успокаивающе, - больше боялся. Все хорошо, - по интонации чувствую, как он улыбается.
- Все хорошо, - отзываюсь эхом.
Сзади слышится короткий мат, тихое «ой», а затем грохот от упавших с полки пузырьков. Шорох, и омежка протягивает мне намыленную мочалку. Счастливые глаза намекают, что потереть спинку все же придётся.
Аккуратно обойдя Тёмку, поднимаю гели для душа и шампунь, расставляя их по местам. Затем бережно, и уже без той гнетущей тишины и боязни вступить в диалог, натираю поясницу, одной рукой придерживая живот. Скольжу между половинок и слышу довольное урчание мужа, который блаженно закатил глаза и улыбается, подставив лицо под тёплые струи.
***
- Ян Владимирович, - накидывая на влажное тело халат, игриво обращается ко мне муж. – Раз уж ты меня любишь, а я тебя, и мы счастливая семья... - наигранно смущается, а я, заинтересовавшись, подхожу ближе и приобнимаю, помогая завязать халат, - сбегаешь за мороженкой? – коротко чмокает в нос и выходит из ванной комнаты, оставив меня ошарашенным. То есть все месяцы скандалов можно было разрешить сексом и мороженкой? И ревность испарилась. Отлично!
Да уж, мой «альфа» все-таки принял себя в роли будущего папы и даже отлично справился с ролью капризной омежки.
- Фисташковое, - доносится со стороны кухни. – И бананы, – выглянув из-за угла, на пальцах показывает, какого размера ему преподнести плод. Не нравится мне его ухмылка.
