Ничто не ранит так, как то, что нет тебя

***

Он за­водит ряд пра­вил. Ког­да он под ад­де­ролом, его ру­ки тря­сут­ся и он пя­лит­ся на ко­роб­ку из-под обу­ви, пол­ную пи­сем. Ему хо­чет­ся рвать на се­бе во­лосы от бе­зум­но­го же­лания знать всё то, о чём ког­да-ли­бо ду­мала его ма­ма, он жаж­дет знать ту жен­щи­ну, с ко­торой зна­ком лишь от­рывка­ми, по­тому что она умер­ла та­кой мо­лодой, в двад­цать семь лет. Ей ед­ва ис­полни­лось де­вят­надцать, ког­да у неё по­явил­ся Стай­лз, все­го де­вят­надцать, но она бы­ла пол­на на­дежд и люб­ви, аб­со­лют­но су­мас­шедшей люб­ви к муж­чи­не при­мер­но на де­сять лет стар­ше её, ко­торый од­нажды ста­нет ше­рифом го­род­ка. Но да­же боль­ше чем ему бы хо­телось уз­нать её пря­мо сей­час, не­мед­ленно, от и до, он хо­чет, что­бы те чувс­тва, ко­торые ис­пы­тыва­ет, чи­тая ее пись­ма, дли­лись как мож­но доль­ше. По­это­му он при­дер­жи­ва­ет­ся пра­вил.

Он от­кры­ва­ет пись­ма толь­ко тог­да, ког­да нуж­да­ет­ся в них, ког­да нуж­да­ет­ся в ней. По­тому что хо­чет удив­лять­ся сво­ей ма­мой и в пять­де­сят лет.

Он по­доз­ре­ва­ет, что не­кото­рые пись­ма не от­кро­ет ни­ког­да. Нап­ри­мер, «КОГ­ДА ТВО­ЕЙ ОТЕЦ НАЧ­НЁТ ДВИ­ГАТЬ­СЯ ДАЛЬ­ШЕ» («не да­вай ему пе­реду­мать. поз­воль ему быть счас­тли­вым») или «КОГ­ДА ТЫ РЕ­ШИШЬ СТАТЬ БУХ­ГАЛТЕ­РОМ» («ты раз­би­ва­ешь мне сер­дце»). Он ду­ма­ет, что, мо­жет быть, од­нажды и про­чита­ет все эти пись­ма, и вы­яс­нит, что ма­ма ду­ма­ет на тот или иной счёт, но не рань­ше, чем со­бытия, обоз­на­чен­ные на кон­верте, про­изой­дут.

Не рань­ше.

Нет раз­ве что пись­ма для си­ту­ации «КОГ­ДА ТВОЙ ЛУЧ­ШИЙ ДРУГ СТА­НЕТ ОБО­РОТ­НЕМ».

Он про­верял.

Дваж­ды.