Один шаг

От него ей...

Разве жизнь делится на «до» и «после»? Нет? Вот и живем, дышим и любим. Но это так сложно и… нельзя. 

« Дорогая Гермиона,

Да, знаю, что слишком напыщенно. Хотелось обратиться к тебе привычным «грязнокровка», но ты ведь этого не достойна, правда? Да и, честно признаться, я давно перестал так тебя называть даже в мыслях. Тем более в мыслях. 

Сегодня мне сообщили, что тебя нет. Не только со мной, а вообще на этом свете. Ты даже не написала прощальную записку, а просто спрыгнула вниз. Но расследование показывает, что, возможно, ты писала что-то, но ветер унес. Сильный был. Я не помню, что было со мной. Этот момент вылетел из памяти, будто не нужный. Сердце разорвалось, внизу живота что-то резко скрутилось. По-моему, я забыл, что значит дышать. Друзья, если их можно таковыми назвать, сидели, глупо глядя на мое лицо, оставшиеся непроницаемым. Я искривил губы, сказав, что-то про то, что я очень рад и хорошо, что ты больше не оскверняешь этот свет своей кровью. Но стоило мне только увидеть лужу той самой грязной крови под тобой на колдографии из Пророка, мир опустился. Она оказалась такой алой и… чистой. 

Знаешь, я помню нашу первую встречу. Ты тоже, знаю. Тогда я назвал тебя этим ужасным словом «грязнокровка». Ты еще ничего не знала, только непонимающе поджала губы, нахмурившись. Гойл и Кребб поддержали меня, сделав героем. А я принял как должное, ну а как иначе, выставил маленькую девочку на посмешище, указав на то, что ты, в принципе, не в силах изменить. 

Но война изменила многое. Мои убеждения тоже вошли в этот список, к сожалению. Было бы проще не любить тебя. Знаю, но не могу ничего изменить.

В тот день, я запомнил его на долгие годы, он все еще снится мне в страшных снах, ты корчилась на полу Малфой-мэнора, места, которое я называл домом. И сейчас назову, если того требуют обстоятельства. В тайне я мечтал, что смогу привести тебя туда, перенести через порог, в духе маггловских традиций, представить родителям, как свою невесту или уже жену. 

А вместо всего этого следил, как на твоей руке кроваво-красными буквами вырезается слово. То самое слово, с которого все началось. И которым, думаю, все и закончилось. Я не верю, что это конец. Точнее не так, не хочу верить. А хочу жить, мечтать и надеяться. В лучшее, в жизнь, в тебя. 

И ты думаешь, что умерла и все? Тебя больше нет? Нет, дорогая, ты есть. Пока тебя – кого угодно – помнят, ты жива. Не нужно делать из этого трагедию. Все когда-нибудь случается. Ты решила, чтобы это произошло раньше срока – не виню. 

Все, что происходит здесь, видят там, где ты. Я не хочу, - и хочу одновременно – чтобы ты это увидела. Просто так будет проще. 

Я, к слову, тоже хочу умереть. Я ведь не смогу жить в этом мире. Знать, что не будет твоей милой искренней улыбки, слез по пустякам и восторженных подпрыгиваний в честь своей удачи. Когда-то это раздражало. Сейчас плевать, даже как-то приятно видеть…было… тебя такой, а не с грустными глазами. И, тем более, не такими, как на твоем последнем фото. Сравнить тебя в день победы и… вчера, не узнаешь. Лицо осунулось, под глазами залегли черные круги, тело стало худое, а еще придавало контрасту, вывернутые под неправильным углом, тонкие руки.

Я не смогу с тобой попрощаться и забыть. Для меня это слишком сложно. Слез нет, мужчины не плачут. Не всегда, конечно, только зачем попусту лить слезы, если тебе – и мне – уже ничем не поможешь.

Странно все это. Я могу писать письмо вечно. Описывать свои эмоции в твой адрес. То, как я тебе ненавидел, когда ты, грязнокровка, смогла стать Поттеру лучшей подругой, хотя мою дружбу он отверг. Ту любовь, когда ты гордо ходила по коридорам, держа в руках сумку или попросту учебники. То негодование, когда ты знала все лучше всех. То смятение, когда ты молчала на мои слова. А потом и отвечала, не менее колко и зло, но сдержанно и вежливо. Твои слова жалили как змеи, точно копировали меня, я обжигался от них, пока другие слизеринцы хохотали, притворно хватаясь за животы. 

Я… не знаю, что еще писать. Я могу еще долго распинаться в своих чувствах, описывая каждое твое слово и шаг. Но кому это нужно. Это же никто не увидит. И не узнает. Просто были ты и я. Не вместе, но рядом. По жизни. Мы шли рука об руку, но по разную сторону баррикад. А ведь между нами был всего один шаг, длиной в целый километр из негодования и боли.

Прощай,

Твой Драко.»

На следующее утро Ежедневный Пророк в статье о смертях сообщил, что Драко Малфой был найден в собственной ванной комнате мертвым во время еженедельного обхода домов людей, ранее именуемых себя Пожирателями Смерти. Подозревается, что случилось самоубийство. Детали не известны. В доме никаких признаков жизни, даже эльфов, что удивило авроров, ведь дом Малфоев всегда славился чрезмерными богатствами. Лишь только на руке был расцарапан до крови знак Черной Метки. И некоторые вены перерезаны. На теле осталась запеченная алая кровь из порезов.

Его кровь. Его чистая-чистая кровь.