Встретимся в моих снах

5

Когда я начала курить?

Когда он ушел.

Мне почему-то казалось, что если я буду жадно глотать сигаретный дым, Чанёль появится на пороге, будет ругаться и говорить, что я глупая, порчу свое здоровье.

Немного по-детски, правда ведь?

Кого я обманывала?

Саму себя.

Глотала горький дым, который согревал лёгкие изнутри, уменьшал боль и дарил обманчивое спокойствие. Да и сны становились из цветных – чёрно-белыми.

Совсем как старое кино.

И вот, Ёль появился, а привычка делать нервные затяжки осталась и не хотела выпускать меня из своих цепких лап.

В какой-то степени мне казалось, что по мере того, как будет сгорать сигарета, исчезнут мои проблемы, появится решимость сделать необходимые шаги и упорхнуть, как свободная птица.

Стоит ли ругать себя за медлительность и нерешительность? Или пока лучше об этом не думать, а спрятавшись от всего мира, снова глотать дым и молить, чтобы все происходящее вокруг замедлило свой ход и просто остановилось?

Пока я не придумаю, как мне поступить.


***

- Ты никуда не поедешь, - Чанёль пытался меня удержать, пока я собирала свою одежду и нижнее белье с пола.

Наступило утро, забрав с собой остатки такой прекрасной страстной ночи.

Где остальные вещи?

Наконец, я нашла свой разряженный телефон и забросила его в сумку.

Что делать с порванным платьем, я не знала. Ехать домой полуголой?

– Еще очень рано, только семь утра, Дохи.

Чжиён, надо ехать к Чжиён, точно.

Почему я так переживаю? Боюсь Сехуна? Должна ли я перед ним отчитываться? Может, бросить все к чёрту и остаться?

Плевать, что будет с моей семьей.

Меня они не постеснялись продать в обмен на статус и благополучие.

Но... Они моя семья, как бы там ни было.

Нужно все решить мирно, чтобы было меньше проблем и последствий, нельзя вот так все обрывать и сбегать.

Нужно поступить умнее...

Как?

Я сама еще не знала, как выпутываться из этой передряги под названием «брак».

- Мне нужно закончить все дела, - я осторожно убрала его руку со своего локтя и улыбнулась. - Ты мне доверяешь?

Ёль мрачно на меня посмотрел и кивнул.

- Но я не доверяю ему, - парень обнял меня и поцеловал в макушку.

- Я тебе обещаю – все будет хорошо! – уверенным голосом заявила я, хотя моя внутренняя уверенность куда-то испарилась.

Мне предстояло объяснять мужу, где я провела ночь.

Мне предстояло сказать правду.

***

Сехун со всей силой вдавил меня в стену у входной двери.

Больно.

- Ты хоть понимаешь, что тебя не было всю ночь? – его пальцы больно сдавливали мои плечи, а его лицо было в паре сантиметров от моего. Я не знала, куда мне отвести взгляд, чтобы не видеть его холодных глаз.

- Я в курсе, - мне пришлось приложить массу усилий, чтобы мой голос не дрожал. Зато дрожали руки, жутко хотелось спрятаться на балконе и закурить.

Дурацкое убежище от стресса в никотин. Нужно бросать.

– Оставь меня в покое, Сехун.

Какого чёрта ты мне указываешь, что делать?

На его лице не дрогнул ни один мускул.

Скажу честно, этот парень меня действительно пугал: то, насколько быстро он менялся, мог быть холодным и жестоким, но в то же время – приятным и заботливым.

Но сейчас на меня смотрели два абсолютно ледяных глаза, от которых в мой позвоночник вонзались холодные иголки страха, парализуя все мое тело.

- Потому что ты – моя жена, - он еще сильнее вжал меня в стену, а я нервно сглотнула, не отводя взгляда от Сехуна.

Что он будет делать дальше? Ударит? Устроит допрос? Опять будет приставать?

- Послушай, то, что мои родители о чем-то договорились без моего ведома, меня не касается. Я подаю на развод, хочешь ты
этого или нет. Я тебя не люблю, ты мне даже не симпатичен.

- Где твое платье? Что за одежда на тебе? Почему ты не брала трубку? Где тебя носило всю ночь?

Я попыталась сбросить его руки с себя, но он лишь сильнее сдавил мои плечи.

- Не твое дело, - собрав всю свою смелость, процедила я, стараясь звучать равнодушно, хотя внутри все дрожало от волнения.

- А знаешь, что еще я хочу тебе показать? – внезапно спросил он и улыбнулся так, что мое сердце застыло на секунду. Сехун схвати меня за руку и потащил в свою комнату.

Он грубо толкнул меня на кровать, потом открыл ящик стола, взял оттуда две небольшие баночки и кинул мне.

- У тебя тоже аллергия? – скрестив руки на груди и неотрывно глядя на меня, спросил он.

Я в ужасе смотрела на две абсолютно одинаковые баночки таблеток от аллергии, лежащие возле меня на кровати.

Вот только в одной были мои противозачаточные таблетки, а в другой – настоящие таблетки.

– Ты меня за идиота держишь? Если принимаешь противозачаточные, не разбрасывай их в ванной, Дохи. Прячь получше, а то муж может найти.

Я раздраженно швырнула таблетки на пол.

- До тебя дошло, наконец, что от одной мысли про ребенка от тебя меня бросает в дрожь? Да я готова всю упаковку таблеток съесть, если честно, - мне уже нечего терять, раз он все знает.

Пойду в наступление.

Сехун сел рядом со мной на кровать и молча уставился на меня.

Что за человек: он напоминал мне кусок льда.

Он так умело прятал свои эмоции за непроницаемым выражением лица, что порой я задавала себе вопрос – а есть ли эти эмоции вообще?

- Я тебе так противен? – внезапно спросил муж и грустно улыбнулся.

Закрыв на секунду глаза и собравшись с силами, я ответила.

- Ты меня изнасиловал. Называй это как хочешь, но ты меня изнасиловал. Давай не будем прикрываться словами о браке или
супружеском долге: насилие остается насилием. Или ты думал, я буду получать удовольствие и влюблюсь в тебя? Такое бывает только в дешевых романах для юных глупеньких девочек, где жертва влюбляется в насильника. Я не страдаю Стокгольмским синдромом. У меня до сих пор в голове все не укладывается, если честно. Не пытайся убедить меня, что ты хороший или нормальный. Так что заткнись, О Сехун.

Да, я играла с огнем. И, честно говоря, я готова была сгореть, но не сдаваться.

- Давай, ударь меня. Изнасилуй меня еще раз! – повышала голос я, глядя на Сехуна, который все так же молчал и просто
смотрел на меня.

Какой он человек?

Властный и холодный?

Жестокий извращенец, получающий удовольствия от секса по принуждению?

Добрый и заботливый, каким он показал себя пару раз?

Расчетливый и бездушный?

Честно говоря, я не хочу даже знать, какой ты, мой муж.

К черту условности, к черту брак.

Моя жизнь, моя свобода, мои отношения.

Делаю выбор я и только я. И не могу никого винить в том, что произошло: нужно быть сильнее и просто уйти.

Убежать.

Сехун снял медленно снял галстук и отбросил его на кровать.

Он встал с кровати и поклонился мне, не проронив ни слова.

Потом он встал на колени и склонил голову. Я замерла, не понимая, что вообще происходит.

Склонившись еще ниже к полу, Сехун тихо сказал.

- Прости меня, До Дохи.

В какой-то момент мне стало не хватать воздуха: казалось, что все это какая-то жестокая шутка. Не может такой жесткий и гордый человек стоять на коленях и просить прощения. Сейчас он просто рассмеется мне в лицо и опять будет вести себя, как со своей игрушкой.

- Это шутка? – я попыталась улыбнуться, но не получилось, потому что мне было не смешно.

Какой-то театр абсурда. Таблетки, обвинения в каких-то непонятных грехах, теперь – попытки извиниться...

- Прости меня, я не знаю, что на меня нашло. Я поступил просто мерзко. Думаю, мне нет оправдания. Наверное, я привык что все принадлежит мне. Я не знаю слова нет, я всегда получал то, что хотел. Да, договорной брак был неизбежен, но я рад, что моей женой стала именно ты. Прости меня, если сможешь. Мне действительно очень жаль, веришь ты или нет. Для тебя я – просто ублюдок, но, если сможешь, прости меня.

Каждое слово словно застыло в воздухе, каждое слово ударялось о мои барабанные перепонки, убеждая меня, что это все реальность. Да, гордый и холодный О Сехун просил прощения, стоя на коленях перед своей женой.

Простить? Возможно.

Забыть? Вряд ли.

- Я постараюсь тебя простить, но я не думаю, что брак это то, чего я хочу. Знаешь, я тебя боюсь, О Сехун.

Он поднялся с колен и снова сел рядом, потом нерешительно протянул ладонь к моим волосам. Я медленно покачала головой, всем своим видом показывая ему, чтобы не смел меня касаться.

- Мои родители продали меня в рабство, а ты просто рад использовать эту ситуацию.

Сехун отдернул руку и сделал глубокий вдох.

- Ты многого не знаешь о своих родителях, До Дохи, - он вмиг стал выглядеть каким-то уставшим и разбитым.

Я насторожилась.

- Чего именно я не знаю? У отца были большие проблемы, твой бизнес поможет его бизнесу удержаться на плаву, поэтому нас и
поженили, чисто денежный интерес, да? Правда, я не понимаю, зачем нужны такие убытки тебе и твоему отцу.

Сехун раздраженно провел рукой по волосам.

- Когда-то твой отец спас жизнь моей матери. Сейчас пришла наша очередь помогать твоей семье, но твой отец слишком
гордый. Да, наши семьи породнились, у нас общий бизнес, так что будем вместе решать все проблемы. Спроси у своих родителей, если ты мне не веришь.

А как же угрозы и те жестокиe слова, что ты нас всех уничтожишь?

Что за жалкое вранье, О Сехун.

Какая-то дешевая драма.

Почему мои родители постоянно все скрывают?

Почему я ничего не знаю, такое впечатление, что они до сих пор считают меня какой-то маленькой глупой девочкой.

- Очень трогательная история, но мне нужно думать о себе. Жизнь одна, и я хочу ее прожить так, как хочется мне, а не моим
или твоим родителям. Я подаю на развод. И твои угрозы звучали слишком уж реально. Обещал растоптать нас всех. А теперь ты белый и пушистый, и рассказываешь такие благородные вещи? Ты меня идиоткой считаешь?

- Послушай, Дохи-я... - Сехун схватил меня за локоть, когда я попыталась встать с кровати.

- Руки убери, я сейчас позвоню отцу и все ему скажу, а ты поступай, как знаешь. Как тебе совесть позволит, исходя из
того, что ты рассказал. Надеюсь, родители меня поймут и...

Меня прервал звонок телефона. Я метнулась к комоду, возле которого валялась моя сумка и достала мобильник.

Звонила мама.

- Да, мам, - стараясь говорить спокойным голосом, ответила я.

Она плакала. Впервые я слышала, чтобы моя гордая и высокомерная мать рыдала взахлеб.

- Твой отец в реанимации, у него инфаркт. Врачи не дают никаких гарантий, Дохи. Он может умереть сегодня, а...

Она еще что-то говорила, но меня словно окатили ледяной водой.

Сехун вырвал телефон из моих рук и что-то сказал маме, а я медленно опустилась на пол.

Не обращая внимания на мужа, я достала сигарету и закурила прямо в комнате.

Горький дым обжигал горло, опутывал легкие и оседал на волосах, но легче не становилось.

Ловушка захлопнулась, До Дохи.