Вы забрали у меня всё, мечты, надежды, девушку... Всё что связанно с прошлой жизнью, всё до капли! Окалечили меня, разбили все полностью! Думали что я мёртв? Что не выдержал всего этого дерьма и сдох?! А нет, суки! Это вы! Все вы сдохните, твари! Я...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Холодная кожа его перчатки коснулась затёртой, ржавой, дверной ручки. Та не хотела поддаваться. Стоило приложить ещё усилий, и дверь скрипуче застонала, как старая, одинокая, бездетная женщина, умирающая в собственной постели. Открылась. Он медленно вошёл в провонявшее табаком помещение. Под ногами шуршал старый ковролин, словно далматинец, заляпанный пятнами от напитков, человеческих выделений, грязи и прочего. Огромная, повидавшая виды кровать занимала большую часть пространства. Интересно, сколько человек тут спали и когда последний раз меняли бельё? Не менее массивный шкаф с зеркальной дверцей ни на много уступал койке. В противоположной стене виднелся проход в крохотную ванную с белой плиткой. Она так напоминала палаты...
Он захотел принять душ. Разделся. Посмотрел в зеркало. Болезненный взгляд сверлил искарёженное тело. Он никогда не был красавцем, но и уродом не был. У него было самое обычное нипреметное лицо. Лишь елезаметные виснушки и несовсем обычный цвет волос выделяли его из толпы. Он никогда не был слабым. Всегда следил за своим телом и поддерживал форму. Он всегда любил спорт. А что теперь? А теперь его когда-то красивая, идеаьльная спина, которой так любила любаваться Энжила, была покрыта проклятыми шрамами, язвами и гребанными швами, которые ежеминутно были готовы разрываться дикими болями. А руки? Те руки, которыми он когда-то так нежно обнимал любимую, те руки, которыми он гладил её по щеке, те руки, которыми собирался спасать, теперь изуродованы. Тоненькие дорожки оставленные холодными, острым лезвием скальпеля обвивали и сжимали всю руку. Огромные, темно-фиолетовые с примесью зелёного синяки отсиживывали свой срок на бледной коже. Вены почернели и подобно корням умирающего, засыхающего дерева из последних сил впивающегося в бесплодную землю, пытающегося выдавить из её бездушного тела хоть каплю живительной влаги, просвечивались сквозь прозрачную кожу. Когда-то он хотел стать хирургом, сейчас же ему не доверят и инструмент для колки дров. По щеке прокатилась маленькая слезинка. В голове снова начал собирается этот мерзкий комок.
