Проиграть верности

Глава вторая

  Сказать, что Алиса удивилась, значит ничего не сказать. Новым учеником, как бы это банально не звучало, оказался тот самый паренек, которого она встретила перед тем, как начала читать фамилии первоклашек.

И пока Алиса, сидя за второй партой вместе с парнем с Когтеврана Костей Коста, удивленно моргала и пыталась закрыть рот, новенький заметил ее и дружелюбно улыбнулся. Алиса сдержанно улыбнулась в ответ, хотя на самом же деле ей хотелось просто провалиться сквозь землю. Парень улыбался так, словно видел перед собой своих старых друзей, с которыми не виделся очень давно. Алиса следила за его взглядом и за тем, как он медленно осматривает каждого дружелюбным взглядом.

Его светлые волосы были зачесаны назад, а в светлых, почти голубых глазах Алиса почему-то замечала чувство, которая она могла сравнить только со щенячьей радостью. Кожа его была загорелой, ведь солнце палило все лето. Он был высоким, и Алиса почему-то подумала, что он мог заниматься в прошлой школе спортом.

— Меня зовут Павел Смирнов, — громко сказал парень, обратив на себя внимание даже слизеринцев. — И я не люблю, когда меня называют Павликом.

— Что-то ты какой-то совсем не смирный, Павлик, — произнес Пахомов Вадим, который нашел себе место на предпоследней парте первого ряда у окна. — Сразу условие поставил, как явился.

— Очень остроумно, Пахомов, — сказала Татьяна Михайловна, немного скривившись. – Ты, как я вижу, не растерял своего красноречия за лето.

— А вы сомневались, Татьяна Михайловна? — засмеялся Вадим.

— Садись, Павел, — обратилась женщина к Смирнову. — Позже познакомишься с классом.

Смирнов, все так же улыбаясь, прошел к единственному свободному месту на последней парте рядом с Виктором Чхве. Виктор подозрительно сощурился, осматривая с ног до головы новенького, пока тот легкой походкой шагал меж парт к нему.
Знаете такое чувство, когда вы впервые видите человека и почему-то чувствуете нутром, что он вам неприятен? Вот и примерно такое же чувство испытывал Виктор, глядя на сияющего улыбкой в тридцать два зуба Павла. Как только Павел плюхнулся рядом с Виктором, второй косо посмотрел на Смирного и чуть отодвинулся от него.

К ним сразу же повернулся другой когтевранец, веселый затейник и картежник Николай Ширма. Тоже светловолосый, тоже вечно улыбающийся, этот кареглазый парень не мог не выделяться. Все даже удивлялись, как такой шумный парень и попал на Когтевран? Ан нет! Оказывается, Николай был прирожденным химиком, а если дело касалось взрывоопасных веществ... Химик боялся давать ему любые реактивы, ведь мало ли что Ширма притащил на урок опять. У Николая Ширмы был длинный нос с небольшой горбинкой, который он совал везде и чаще всего туда, куда не нужно. Его тонкие губы изогнулись в лукавой улыбке, и он протянул новенькому руку.

— Коля, — произнес Ширма.

— Павел, — сказал парень и пожал руку. — Рад знакомству.

— Коля, я что сказала? — подала голос Татьяна Михайловна. — После познакомитесь.

— Ты к нам из какого прибыл? — спросил Ширма, качаясь на стуле и не обращая внимания на учительницу.

— Из Минска я, — сказал Павел.

— У-у-у, бульбаш, — весело протянул Коля.

— Ширма, я не хочу уже в начале года созерцать твою спину, — строго сказала Татьяна Михайловна.

— Повернись уже, Туз, — сказала сидящая рядом Александра Краснова, еще одна когтевранка.

— Конечно-конечно, — улыбнулся Коля однокласснице. – Все, что угодно твоей душеньке!

Саша поправила очки для зрения и убрала за ухо выбившуюся длинную прядь. Девушка тихо выдохнула и обреченно прошептала:

— Доллэ наа лост.

— Дорогая моя, я выучил все ругательства на эльфийском за лето! — с гордостью произнес Туз, а это была кличка Коли. — И теперь я могу с гордостью заявить тебе, что я не пустоголовый.

— Весело у вас тут, — прошептал Павел затихшему Виктору.

— Ну да, — сдержанно процедил тот.

Татьяна Михайловна, явно уставшая от этой болтовни уже в начале года, сложила на груди руки. Женщина осмотрела весь класс и спросила:

— Теперь я могу продолжить, молодые люди?

— Конечно, Татьяна Михайловна! — крикнул Туз со своего места.

Женщина не обратила внимания на реплику Ширмы и села за учительский стол.

— Завтра у вас будут уроки, список которых вывешен уже на первом этаже, — сказала Татьяна Михайловна. — На сегодня вы можете быть свободны, ведь старосту и его зама мы уже выбрали. Но завтра, чтобы все явились на уроки. Прогулов с первого же дня я не потерплю, а Евгений Александрович уж точно не потерпит на первом уроке.

Все ученики застонали, представляя, что первый урок в году у них будет физикой. И уж кто-кто, а Евгений Александрович Зубиков точно не потерпит прогулов. О строгости его ходили такие рассказы, что бедные младшие классы в ужасе тряслись, представляя, какой будет эта страшная физика.

— А теперь можете познакомиться с новым учеником. Не буду вам мешать.

Первым к Павлу, конечно же, развернулся Туз.

— В карты играть любишь?

— А то! — засмеялся Павел.

— Наш человек! — воскликнул Туз, поднявшись с места. – Наш!

Рядом со Смирновым сразу же оказались все гриффиндорцы, которые просто не могли упустить возможность найти нового друга. Дружелюбный Артем Дорминов поочередно представил пятерых гриффиндорцев. И нежную бегунью Литвинову Леру с забавными хвостиками, и еще одного улыбчивого юношу Шалая Юру, и крепкую пловчиху Кристину Минову. Павел всем улыбался, жал руку, а с кем-то даже и обнимался в честь первой встречи.

— Ты не волнуйся, — говорил Артем, кладя руку Павлу на плечо. — Тебе у нас понравится.

С новеньким даже познакомились молчащие пуффендуйцы. Старший брат Алисы, Тимур, пожал новенькому руку и представил свою дражайшую сестру и друга, Гордеева Мстислава.

— О, так тебя Алисой зовут, — заулыбался Павел, увидев девушку. — Очень рад знакомству. Не ожидал, что попаду с мечтательницей в один класс. Ты всегда такая?

Алиса в тут же густо покраснела и почувствовала на себе любопытные взгляды одноклассников. Не менее любопытное лицо было и у Тимура, которому, как и всем остальным, было просто интересно узнать, где же тихая Гранина успела познакомиться с Павлом.

— Ну, это очень забавная история, — начал говорить Павел.

— Н-не говори! — вскрикнула Алиса и, сама от себя не ожидая, зажала рот Павла рукой.

Девушка тут же отдернула руку и, смутившись, не знала, что делать.

— Не хочешь, не буду, — медленно произнес не менее удивленный Павел.

Повисло недолгое молчание, и один из слизеринцев, Пахомов Вадим, сидевший на парте, крикнул:

— Эй, Гранина, где рыжий мандарин? Не она ли обещала мне сладкую жизнь устроить.

Тимур недовольно покосился на Вадима, а Алиса злобно зыркнула. «Опять он все о Ксюхе! — подумала девушка. — Он ей, наверное, уже жуть как надоел».

— Э-э-эй, что тут за секретики у Алисы и Павла? — протянул Туз, пытаясь увести разговор пуффендуйцев и слизеринцев о Ксюхе. — Негоже мне не знать!

— Да вы замолчите, наконец, или нет? — вмешался в разговор Константин Громов, один из слизеринцев, сидящих на первом ряду. — Что вы носитесь вокруг него? Немаленький. Сам разберется со всем.

— Тебя, Громов, тут и спрашивали, — сказал Туз.

— А ты сиди и не вякай, Туз.

— Оба замолчите, — сказала молчащая до этого момента Юлия Лисицина, слизеринка.

— Юлий дело говорит, — сказал Вадим. — Хватит орать друг друга. Оба не правы.

Алиса еще долго слушала препирательства Туза и Громова, в спор которых иногда вмешивался Пахомов. Павел же наблюдал за этим, как и все остальные когтевранцы, но затем дело в свои руки взял Артем.

— Ребят, давайте не будем ссориться, — сказал Артем, разнимая Ширму и Громова, у которых дело чуть ли не до драки дошло.

— Хрен с тобой, Дорминов, — сказал Громов. — Но ты у меня еще получишь, Туз.

— Мы еще посмотрим кто кого, — бросил Коля.

Алиса еще долго вспоминала свое первое сентября и этот разговор, когда шла вместе с Тимуром и Мстиславом домой. Было весело — с гриффиндорцами не соскучишься, а один Туз чего стоил, —, но Алисе все равно чего-то не хватало. А не хватало Ксюхи. Конечно, она не жаловалась на Костю Косту. Он был гением русского языка и литературы. Поэт, прозаик, мечтатель. Да и вообще от девушек отбоя не было бы, если бы не любовь к драконам и всему фэнтезийному. Но за что его Алиса действительно уважала, так это за движение «зеленых» — защитников окружающей среды.

Но Костя не был веселой Ксюхой, которая была душой компании. Ксюха бы быстро освоилась в новом классе и помогла бы освоиться Алисе, а так Граниной самой придется завязывать разговор со всеми, пытаться подружиться и не сидеть в своем тесном кругу пуффендуйцев.

— Алиса!

Девушка обернулась и увидела улыбающегося Павла Смирнова, летящего на всех парах к ним.

— Что? — все еще удивленная внезапной встречей, спросила Гранина у подбегающего к ним новенького.

— Какими судьбами в наши края? — одновременно со сводной сестрой спросил Тимур и поправил полупустую сумку, висевшую на плече, в то время как Слава просто промолчал, озадаченно смотря на белоруса одним из своих взглядов что-ты-тут-делаешь-окаянный.

Павел «поднял» к верху прядь пшеничных волос с лица и улыбнулся новым одноклассникам.

— Я живу тут неподалеку. Увидел вас издалека, вот и решил присоединиться, вы же не против? — поинтересовался он и улыбнулся.

От этой улыбки Смирнова Гордеева немного передернуло. Новенький был слишком улыбчивый, слишком прямой в осанке, слишком. Просто был «слишком» — и этого для Мстислава было достаточно. Он уважал, но не любил через чур позитивных людей. Они всегда были уверены, что все обязательно будет хорошо, что все, что ни делается, все к лучшему. Но Слава не любил этого, он не понимал, как может все быть хорошо. Он понимал, если человек надеется на самое худшее, когда продумывает свои действия, исходя из самый ужасных и отчаянных результатов. Именно поэтому все его и называют пессимистом. Ведь он — такой же. Он тоже надеется на самые худшие результаты из возможных.

— Тогда пойдем вместе, — Тимур радостно похлопал новенького по плечу и начал с ним незатейливый разговор о его вкусах, хобби.

Мстислав сразу же пристроился рядом с прифигевшей и молчаливой Алисой. Рядом с ней юноша понимал, что все будет относительно нормально. Алиса — как мама. Она никого и никогда не даст в обиду. Иногда, Слава не скрывал этого, он сравнивал Гранину с Гермионой Грейнджер, а себя — с Роном Уизли, которому всегда что-то приходилось вколачивать в голову. В этом спектакле трех актеров и одной книги Тимур сразу представал Гарри Поттером, которому обязательно нужно было защитить их, малышку Гермиону и глупенького Рона. От этих мыслей Гордеев усмехнулся и тихо пододвинулся ближе к подруге, желая поделиться своими мыслями-сравнениями.

— Но ты не ешь так много, как Рональд Уизли, — просмеявшись, заметила Гранина и улыбнулась другу.

— Но ты не отрицаешь, что мы на них похожи сейчас? — переспросил Гордеев.

— О чем это вы? — заслышав звонкий смех сестры, спросил Тимур и посмотрел на сразу примолкших пуффендуйцев.

Тимур давно привык к тому, что Слава в их маленькой и дружной семье как младший брат. Младший, хоть и был старше Алисы на несколько месяцев. И Тимур уже давно привык к тому, что «ходячий Пессимизм Пуффендуя» мог рассмешить его дражайшую сестру за пару невинных фраз. Он, правда, пытался понять, как это у него получается, но не получалось. Вроде все простое, все обычное, а его милая сестра смеётся звонким красивым смехом, а его сестра — улыбается. Иногда Тимур задавался вопросом, а может его сестра влюблена в Мстислава? Но потом понимал, что это полная ересь. Она так же общалась и с Ксюшей, и с Владимиром, и с Кириллом — старыми друзьями из Пуффендуя.

— Слава сравнил нас с Золотой Троицей, — честно и быстро призналась Алиса брату.

— Золотой Троицей? Так это правда, что ваша школа повернута на истории Роулинг? — осведомился Павел, удивленно приподняв густую темную в отличие от волос бровь.

— «Повернута»? — переспросил Тимур и удивленно посмотрел на белоруса. — Похоже, он не из нашей школы. Круцио, маглл. Не смей так говорить о нашей школе!

— Тима, ты не пугай мальчика, — осторожно заикнулась Алиса, но ее перебил Смирнов.

— А с какого вы факультета?

Друзья переглянулись и пожали плечами, в голос ответив, что с Пуффендуя.

— Разве это не очевидно? — спросила Алиса, глядя во все глаза на новенького.

— Я бы сказал, что Тимур с Гриффиндора, к примеру, — ответил Павел и пожал плечами.

Одноклассники еще немного прошли в полном молчании, занятые каждый своими мыслями, после чего у одного из подъездов компания остановилась.

— Мне надо еще зайти к Ксюше, так что я пойду, — сказала Алиса и попрощалась с парнями, прошмыгнув в открывшуюся дверь вслед за одной из соседок подруги — Ирины Степановны Раневской, героиней Великой Отечественной Войны, которая в свои годы была бодра как огурчик и всегда была добра к девушкам: что к Граниной, что к Белицыной.

В то время юноши пошли дальше. Павел пару-тройку раз оборачивался на тот подъезд, в котором скрылась его новая мечтательная одноклассница. Эти взгляды заметил Тимур и как-то по-особенному сощурил глаза. Гордеев сразу заметил это — и хмыкнул, предвкушая бурю.

— А теперь рассказывай, друг мой, что произошло между тобой и моей сестрой? — интересовался Гранин, немного замедляя свой скорый шаг.

— Забавная история и ничего более, — заверил Павел, внезапно осознавая весь вес проблемы.

Комплекс старшего брата — Тимур определенно страдал им. Павел знал многих парней, у которых были младшие сестры. Павел знал много девушек, у которых были младшие братья. Но он никак не мог понять, откуда берется этот черт-возьми-детский комплекс. Смысл так опекать сестру, когда она уже такая взрослая?

— Алиса мне все равно расскажет, и если я замечу хоть какие-то поползновения грязного характера в ее сторону от тебя, то я тебя просто убью. Я понятно объясняю? — произнеся последнюю фразу в тоне Добрыни Никитича из детского мультика, Тимур посмотрел на новенького.

Он не мог позволить кому-то издеваться над его дражайшей сестрой. Никому, не в этой гребаной жизни. Ни за что на свете он не сможет перенести слез из-за какого-нибудь подонка, который хотел бы ею просто поиграть, как игрушкой, и бросить ее за ненужность. Он, конечно-определенно, понимал, что Алиса уже совсем взрослая, что она умная девочка. Но она — девочка. Жаждущая опеки и сильного плеча под боком, девочка. Это было не паранойей, защищать ее, и это было даже не знаменитым «комплексом старшего брата». Эта была любовь. Любовь, которую долгие одиннадцать лет ей не дарил самый важный мужчина в ее жизни — отец. Его у нее не было. Но теперь есть брат — любящий, защищающий; который всегда рядом, который всегда поможет.

— Понял, не дурак, — поднимая примирительно ладони вверх, произнес Смирнов и пожал плечами. — Никаких поползновений в сторону Пуффендуя — залог целой головы на плечах.

— Вот и умничка, — моментально поменялся в настроении Гранин и зашагал дальше, что-то обсуждая и с Гордеевым, и со Смирновым.

— Вот это да! — удивилась Ксюша и прильнула губами к чашке с теплым чаем. — А у нас скучно. Представляешь, у нас целый семестр чистейшей теории? Как хранить, с чем считать!

Алиса усмехнулась на слова подруги. Она примерно представляла себе это: какого Белицыной не стоять у плиты, а писать огромные конспекты, напрочь забыв о плите. Напрочь.

— Ты, главное, не умри за партой, — подбодрила подругу пуффендуйка и посмотрела на часы. — Ничего себе я с тобой засиделась. Я пойду, мне еще перед Тимуром за происшествие отчитываться. На все сто процентов уверена, он будет допрашивать меня на счет ситуации с Павлом.

Ксюха кивнула и поднялась из-за стола. Она знала, что Алисе нравится забота брата. Она знала, как эта забота Алису уже и достала. «Он знает меня лучше, чем я сама! » — возмущалась Гранина, но с любовью говорила брату, что он слишком заботливый.

— Ты же понимаешь, что он волнуется за тебя. Не принимай все так близко, — полуругает студентка подругу и улыбается.

Что Белицына любила в Тимуре, так это — любовь к Алисе. на всегда восхищалась этим его чувством и оттого любила его больше. Гранин Тимур был действительно первой любовью несидящей На месте Ксюши. Она лелеяла надежду на отношения около года, а может быть больше, а потом перегорело. Раз — и все.

— Хорошо-хорошо, — подняла применительно вверх руки Гранина и распрощалась с подругой у дверей.

— Будь осторожна по пути домой, — крикнула в тишину подъезда Ксюха, и Алиса ее услышала.

Быстро спускаясь по ступенькам с четвертого этажа многоэтажки, Алиса наткнулась на одноклассника. Она хотела было поздороваться — из вежливости, —, но Пахомов пролетел мимо нее, даже не оторвал глаза от каменных ступеней.

Вадим, проскочив и даже не заметив Алису, оказался на той самой лестничной площадке, на которой жила Ксения. То, что эти двое были соседями для Алисы не было секретом. Саму Алису совсем не радовали частые встречи с Пахомовым у двери Ксюхи, но и Белициной было не легче от такого соседства.

Так уж получилось, что отец Вадима — Пахомов Юрий Дмитриевич — был дружен с родителями Ксюхи, и поэтому многие праздники — такие, как Новый год — они справляли вместе. Ксения всеми фибрами души ненавидела такие сборища, ибо Вадим никогда не упускал шанса подшутить над рыжей пуффендуйкой. Хоть характер у Вадима был не сахар, у Ксюхи, казалось, выработался иммунитет к его шуточкам. Однако с помощью какой-то магии Вадиму всегда удавалось найти какой-то изъян в ментальной защите Ксении и сказануть что-нибудь такое, что могло вывести ее из равновесия.

Вадим стремился быть похожим на отца. Но разница между добродушным мужчиной со смешными усами и очками в круглой оправе и Пахомовым-младшим была велика. Юрий всегда был дружен с соседями, и, куда бы они ни переехали, мужчина всегда находил друзей-соседей на следующий же день. Милые старушки тарелками носили свежую выпечку добродушному Юрию Пахомову, мамочки-одиночки заходили попросить соли и не забывали сказать, какой чудесный у него сынок, мужчины заходили к нему просто выпить пива и посмотреть игру.

Внимание соседей еще больше привлекло то, что полгода назад он все-таки развелся с женой. Кристина — жена Юрия — не жила с мужем и сыном около трех лет. Своего поступка женщина так и не объяснила, а единственное, что сказала: «Мне стало скучно». От Кристины не было довольно долго известий, и вот потом, спустя некоторое время, одним весенним днем от нее пришла смс «давай разведемся».

Опешивший Юрий, который множество раз пытался разыскать исчезнувшую жену, решил все тщательно взвесить. «Уж лучше развестись, чем жить так», — сказал он тогда Вадиму, и парень, похлопав отца по плечу, ничего не ответил.

— Пап, ты дома? — спросил Вадим, заходя в скромную двушку.

В квартирке пахло... странно. Вадим, сразу поняв, что что-то спалили, бросился со всех ног на кухню, где их новенькая сковорода дымилась. Пытаясь разогнать черный дым, Вадим подобрался к плите и выключил газ. Парень открыл кухонное окно нараспашку и, взяв полотенец, пытался «выгнать» весь дым из кухни. Как только дыма стало поменьше, Вадиму все же хватило храбрости глянуть, что же это за чудо было на сковороде. И узреть молодому человеку пришлось ничто иное, как блин. Вадим обреченно глянул на испорченную сковороду, которая, как говорится, сгорела дотла и ремонту не подлежала.

Дверь хлопнула, и на кухне появился Пахомов-старший собственной персоной. Мужчина держал в руке свежий кремовый тортик, который явно принадлежал авторству молодой соседки сверху.

— Ох, неужели я забыл выключить газ? — пробормотал растерянный Юрий. — Я же только на пять минуточек вышел... помочь Елене лампочки вкрутить в люстру...

Вадим глянул на отца, вид которого был жалостливым, словно у нашкодившего щенка.

— Да что ты, пап, — сказал Вадим. — Сгорела и сгорела. Другую купим. А эта явно проверку не прошла.

— Но третья за месяц...

— Ты уж лучше расскажи, что там у тети Лены. И чего это ты с тортом? — перевел тему Вадим.

— Да ничего так, — сказал Юрий, ставя тарелку на обеденный стол. — Елена пришла и попросила помочь лампочки ей вкрутить. Сказала, мол, сама не может, боится со стула упасть.
— Пап, это, конечно, круто, что ты пытаешься помочь всем нашим соседям, но тебе не кажется, что пора с этим завязывать? Они же все тебя просто клеят.

— Но я не вижу в этом ничего плохого, — сказал Юрий, касаясь пальцем воздушного крема на тортике и облизывая, — пока они не переходят границу дозволенного.

Вадим вздохнул, понимая, что отца не переубедить.

— Пойду-ка я лучше позанимаюсь, — произнес парень и только сейчас заметил, что так и не снял ботинки.

— Хорошо, — отозвался Юрий. — Начни тогда со Шторма.

— Как скажешь, — крикнул Вадим из прихожей.

Мало кто — точнее, никто, кроме приближенных, которые свято хранили этот секрет — знал, что тайным увлечением Пахомова Вадима была скрипка. Изначально это было прихотью матери, и мальчика заставляли каждое утро браться за инструмент, чтобы улучшать свои навыки. Мать твердила и твердила, что маленький Вадим совсем не старается, на что Юрий отвечал: «Он еще ребенок». Однако Кристина не уменьшила, а даже усилила свой напор. Вадим начал посещать учителя по музыке, и мать вроде как начала гордиться сыном.

Ну, а потом это стало способом расслабиться. Знаете, кому-то нравится готовить, кто-то рисует, а кто-то поет, Вадим же, чтобы выпустить пар, играет на скрипке. Инструмент в его руках не плакал, а пел.

Вадим играл на скрипке долго. Он машинально перебирал пальцами по грифу, зажимая струны, он плавно водил смычком по ним и утопал. Просто утопал в окружающих его звуках, забывая обо всем вокруг. Кажется, к Вадиму заходил Юрий, чтобы сообщить ему что-то, но тот ничего не слышал. Он лишь дальше и дальше уплывал в свои темные дали, уносимый звуками скрипки. Вадим играл нежно, долго, чувствительно, — до тех пор, пока к его ногам не прикатился игрушечный мячик. Стоило игрушке удариться о его ноги, как юноша открыл глаза. На его рабочем столе восседала Ксюша с виноватым взглядом.

— Прости, я не хотела тебя отвлекать, — произнесла она и кивнула на мячик у его ног. — Я случайно обронила. Хотела еще послушать твою игру.

— Как давно ты здесь? — сдержанно спросил Вадим, убирая скрипку.

— Ну, минут двадцать. Может больше. Я тебя слушала, а не минуты считала. Твой отец сообщил тебе, что я пришла, но ты не отреагировал. Мы выпили с ним чай, поговорили, а потом я пришла сюда, — говорила девушка, по-хозяйски смотря по сторонам.

— Может тебе переехать к нам? Ты самая приставучая из всех здешних соседок, — юноша усмехнулся.

— Не стоит, — бросила Ксюха и посмотрела на Пахомова. — Слышала, что ты про меня спрашивал в школе? Неужели так по мне соскучился?

— Мандарин, твое самомнение как всегда на высоте. Гранина настучала? Она, кто же еще, — кивнул юноша.

— Ты смотри мне, не обижай пуффендуйцев. А то я тебя знаю. И ты меня знаешь — приду ночью и обрею тебя, на лысо, — пригрозила девушка и спрыгнула с письменного стола.

— А кто их обижает? Я не начинал еще, — пожал плечами слизериновец.

— «Предупрежден, значит вооружен», верно?

Вадим только усмехнулся и кивнул головой. У них с Белицыной всегда были странные отношения. А все из-за того, что они соседи. И из-за того, что его отец в первый же час из жить-бытья в новой квартире познакомился с Ксюшей. Они были и не врагами, и не друзьями. Знакомыми их тоже было сложно назвать, потому что знакомы не приходят пить чай сначала с отцом, а потом нагло не садятся на стол и не слушают игру на скрипке и молодого соседа. До друзей они не дотягивали очень сильно, а от врагов были очень далеко. На эту тему они могли ответить только одно: они просто Вадим и Ксюха.

Просто Вадим. И просто Ксюша.

Белицына ушла от соседа через час, когда вдоволь наговорилась с ним. Она ушла, пообещав Юрию принести ему отведать ее новый пирог, и пригрозив Вадиму кулаком, что за обидные слова в сторону Пуффендуя — и его милому личику придет конец.