50 оттенков: Стокгольм.

Часть 11

  Это так странно, только недавно я укачивал крохотного человечка на своей груди, согревая его, а сейчас мы всей семьей празднуем целые девять месяцев маленького мистера и его первые несколько метров. Тедди пополз, и пополз очень хорошо. Даже мама удивляется, что он так хорошо развивается. А я просто чертовски горжусь сыном.

Ана беседует с Эленой, тискающей Тедди, и только при виде неё у меня болит затылок. Она шлёпнула меня, когда я назвал её «бабушка»! Чёрт возьми!
Элена любит Теодора. Раз в неделю, на пару часов, но она точно заезжает к нам и постоянно привозит для Тедди что-то особенное. Например, именно этот костюм Супермэна. Теодор в нём просто прелесть, и в нём ему очень удобно.
Элиот с отцом исчезли в ТВ-комнате, ведь там приставки, которые куда интереснее младенца и женских разговоров, а мама и Миа заняли кухню, лично готовя торт для нашего почти взрослого мужчины, пускающего слюни на шелковую блузку бабушки Элены... Упс.

Ана мягко улыбается мне, заметив мой долгий взгляд, но быстро возвращает всё внимание Элене, забалтывая её.
Анастейша жутко стесняется того, что происходит между нами. Каждую ночь вместе, в её спальне, из которой мне совсем не хочется уходить, даже если мы просто болтаем полночи. Не позволяет целовать её при ком-то, но радостно зацеловывает меня, лишь только Тедди засыпает. Теперь и меня целуют почти столько же, сколько и Теодора! Но он всё равно ведет.

А еще она наотрез отказывается говорить о прошлом. Я хотел бы слышать всё лично от неё, а не открывать небольшую папку, что уже несколько дней лежит в моем столе. Потому что в ней я найду что-то такое, с чем не смогу справиться один, и только Ана сможет остановить меня от глупостей.

— Супермэна нужно будет скоро кормить, не так ли? — мама появляется рядом и обнимает меня за плечи, целуя в раненую сегодня макушку.
— Да, но со сном у нас уже проблемы. Иногда засыпает днём, иногда тянет до самого вечера, а иногда может уснуть часов в пять вечера, и это ужасно что для него, что для нас, в ночь потом с трудом уложить.
— А как у него с ночными пробуждениями?
— Один-два раза, смесь. По полчаса-часу. Намного реже стал просыпаться, отсыпается, ведь днем не спит.
— Совсем взрослый. Помнишь, когда тебе первый раз дали кормить его?
— Да. Я всё помню, мам.
— Я тоже помню тебя и то, как ты появился у нас. Вы с Теодором очень похожи. Ты никому не позволял, а мне позволил взять тебя на руки. Я уложила тебя спать, утром должны были приехать опекуны, и в ту ночь так и не сомкнула глаз. Плакала и очень не хотела, чтобы тебя забирали. Это были самые долгие три месяца в моей жизни...
— Спасибо. Я тоже очень люблю тебя, мам, — крепко обнимаю маму, и она всхлипывает, прижимаясь ко мне. Ох, чёрт. — Ты чего?
— Я просто очень люблю всех вас. Не обращай внимания. Пойду помогать твоей сестре.