Избавившись от масок

Две стороны одной монеты

Адриан, жизнерадостный парень, с идеальной улыбкой и внешностью в целом, встал одним прекрасным утром понедельника пораньше, чтобы зайти за своей девушкой по дороге в школу. В его глазах девушка, которую он собирался проводить до самого здания коллежа, Маринетт Дюпэн-чэн, выглядела, как божество, сошедшее с небес: глаза глубокие, как пропасть без дна, цвета чистого ночного неба, где сияют бесчисленные стаи звёзд, с покрывающими их густыми черными ресницами, белоснежные зубы чуть ли не сверкают в темноте, отражая свет луны, идеальная «осиная» талия, чёрные, с синими переливами, непослушные волосы, которые постоянно красовались лишь в коротких хвостиках сзади. Он любил её и не только. Парень души не чаял в обеих гранях личности Маринетт: в неуклюжей однокласснице Агреста и завораживающей, дерзкой супергероине всей Франции — ЛедиБаг.
      Так вот, надев теплое чёрное шерстяное пальто, купленное совсем недавно по настоянию отца, Адриан направился на встречу своей «любовнице», если её можно было так назвать: ребята встречались уже несколько месяцев, при этом регулярно обнимаясь, целуясь и так далее (что ещё там делают молодые, влюбленные донельзя пары), но как только дело — не нарочно, конечно — доходило до дел постельных, они оба пасуют, отшучиваясь чем-то вроде: «Ой, как поздно! Мне уже домой пора!», или «Скоро мама вернётся!» и так далее, и тому подобное. Не то, чтобы Адриан сам критически нуждался в «таких» отношениях, но иногда, глядя на обожаемую им особу, у парня сдают тормоза, и он на первых парах делает все, чего только пожелает его, наверняка извращенная, натура: будь то невинные поцелуи или попахивающая жареным потребность оставить на теле своей пассии россыпь ярких засосов, горящих на бледной коже девушки яркими огоньками. В общем, дальше шоу топлес дело ни разу не доходило.
      Но перед сегодняшним предшкольным свиданием Габриэль Агрест, отец парня и, по совместительству, единственный его родственник, попросил парня зайти к нему в кабинет. Вот, Адриан стоял уже перед тяжёлой дубовой дверью, за которой ежедневно проводил часы, а то и дни, его отец, три раза стукнул по ней выступающими косточками пальцев и вошёл внутрь: крупное помещение со светлыми стенами, на которых ровно в метре от пола когда-то давно повисли картины восемнадцатого века в золотых рамах — нотка перфекционизма —, прямо напротив дверного проёма располагался массивный стол из тёмного дерева, а за ним — громадное панорамное окно, выходящее на главные достопримечательности Парижа. Габриэль что-то непрерывно писал в своём блокноте в чёрной кожаной обложке.
— Отец? — старший Агрест незаметно вздрогнул, поднял серые глаза на сына и жестом пригласил его сесть на стул около стены, что, собственно, парень и сделал.
— Адриан, я был обеспокоен твоим побегом из дома посреди ночи тринадцатого числа, — как раз в эту злополучную ночь Адриана не застали спящим в своей комнате, т.к. он, в виде Кота Нуара, конечно, проводил восхитительный вечер со своей Леди где-то в окрестностях Тюильри. — Потому прошу ответить, где ты был ночью тринадцатого октября? — тон Габриэля был строг, как и всегда, будто бил плетью по ушам парня. Последний замялся, но все же ответил довольно утверждающе:
— Прости, я не могу тебе рассказать. Мне нужно… — не успел он договорить запланированную фразу заключения принеприятного разговора, как отец перебил его:
— Я заранее знал твой ответ, поэтому в тот же день нанял человека, который все это время шпионил за тобой, сын, — парень застыл в оцепенении, глядя на все ещё равнодушного мужчину средних лет. — Я разочарован.
— Как ты мог? — разразился парень, впервые повысив голос на отца. — Отец, как ты мог установить за мной слежку?
Габриэль устало прикрыл глаза:
— Почему ты не рассказал мне, кем являешься на самом деле, Супер-кот? — дыхание сперло от страха — он знает! — В прочем, — он продолжил свой монолог, — это стало твоей радикальной ошибкой. Я вынужден вывезти тебя из города.
— Что? — Адриан подал голос, спустя несколько секунд гнетущей тишины. — Я никуда не поеду!
— Глупый мальчишка! Попрощайся со всеми — вечером ты едешь в Домм! — парень хотел было снова возразить, но Габриэль, будто читая мысли отпрыска, тихо произнёс: — Ты же не хочешь, чтобы ЛедиБаг пострадала, верно? Натали отправит тебе время отъезда на мобильный.
— Только обещай, что не причинишь ей вреда… — прошептал парень, на что Агрест кивнул.
      «Только не она!» — громом разверзлось внутри Адриана, который после встал и молча вышел из чертового особняка из белого мрамора.
Однако по дороге к Маринетт, парень решил, что отец слегка остынет к моменту возвращения сына из школы. «Кого я обманываю?» — подумал он, проводя ладонью по искажённому отчаянием лицу, стоя у входной двери уютного дома Дюпэн-чэн. Девушка в белом пальто выбежала из дома, помахав рукой родителям на прощание, а после повисла на шее Адриана:
— Доброе утро! — улыбнулась она, выпуская его из объятий.
— Я люблю тебя, Маринетт, — сказал он и взял смущенную последней фразой девушку за руку, согревая своим теплом холодные пальчики, на одном из которых покоилось кольцо его матери.
      Всю дальнейшую дорогу в школу он никак не выдавал свое безутешное состояние, чтобы не беспокоить Дюпэн-чэн, только вот в школе расслабляться не приходилось: с каждой секундой страх за любимую нарастал, как снежный ком, спущенный вниз по горному склону.
— Адриан, все хорошо? — шепнула на одном из уроков Маринетт, кладя ладошку на его плечо. Глубоко вздохнув, он ответил:
— Не переживай, Принцесса, — сколько раз ему ещё доведётся назвать её так? Один, два?
      «Ну вот! Теперь Мари волнуется за меня!» — подумал он, а после о том, что сегодня ему придётся покинуть его любимую. Пусть, и ненадолго, но он оставит её в большом Париже. «Как мне ей сказать об этом, чтобы она не рванула мне на помощь?» — рассуждал он на протяжении всех следующих уроков. А после у Агреста созрел план. Невероятно жестокий по отношению к обоим, но зато действенный. Чуть позже на его белый телефон пришло сообщение от секретарши семьи Агрест: «Машина заедет в 19:00. Будь, пожалуйста, готов.»
— Давай встретимся сегодня? — сказал Адриан, стоя на крыльце, когда все уже не спеша разбредались по домам. — Нам нужно поговорить.
      Маринетт, услышав это, слегка поникла, но все же кивнула и, встав на цыпочки, чмокнула парня розовыми мягкими губами щеку. Горечь, как нефть, растеклась внутри Адриана, окутывая своими цепкими атомами душу парня. Как он сможет её оставить? Как он сможет сказать «я не люблю тебя»? «Я скорее умру, чем позволю ей плакать…» — сделал заключение парень и добавил:
— В шесть на Трокадеро, — а после молча ушёл восвояси, не оборачиваясь на опешую Дюпэн-чэн, которая вот-вот сорвется.
      Вернувшись домой, он не спеша собрал все необходимые вещи: одежду, обувь, фотографии Маринетт и их общие, расставленные по огромной комнате парня, а потом направился на встречу с девушкой, по дороге настраивая себя не смотреть в её глаза, чтобы не сорваться, чтобы не раздавить её в объятиях.       Остановившись у большого фонтана в центре прекраснейшего сада Трокадеро у подножия Эйфелевой башни, он заметил приближающуюся стройную фигуру девушки. «Мой смертный час настал…».
      Если бы не возможная угроза жизни Маринетт, он бы ни за что в жизни не сделал своей Леди так больно.
      Агрест отвел явно что-то подозревающую девушку к большому памятнику — он даже не обратил внимания, к какому именно — и, подавляя дикую дрожь во всем теле, сказал:
— Маринетт, нам действительно нужно поговорить, — скопленная сила воли покинула парня, но он все же продолжил. — Нам нужно расстаться.
Повисла угнетающая, разъедающая кожу тишина. «Прости меня, милая!» — подумал Адриан:
— Маринетт, — он тяжело и часто дышал, периодически останавливаясь, — дело не в тебе. Все сложно. Прости меня, — парень не решался взглянуть в потухшие синие глаза Дюпэн-чэн. — Прости…
Никогда раньше он не испытывал ничего подобного — боль, пожирающая изнутри, стоящая комом в горле, мешающим дышать. Девушка молча смотрела во влажную от дождя землю, а потом своими тонкими, вечно холодными пальчиками подцепила край пальто парня.
«Глупая! Не надо!»
— Я не люблю тебя! И никогда не любил! — выкрикнул он, а фраза далась ему с дичайшим трудом, поэтому он просто ушёл. Ушёл, оставив девушку одну посреди разгорающегося нескончаемыми фонарями Парижа. «Ненавижу себя!» — подумал он, услышав где-то за спиной надрывной плач Маринетт. — «Ненавижу, но так будет лучше… Живи, моя девочка…»
      Через шесть часов черный автомобиль Агрестов остановился у крупного коттеджа в провинциальном городке где-то около реки Сарла-ла-Канеда. Почти шестьсот километров разделяет теперь Адриана с его любовью.
Натали проводила парня до его «комнаты» — пустого серого пространства, где нет даже и окон. «Это ненадолго!» — успокаивал сам себя Агрест. — «Скоро я вернусь, Маринетт. Ты только дождись!»
      «Скоро я вернусь, Маринетт. Ты только дождись!» — повторял парень ежедневно поднимаясь с постели и ложась спать поздней ночью. Но постепенно, монотонно надежда все ослабевала, а тоска по девушка разрасталась, как плесень на недоеденном кем-то куске хлеба, оставленном на кухне. Спустя месяц, Адриан уже не надеялся вернуться, но все ещё представлял личико Маринетт перед сном.
      Шел второй месяц пребывания Агреста в захудалом городишке. Он познакомился с девушкой, живущей по соседству. Не то, чтобы она ему понравилась, просто Агрест видел Дюпэн-чэн везде — в ночном небе, в холодной воде Сарла-ла-Канеды, в глазах юной Ивонн. И оттого становилось ещё хуже — он скучал, поминутно умирая в одиночестве без неё, мысленно извиняясь перед девушкой и повторяя «я люблю тебя!».
      Дни тянулись, как старая жвачка. Двадцать первого марта Габриэль впервые навестил сына в Домме. Зайдя в захудалый коттедж, он сразу же поднялся на второй этаж — в комнату Адриана.       Мужчина вошёл без стука, просто толкнув дверь, застал юношу, глядящего в одну точку, где-то между двумя соседними фотографиями Маринетт, стоящими на старом осиновом столе:
— Сын? — его хрипловатый голос эхом отскакивал от пустых стен. Но Адриан и ухом не повёл. «Не хочу видеть его!» — думал он. — Что ж, я заехал тоже не для того, чтобы поболтать, — продолжил Агрест. — Отдай мне кольцо, пожалуйста.
— И не мечтай! — заявил парень, наконец развернувшись к источнику звука. — Знаешь, я уже давно не считаю тебя своим отцом, так что ты сможешь забрать его только после моей смерти! — он говорил крайне серьёзно, а ярость вскипала внутри Адриана точно так же, как и в старшем Агресте — вены на его висках вздулись, высокие скулы ходили ходуном:
— Чертов мальчишка! — тело мужчины покрылось чёрно-фиолетовым светом, белый дорогой костюм испарился, на месте которого появился тёмный латексный. Мгновение — и на месте одного из самых богатейших людей Парижа стоит Хищная моль — враг человечества, погубивший множество жизней. Вокруг Бражника скопилась стайка белых бабочек — рой Акум. Адриан, наблюдавший превращение, раскрыл рот — его отец — Моль! Парень прикрыл глаза:
— Как ты мог? — он обратился к своему Квами. — Плагг, когти!
      Юношу окружил поток ярких бликов, тело покрыл обтягивающий чёрный костюм из мягкой кожи, на глазах образовалась маска. — Я отомщу за мою леди! — прокричал он и ринулся на «отца».       «Нужно только найти талисман!» — думал парень, отражая нападения. При каждом ударе Бражник защищал одну часть своего тела — фиолетовую брошь — туда младший Агрест и направил все силы. Вскоре, благодаря месяцам самоистязаний за слёзы Маринетт и скопившейся внутри парня злости, Адриан нанес последний, сокрушительный удар: талисман рухнул на холодный пол, покрытый белой плиткой, и разбился на миллионы сиреневых осколков. Габриэль снова стал обыкновенным смертным, осевши на пол. Маленький Квами по имени Нурру высвободился из заточения в камне:
— Спасибо, — пропищал он, обращаясь к Коту Нуару.
      «Плевать, что скажет отец!» — заключил Адриан, а после рванул на улицу, попутно превращаясь в человека. Натали, выбежавшая из дома, как ошпаренная, закричала ему вслед:
— Адриан! Тебе нельзя уезжать!
Конечно, Агрест её не слушал:
— В Париж! — скомандовал парень водителю, сев в чёрный автомобиль, на котором Габриэль приехал в Домм. Мужчина в чёрном костюме, сидевший за рулём авто, безоговорочно подчинился.
Маленький Плагг вылетел из-под скомканной рубашки юноши, но Адриан пригнул его ладонью к кожаному сидению:
— Ты чего? Тебя же увидят! — без капли злости сказал юноша.
— Что ты наделал? Ты же разбил камень чудес! Их всего семь на всю планету! — читал нотации Квами. — Что теперь будет с Нурру и твоим отцом?
— Потом решим, что с этим делать, — отмахнулся он. — Плагг, я еду к Маринетт! Я еду к моей Принцессе! — с почти сумасшедшей улыбкой сказал парень, на что Плагг съязвил чем-то вроде «Променял камень чудес на девушку! Ромео нашёлся!».
      Несколько часов однотонные пейзажи сменяли друг друга: деревья, реки, низенькие домишки, людишки, загруженные домашними делами, суетливо бегающие по дорогам. Наконец, уже ближе к вечеру, автомобиль подъехал к особняку Агрестов.
— Господин Агрест, мы на месте, — заявил водитель, обернувшись к спящему на заднем сиденье Адриану — впервые за четыре месяца он действительно спал, а не мучился от кошмаров о ЛедиБаг.       Парень слегка встрепенулся и вышел наружу, вдохнул загазованный воздух большого города — совсем не такой, как в маленькой коммуне. Адриан забежал в огромное белое здание, которое Агресты звали домом, в свою большую комнату, с по-прежнему обклеенными фотографиями Маринетт стенами. Он надел толстовку — сам не знает, почему, ведь никогда раньше её не носил, но оказалось, что она невероятно удобная, — и вылетел из дома, прихватив зонт — и не зря.
      На полпути к дому Дюпэн-чэн начался ливень и тот самый чёрный зонт оказался очень кстати. Вот Адриан уже в нескольких минутах от маленькой уютной террасы Маринетт, но треклятый светофор не позволяет идти через широкую дорогу с довольно оживлённым движением. Парень весь на нервах, в ожидание долгожданного свидания, как вдруг заметил в метре от себя узкую спину, светлое знакомое пальто и чёрные, как смоль, но с проблесками синих оттенков, волосы, беспорядочно покрывающие ворот пальто. Сердце замерло, дыхание прекратилось — Маринетт. «Милая! Я так скучал!» — слова почти рвутся наружу сквозь грудную клетку, но ещё не время. Светофор запищал, ожидающие «зелёного света» людишки рванули вперёд, а за ними и промокшая до нитки Дюпэн-чэн. «Глупышка, простудишься ведь!» Адриан накинул капюшон тёплой спортивной кофты и прошёл мимо девушки, попутно вручая ей зонт, а затем успел скрыться в следующем переулке ровно за пятнадцать секунд — пока Маринетт не побежала бы вслед за ним с благодарностями. Вот, растерянная девушка стоит посреди дороги, пытаясь глазами отыскать своего волонтера. А у Адриана сердце радуется, ведь его маленькая глупенькая Принцесса жива! Он незаметно проследил за тем, как девушка доберётся до дома, постоянно борясь с желанием накинуться на неё, расцеловать, прижать к себе и больше никогда не отпускать, а после запрыгнул на мокрую от дождя террасу Маринетт и в окошко стал наблюдать за девушкой.
— Ты же знаешь, что это преследуется законом? — наконец спросил Плагг, а парень только усмехнулся:
— Ну и что? Зато я знаю, что она в порядке.
      Прошли часы, уже стемнело, а Адриан все ещё глядел в окно. Вскоре, превратился в Кота Нуара и вошёл внутрь, туда, где спящая девушка тихо сопела, завернувшись по уши в одеяло. Супер-кот бесшумно спрыгнул с белого оконного карниза, но, случайно, конечно, задел прикроватную тумбу девушки, откуда в прошлый раз скинул лампу, которая, издавая отвратительный скрип, скользнула по полу. Маринетт моментально подскочила на ноги:
— Кто это?! — такой нежный голос. Как же он его любит!
      Парень повернулся лицом к девушке, а та раскрыла рот, но подошла ближе:
— Отлично! Теперь ещё и галлюцинации. Не думала, что я настолько сильно скучаю по нему… — прошептала девушка.
«Глупенькая!»
— Я тоже скучал, — первая фраза парня после столь долго расставания.
— Позволь мне, — она ненадолго замолчала, — позволь мне побыть с тобой хотя бы так! Позволь, — она снова глубоко вздохнула, смахивая стекающую по щекам солёную воду, — верить в эту иллюзию! Я люблю тебя! — прокричала девушка, давясь слезами. — Я… Я люблю тебя, Адриан… Адриан Агрест. Я люблю тебя…
      Стыд за самого себя пожирал парня изнутри — он бросил ее здесь, спасая свою шкуру. Сдавшись, он крепко обнял девушку:
— Я вернулся, милая. Прости меня… — прошептал Агрест над самым её ухом. «Хотя обычных извинений явно мало…» — заметил он.
— У меня есть столько вопросов!
      «Моя любопытная девочка…» — умилялся Адриан.
— Я отвечу на все, Принцесса, — сказал он, хватая девушку за руку — прямо как раньше, когда он всегда был рядом, когда бедная Маринетт не плакала каждую ночь, когда Адриан не грустил, вспоминая из прогулки, а целовал Дюпэн-чэн, слушал её размеренное сердечко —, и потащил на террасу, залитую водой. Маринетт часто вздрагивала от холода, но так и не выпустила руку парня.
— Клянусь, больше я тебя не оставлю! Никогда и ни за что! — заверил он девушку.
— Тогда зачем ты уехал?
— Прости. Маринетт, сядь, пожалуйста, — девушка оперлась на железный, мокрый бордюр, а Адриан в кожаном костюме сел прямо перед ней на корточки и положил свои руки на её трясущиеся от волнения и холода колени. «Нет. Так она тучно заболеет!» — Сейчас, — он принёс девушке бежевый плед из ее комнаты и накрыл им дрожащие плечики. — Я должен был разобраться во всем сам, а ты понеслась бы меня спасать, верно? — он стеснительно улыбнулся, потому что так оно и было. Отважная девочка одна против всего мира. — Тем октябрём отец рассказал мне одну очень важную вещь… Оказалось, он установил слежку за мной неделей ранее… — и он, не спеша, поведал ей все произошедшее, начиная с октября, во всех красках. Девушка молча выслушала, по окончании рассказа расплакалась. Горячие слёзы стекали по её розовым щечкам.
— Я люблю тебя, милая! Я так тебя люблю! — повторял он, приглаживая рукой её растрепанные после сна волосы. А после поцеловал, нежно так, как на их первом свидании. Вот он снова имеет право жить и глубоко дышать, ощущая запах её миндального шампуня.
      Холодный ветер снова обжег кожу, и Адриан завёл дрожащую Маринетт в дом. Агрест снова стал человеком, отправив Плагга спать рядышком с маленькой Тикки, и, недолго думая, снял с себя промокшую толстовку и залез в сухую постель девушки. ЛедиБаг улеглась рядом, кладя голову ему на грудь. Девушка умиротворенно слушала дыхание Адриана, а тот разглядывал пальчики Маринетт:
— Оно все ещё у тебя? — шепнул парень, увидев то самое золотое колечко на безымянном пальце
— Я его ни разу не снимала, — тихо ответила девушка, приподнимая голову, чтобы посмотреть в зелёные глаза парня. — Это же подарок моего любимого Котика.
      Адриан нежно-нежно поцеловал девушку, а после они оба уснули крепко — прямо как раньше.
***

      Прошло не больше четырёх часов, и наступило утро. Конечно, Адриан почти не спал все это время, а наслаждался присутствием Маринетт рядом. Вот и сама девушка медленно раскрыла глаза, сонно потирая их маленьким кулачком:
— Уже утро? — немного хрипловато прошептала она, а Адриан кивнул, невесомо целуя её в макушку.
      Стук в дверь нарушил идиллию:
— Доченька, завтрак на столе, — произнесла мадам Дюпэн-чэн, вошедшая в комнату, глядя на девушку и гору подушек на кровати позади неё, а после добавила: — Доброе утро, Адриан. Надеюсь, ты любишь блинчики, — она невероятно мило улыбнулась.
— Как ты узнала? — удивилась Маринетт.
— Вы так громко выясняли отношения вчера ночью, что, думаю, разговор слышала вся Франция! Милая, слезь с Адриана, он сейчас задохнется. Мы ждем внизу, — ответила она, а после ушла, закрыв за собой дверь.
Маринетт убрала подушки с парня, придавленные телом девушки, и тот, задыхаясь, спросил:
— Мне конец?
— Нет. Мама, к счастью, не злится, — ответила она, а после потянула Адриана в ванную комнату и даже дала ему откуда-то взявшуюся совсем новую зубную щётку. «Спасибо, мам!» — подумала девушка, нанося макияж на лицо. Через десять минут ребята спустились вниз, на кухню, прямо к завтраку:
— Доброе утро, мадам, — Адриан, уже одетый, очаровательно улыбнулся, держа Маринетт за руку.
      Отец девушки буквально испепелял Агреста взглядом во время завтрака:
— Адриан, — начал он, пока парень один за другим поедал блинчики с клубничным джемом, сделанным мадам Дюпэн-чэн специально для Адриана по её личному рецепту, — ты спал с моей дочкой?
Юноша ответил, не задумываясь, только вытер белой салфеткой остатки джема с уголков пухлых губ:
— Да. Это уже не впервые, но я очень люблю вашу дочь! — он был предельно серьёзен. Мать Маринетт прыснула сладким чаем, что сейчас пила, отец застыл в оцепенении, готовый вот-вот размозжить смазливое личико парня об асфальт прямо у их крыльца, девушка пыталась откашляться от апельсинового сока, забившегося в дыхательные пути. Спустя пару секунд Адриан понял, что за глупость сейчас сморозил:
— Нет! Я не это имел в виду! В смысле, мы уже спали вместе! В смысле, в одной кровати! Одетые! Просто рядом! — он сейчас выглядел точно, как Маринетт, которая пыталась разговаривать с Адрианом пол года назад, и при том не заикаясь. Девушка улыбнулась, но отец все же прочел Агресту длинную лекцию о половой жизни его единственной дочери, и о том, что он не отдаст её кому попало, потому доверие семьи Дюпэн-чэн нужно заслужить.
      После завтрака ребята зашли в огромный дом Агрестов.
— Подруга, ты уже опаздываешь! — начала Алия, переживая за успеваемость Маринетт, в телефонном разговоре.
— Уже иду!
— Ты чего такая весёлая? — поинтересовалась Сезер, ведь тон голоса девушки был действительно возбужденным, и это не показалось бы странным, если бы Дюпэн-чэн не закрылась в себе несколько месяцев назад.
— Сейчас все сама поймешь! — выпалила девушка, залетая в класс. — Извините!
— Все хорошо. Здравствуй, Адриан, — с неповторимой улыбкой на лице произнесла мадам Бюстье, обращаясь к Агресту, счастливому, крепко держащему любимую девушку за маленькую ладошку.