За океаническим стеклом

Марионетки не созданы для реальности.

Отражение в зеркале расплывалось, превращая контур силуэта в нечёткие пятна. Полумрак окутывал стены небесного цвета, словно шелковистый занавес скрывал сцену. На фоне играла скрипка, которая давала возможность расслабить мышцы тела. Изобилие абстрактных картин прекрасно дополняли обстановку и помогали разобраться в своих мыслях.

Жаль, что не мне.

— Что является твоим страхом?

Руки тряслись, но я не обращал на это внимания. Это не важно. По крайней мере я попытался внушить себе это. Губы замерли на полуслове. Стоит ли?

— Сомнительный вопрос, правда? — с тенью улыбки спросил он, подкидывая бирюзовый камень в воздух.

Самоуверенный лжец.

Я кивнул. Перебирая пальцы и покусывая вишнёвую губу, я старался сосредоточиться на его утонченном образе, что так притягивал своей подозрительностью.

Шелковистые волосы цвета золотой мишуры поблескивали, когда пальцы небрежно касались густой, вьющейся чёлки набок. Висок был слегка подбрит, оголяя вид на серебряную серёжку паукообразной формы. Мраморное лицо без единого изъяна было поистине прекрасным: азартные акварельные глаза, которые скрывают густые тенистые ресницы, синеватые губы, слегка впалые щёки. Идеальный претендент на роль сердцееда.

— Он... Он был реален.

— Кто «он», Энди? — его руки сомкнулись в замок. Он с интересом наблюдал за моими движениями. — Расскажи мне о нём.

— Чтобы ты снова начал убивать меня таблетками до потери сознания? — сквозь зубы спросил я.

— Зачем мне это делать?

— Может, потому, что ты психиатр?

Дрожащие руки нервно застывали в разнообразии жестов. Недоверие всё больше охватывало меня с головой, словно туман.

Я резко встал с мягкого кресла, пытаясь вслушаться в высокие аккорды, которые слабым эхом отражались в моём сознании.

— Твой личный, — бархатистый голос был схож со звуками флейты, на которой любила играть она.

— Поэтому тебе нельзя доверять. Все иллюзии являются моими личными плодами воображения! Откуда мне знать реальный ты или выдуманный?!

— Ты начинаешь терять самоконтроль, — спокойно произнёс он, пристально разглядывая мои широкие глаза. Мною властвовало волнение за свои мысли.