Останься | #Wattys2016

Глава 11

 Ники ненавидел этот день. Когда Гарри скребся в его дверь. Такой жалостливый. Или жалкий? Не суть. Он ненавидел этот день. Всё в нем: от начала до окончания. И эти слезные оправдания под дверью выморозили ему мозг окончательно.

Ники уже говорил, что не хочет видеть его. Слышать его. Знать. Почему нельзя было просто уйти. Пока Ники занимался погромом и выгребом всего, что в его комнате напоминало о Лейте. Это случилось. Его нервы cдали. Он с силой шарахнул дверь. Чуть ли не пришибая Гарри, стоявшего рядом. В любой другой ситуации первое, что обязательно бы взволновало его, не задел ли он Гарри, не навредил ли ему. Ники ведь не моральный урод. Здоровье брата волнует его в определенных рамках понятия: «мы вроде как одна семья». Но сейчас ему было похуй.

— Ты специально все еще здесь? Еще больших проблем хочешь?

Ники иногда прежде огрызался Гарри. Ну, бывало. Но в его голосе никогда не было столько грубости, ненависти, неприязни и отвращения. Потому что раньше все его ощущения можно было списать на зависть, детские обидки, необъективность, ревность и прочую хуйню. Раньше это было лишь в его голове. Гарри ничего и никого не отнимал у него силой. Ни родителей, ни друзей. Ни даже Винса, которого он отшил. Но сегодня он оправдал все эти чувства. Он их заслужил. И Ники было похуй на то, что Гарри собирался ему сказать. Похуй.

— Закрой рот и убирайся! — рявкнул парень, хватая брата за локоть, с трудом останавливая в себе желание столкнуть брата с лестницы.

— Пожалуйста... — глаза Гарри напротив его глаз были такие большие, искренние, виноватые, испуганный и честные.

— Что? Простить тебя? — Ники выдержал паузу. Прежде чем жестко обрубить. — Нет.

Гарри напротив него дрожал. Но Ники было похуй. В этот раз похуй.

— И не надо смотреть на меня этими своими глазами! Честными! И виноватыми! Убирайся, я уже сказал: со мной твои слезы не работают, — Ники оттолкнул от себя брата, желая вновь скрыться в своей комнате. Ему было похуй останутся ли синяки на руке Гарри или нет. Даже лучше, если — да.

Гарри двинулся следом за ним, успевая задержать дверь.

— Поговори со мной... пожалуйста...

— Поговорить? — Ники просто душили злость и сарказм. Он не верил, что Гарри было жаль. Не верил. Было как-то рановато для раскаяния. — Ну, а что ж ты не поговорил со мной раньше? — парень истерично обвел языком нижнюю губу. — Ненавижу тебя... Хуй с тобой...

Было похуй, здесь Гарри или нет. Похуй. Хочет лезть под горячую руку, ради Бога. Ники стремительно прошел внутрь комнаты, подхватывая с полки снежный шар. Подарок на Рождество. В следующую секунду шар полетел прямо в сторону дверного проема, ударяясь о стену в нескольких сантиметрах от косяка, прямо рядом с головой Гарри.

Ники никогда не поднимал руку на Гарри. Никогда не подвергал Гарри опасности, по крайней мере, умышленно. Сейчас очень хотелось придушить. Побить. Размазать.

Теперь Гарри смотрел на него с ужасом.

— Какого ты разговора хочешь?! Иди, залезь в свою нору и не высовывайся!

Ники рвал какие-то записки. Открытки. Он не знал, что проще, удалять все сообщения и фотографии с телефона, или же просто раздолбать свой телефон и завести себе новый. Он как заведенный носился по комнате. Возможно, Гарри что-то говорил ему. Он не слышал.

— Я не понимаю, что ты стоишь здесь! Не надо было ехать за мной! Остался бы там, поистерил бы там. Со мной твои больные штучки не сработают, чтоб ты знал!

Ники трясло. С вещами было покончено. Сейчас его комната была похожа на старый раздолбанный варварами чулан. Но хотелось продолжить хаос. Хотелось большего.

Гарри двинулся в дверном проеме, теперь уже желая уйти. Сгорбленный, дрожащий, испуганный. Но было поздно. Ему стоило уйти раньше, когда Ники говорил ему. Когда орал на него через дверь. Сейчас поздно. Что ж, Гарри сам хотел попасть ему под горячую руку. Так что теперь Ники похуй-похуй-похуй.

Он преодолел расстояние между ними подобно гепарду, одним прыжком. Оказываясь почти впритык. Хватая брата за руку, сжимая его локоть цепкими как плоскогубцы пальцами. Передавливая все сосуды под кожей.

— Сколько?! — буквально прошипел он Гарри на ухо.

Губы Гарри вздрогнули. Так трогательно и выразительно. Как в замедленной видеосъемке.

— Два месяца... — слова протиснулись сквозь щель между его губами.

Два. Месяца. Лжи. Эта сука молчала два месяца, нарезая круги вокруг ебаного кобеля, более известного как парень Ники (теперь уже бывший), а Стайлс и не заметил. Дурак. Ответ Гарри был на вкус сродни блевотно сырой земле. Ники пытался прожевать его. Но желчь обжигала желудок. Кипела. И толкалась обратно.

— И все эти два месяца он тебя трахал?! — вытолкнулась.

— Нет... — шепотом выдохнул Гарри, но его ответ заглушил звон пощечины.

Ники никогда прежде не поднимал на него руку. Но сейчас было похуй. Заслуженно.

Яркий красный болезненный ожог горел на бледной щеке Гарри. Больно пульсировал. Слезы скользили по нему, чуть ли не шипя. В глазах разливались белые волны. А страх, смешанный с раскаянием и обидой, мешал ему дышать. Было и горько, и неприятно. Гарри чувствовал себя и виноватым, и затравленным. Но от этой резкой сильной пощечины его отчетливо затошнило.

— Шлюха... — Ники рыкнул Гарри прямо в лицо. И ему было мало: его рука быстро проскользила вверх. А пальцы с силой потянули волосы. Видимо, желая вырвать с корнем. Дергая. Вынуждая Гарри дернуть головой следом. Снова до белых пятен под веками. И скулежа. — Ненавижу тебя...

Они оба не знали, в какой момент рядом оказались родители. Скорее всего, по счастливой случайности вернулись домой из супермаркета, куда отправились после возвращения Ники домой. И хорошо, что вернулись.

— Что здесь происходит?!

— Ники!

Гарри скулил в его руках от боли, Ники хотел, чтобы его брату было так же больно. Поэтому, когда их попытались разнять дернул еще сильнее, теперь уже вынуждая Гарри заорать-зашипеть-всхлипнуть.

— Ненавижу тебя! Урод!

Слова так легко слетали с губ. Потому что Гарри их заслужил.

Он сумел проехаться пусть короткими, но все же ногтями по правой скуле Гарри, прежде чем сильные руки отца оттащили его в сторону.

— Шалава! Ты теперь подстилка на один раз, чтобы ты знал!

Гарри плакал. Ники тоже планировал порыдать. В перспективе. Когда гнев внутри него сменится депрессией.

— Успокойся сейчас же! Что ты тут устроил?!

— Ники... — хрипел на ухо отец, удерживая тело сына, потому что парень был не прочь в последний раз дернуться вперед и мазануть Гарри еще раз. Для симметрии.

— Спроси своего любимого урода! Лучше бы ты тогда вообще не рождался! А просто умер!

Глаза Гарри потухли в тот момент. Так же как потухли глаза Ники часом или двумя ранее. Всё было справедливо.

Несколькими секундами позже мать залепила ему не меньше. И сухой гнев, сменился внутри Ники слезами злости и отчаяния.

— Рот закрой и марш в комнату! Хватит тут орать! Оба по комнатам!

Ники хлопнул дверью так, что та чуть не сорвалась с петель. А лицо горело, мать проехалась прямо по губам и подбородку. Своими длинными ногтями, блять. Он слышал голоса за дверью. Как мать уводила рыдающего, истерящего брата. В тот момент Ники ненавидел Гарри еще больше. За это умение вызвать к себе жалость даже будучи последней паскудой.

Возможно, Ники не стоило тогда говорить Гарри эти слова. Будучи старше он иногда думал об этом. Но тогда ему было похуй. В тот день разочарования Гарри их заслужил.