Останься | #Wattys2016

Глава 8

   Все тело окутано мягкостью. Постельное белье на кровати Томлинсона подобно райскому облаку. А руки Луи такие теплые и крепкие. Идеально обхватывают поперек пояса. Ники боится пошевелиться, боится нарушить этот прекрасный, но столь хрупкий баланс. Его дыхание невесомо. В унисон глубоким вдохам Луи. Сердце вторит сердцебиению. Возможно, они даже видели одни сны на двоих. Ники растворяется в этой нереальной, необъяснимой гармонии. Он понятия не имеет, какой сейчас час, какой сейчас день, какой сейчас год. И ему плевать.

Но у всего блаженства есть финал. Рука Луи плавно сдвигается по животу Ники, посылая рой мурашек по коже вниз до самых пяток. А его губы оставляют мягкий поцелуй на плече Стайлса, щетина чуть колет нежную кожу. И парень вздрагивает, довольно морщится, потому что щекотно.

Ники поворачивает голову на бок и тянется за утренним поцелуем. Прикосновение губ выходит легким, ненавязчивым. Но заставляет задыхаться даже сильнее страстных поцелуев до потери кислорода. Которые горели на его губах вчера.

— Ты такой сладкий по утрам, — шепчет Луи, а кончик его носа обводит черты лица Ники, проскальзывая по скулам, лбу, подбородку. — Даже не верится, что ты тот еще дьяволенок.

Стайлс посмеивается Луи в щеку. Поглаживая ладонями расслабленные плечи.

— И как бы мне не хотелось отрываться, но... — голубые глаза недовольно жмурятся, Томлинсон упрямо зевает. Он такой домашний, по-утреннему теплый, уютный, что Ники сам недовольно морщится, удобнее устраиваясь в объятьях и категорически отказываясь подниматься, — но... еще полчаса? — уговаривает Луи их обоих. И свои электронные часы на стене.

— Угу... — соглашается Стайлс. Прикрывая глаза. Наслаждаясь мягкими поцелуями, что медленно укрывают кожу на его шее.

Но чем дольше они лежат в этом уютном молчании, тем больше (к ужасающему удивлению!) оно начинает сдавливать виски. Признание любви, словно, осталось в прошлой жизни, где-то в нереальной Вселенной. Мысли Ники спутываются сильнее, стоит вспомнить о нём. Мысли о Гарри, всеми любимом, во всем волшебном, таинственном, идеальном брате, все еще живы в его голове. Ждут своего часа где-то в черепной коробочке. Потому что Ники уже признавались в любви, но каждый раз его оставляли. Каждый раз эти признания оставались словами. Мозг настороженно предупреждал: не обольщайся, не расслабляйся, не обнадеживайся. И сейчас, когда сон начинал отпускать из своих оков, сознание вновь надавило на больное.

В нем всё же что-то было не так. Не так, как хотели другие. Возможно, залезь Ники в голову Вина или Лейта, он бы понял, он бы увидел, в чем же разница. Но все, что есть у кудряшки-Стайлса, эти тягучие серые мысли, от которых душе нет покоя, и его чувства к Луи. Новые, сильные, связанные истинной нитью чувства. Возможно, если бы не их проблема с тройной связью, Ники бы был полностью уверен во взаимности (жизнь сделала его мнительным), но эта неоднозначность сеет в нём сомнения. Ники не Луи, Ники не знает о чувствах Луи к Гарри, он ничего не знает о их связи. Он не может сравнить, не может понять. Это незнание давит.

Ники просто хочет знать, какова вероятность того, что в этот раз выберут его. Это нормальное желание, разве нет?

— Ты слишком громко думаешь, — шепчет Луи ему на ухо, а Стайлс удивленно распахивает глаза и разворачивает к Томлинсону лицо. — Я чувствую твои эмоции, — поясняет мужчина. — Так ярко, даже на вкус... поразительно.

— Через связь? — мямлят губы Стайлса.

Луи кивает.

— Да, словно, твои эмоции — мои эмоции, — губы прижимаются к виску. И Ники жмурится. — Скажи, спроси, что ты хочешь ...

— Даже, если это Гарри?

— Даже, если это Гарри, — голос Луи мягкий, как сироп от кашля. Тягучий, сладкий и целебный.

Стайлса воротит изнутри, словно в его теле кто-то привел в действие бетономешалку. Ему еще не удалось разгадать все это противоречие чувств, между ним и Луи. Он надеется, что однажды этот момент осознания обязательно настанет. Только между ним и Луи. И он сможет до конца понять эту, уже сейчас, глубокую полную связь. Когда все слова становятся лишними. Ненужными. Избыточными. Потому что Луи уже знает, все, что вертится у Ники на языке, а Ники знает его ответ. Не словесный ответ. Нет, ведь слова всегда могут оказаться лишь напускной фальшью. Эти тонкие чувства не обмануть.

— С Гарри было лучше?.. — провисает вопрос. Ники бросает на Томлинсона взгляд исподлобья.

Вишневые губы вздрагивают, стоит Луи поймать пальцами острый подбородок. Такие хрупкие и ранимые. Примагничивающие поцелуи.

Луи лишь опускает на них взгляд, и тяжелый вдох растворяется у него в груди. Потому что вчерашнее раздражение на эти упрямые капризы осталось во вчера. Сегодня они больше не капризы. Теперь они называются по-другому. Это естественный страх. Это слабость. И Луи не понимает, как человек, который делает его настолько счастливым, отправляя за грань невесомости, может чувствовать себя слабым. Это неправильно. Это несправедливо. Его любимый человек не должен чувствовать себя так.

Эта мысль копошится у Томлинсона в желудке.

— Нет, — отвечает он, сжимая губы, подбирая в голове верное продолжение. Прислушиваясь к ощущениям во всем теле. — Было... по-другому. Я не могу сравнить это.

Ники медленно кивает. А его пальцы покоятся прямо напротив сердца Луи. Трогательно прикасаясь к коже.

— Всё, что я почувствовал, я не хочу когда-либо потерять это, — шепчет Луи, прижимаясь губами к прохладному от волнения носу Ники. И Стайлс вздрагивает, а затем улыбается, сладкие морщинки собираются в уголках его глаз. И он отвечает Луи взглядом полным теплой медовой нежности.

— Я тоже не хочу...

Они лежат рядом назло времени. Назло бегущим ровным шагом минутам. Меряя их прикосновениями. Без слов. Обмениваясь мыслями через взгляды, жесты, ласки. Смешивая мысли на одной связующей волне. Растворяясь в неокрепнувшей гармонии. До тех самых пор, пока телефон Ники не принимается орать где-то... черт его знает где.

— Отключи его, — стонет Луи, размыкая объятья, когда мелодия начинает повторяться в третий раз. Стайлс фыркает, выползая из-под одеяла, и на полуватных ногах медленно плетется к своей разбросанной одежде.

— Из спортивного центра, — вздыхает Ники, скидывая.

Луи приподнимает брови, а Ники пожимает плечами, заползая обратно на кровать.

— Не хочу отвечать, — поджимает губы, Луи тоже заставляет себя подняться, хотя бы сесть. Они снова обмениваются мягкими ленивыми поцелуями, теперь уже сидя. Луи нужно поехать в офис, как бы он не хотел проебать сегодня свою работу. Потому что именно сегодня у него онлайн конференция с отчетом от других филиалов о деятельности за последний квартал. Он мечтает остаться здесь, нежиться с Ники. Но Стайлс сам вытягивает их обоих из кровати.

Они принимают душ и завтракают. Атмосфера такая легкая, привычная. Словно это уже не первое их утро вместе. Именно тогда Луи решает спросить.

— Как думаешь... вы с Гарри могли бы помириться?

Ники медленно проглатывает свой кофе. Его взгляд проясняется. А плавность и спокойствие сменяет настороженность. Луи сам заговорил о Гарри.

— Мы с Гарри?.. Это...

— Долгая история?

— Да, очень. Мы... как бы, чужие люди, — Ники старается ответить ровно, хотя это определенно не тот ответ, который он должен был дать. Луи чувствует. Но не давит. Тех эмоций, что исходят от Ники и впиваются в него, достаточно, чтобы все понять. — Много всего было между нами...

— Просто оставь в покое этот вопрос, это... — Ники отворачивается и смотрит пару секунд в стену, видимо, концентрируя свои мысли. — Это уже невозможно. Тебе просто надо выбрать. Одного из нас, раз уж так вышло.

Томлинсон прожевывает свой тост, который обезвкусился прямо у него во рту секунду назад.

— Это сложно для меня. Я чувствую себя так, словно загнан в угол. Просто... раз уж вы братья. Никогда бы не подумал, что вы настолько далеки, и никогда не делали что-то вместе, не понимали друг друга, не делили что-то вместе.

— Мы не умеем делиться, Луи, — произносит Ники. А его глаза смотрят куда-то мимо. На Луи, но словно сквозь. В какое-то далекое прошлое. В другое время и Вселенную. И сейчас, через их с Ники открывшуюся связь, Луи нащупывает нужные ответы на свои вопросы. Или хотя бы их часть. Теперь он понимает своим мозгом, что это не детские братские капризы. Это глубже. Это сильнее. Это все по-настоящему: между Гарри и Ники. Не просто полоса в отношениях, это пропасть длиною в жизнь. — Не умеем.