Двенадцать

Часть 20

Эндрю уходит со льда, и с лица его капает кровь. Менеджер катка вызывает «скорую помощь», а в госпитале «Ленокс-хилл» ему накладывают швы. Врач говорит, что он должен остаться в стационаре под наблюдением, потому что стежки совсем близко от глаза. Его кладут в палату на третьем этаже вместе с другим парнем. Ребята знакомятся и довольны, что торчать в больнице предстоит в хорошей компании.

Честно говоря, оба не особенно рады обществу друг друга. Но их устраивает, что сосед по палате тоже белый, учится в частной школе и от него не воняет. Могло быть намного хуже. Особенно для Эндрю, который понимает, что сосед увлекается наркотиками посильнее, чем он сам.

Приходит посетительница, Сара Лудлоу. Она навещает своего парня Шона. Он капитан футбольной команды, катается на лыжах в Вейле. Волосы у него темные, родился в этой самой больнице, учится в школе на Семьдесят третьей улице, отец работает на Уоллстрит, мать только что увез домой, на Восемьдесят четвертую улицу, личный шофер. Да, парень из высших слоев общества. Да и дорожные знаки соблюдает.

Шон попал в дорожное происшествие, возвращаясь из Ист-Хэмптона на новом «ПТ-крузере», подаренном родителями на Рождество. Сара, заходя, окидывает Эндрю беглым, но наблюдательным взглядом, потом смотрит на капельницу, под которой лежит Шон, и целует его в лоб.

— Как поживаешь? Как твоя рука?

— Не знаю.

Эндрю наблюдает за тем, что происходит на соседней кровати, прислушивается. Притворяясь, что лежит в полусне, наслаждается красотой Сары. На ней облегающие джинсы, волосы стянуты в конский хвост. Эндрю она возбуждает.

— А где твои родители? — спрашивает она Шона.

— Пришли и ушли.

— Что врачи говорят?

— Понятия не имею.

— Ты, наверно, принимаешь сейчас неслабые наркотики, верно?

— Да.

— А мне можно немножко?

— Нет, я отложил их до возвращения домой. — Голос Шона внезапно стал сердитым.

— Я же пошутила, — говорит она.

Эндрю смеется, и Сара поворачивается к нему. Но она как будто так и не решила, улыбнуться ей или нахмуриться. Она делает и то, и другое сразу. Шон отключается.

— Прости. А меня зовут Эндрю.

— Сара.

— Сара Лудлоу.

— Ты меня знаешь?

Будто ее кто-то не знает. Вообще-то Сара понимает, что знаменита. Ей это нравится. Ей хочется прославиться еще больше. Вот как это делается. Сначала ты становишься известной в своем классе, потом в своей школе. Потом о тебе говорят во всех школах, потом в городе, ну, по крайней мере, в той части города, мнение которой кое-что значит. А потом приходит настоящее признание.

— Знаешь Ванессу из вашей школы? — спрашивает он.

— Да.

— Она дружит с моей сестрой.

— Все всех знают. — Она слышит, что на «дискмане» у него играет «Дейв Мэтьюз Бэнд», «Under the Table and Dreaming», а ей нравится такая музыка. — Я так хотела достать этот альбом.

— Возьми этот диск.

— Нет, я же не могу...

— Да нет, правда, возьми. — «Это будет повод ее снова увидеть, — думает Эндрю, — а Дейв Мэтью все равно отстой». — У меня с собой есть еще диски. Можешь отдать, когда увидимся в следующий раз.

— Это так мило. Большое спасибо.

— Я найду тебя через него. — Он кивает в сторону другой кровати.

— О'кей, отлично. Ну что, я пошла, да? — она смотрит на Шона.

— А как насчет футбола? — спрашивает он.

— А что сказал врач?

— Не помню. Кажется, мне можно выходить.

— Отлично. О'кей. Пока.

Сара идет к двери. Эндрю смотрит на безупречные очертания ее обтянутых джинсами бедер. Через некоторое время он снова начинает думать о Хантере. Да и что еще делать, решает он, разве только думать. Его отец заявил, что не может обзванивать все шикарные гостиницы Европы. На это потребуется слишком много времени. Хантер не мог даже сообщить, в какой стране находятся его родители.