О чём мы оба вскоре пожалеем...

Часть 4

― Ты взял цве­ты?

― Да.

― Ро­зы?

― Да.

― Све­жие?

Он смот­рит на ме­ня ус­тавшим взгля­дом ка­рих глаз и мол­ча ки­ва­ет. С этим че­лове­ком я прош­ла че­рез все свои труд­ности и жиз­ненные ис­пы­тания. Он по­мог мне, а я по­мог­ла ему. Мой муж ― са­мый за­меча­тель­ный че­ловек на Зем­ле. Я ни­ког­да его не от­пу­щу.

Мы по­сеща­ем мо­гилу мо­ей ма­тери каж­дый чет­вёртый чет­верг ме­сяца, что­бы та­ким об­ра­зом по­пасть сю­да и в День бла­года­рения. Мы вдво­ём, муж и я, нам боль­ше ни­кого не на­до. Де­ти ос­та­лись с ня­ней, как и каж­дый чет­вёртый чет­верг ме­сяца... Снег пок­рыл мо­гиль­ную пли­ту ма­тери, но хо­лод не ме­ша­ет мне об­на­жён­ной ру­кой сгрес­ти сне­жин­ки с бе­тона. На па­мят­ни­ке всё та же вы­сечен­ная ве­ковая над­пись «Хе­зер Джен­на Вуд», а сквозь бе­лос­нежную пе­лену зи­мы выг­ля­дыва­ют вя­лые ле­пес­тки алых роз. И так каж­дый раз: на мес­то по­гиб­ших бу­тонов при­ходят но­вые, све­жие, не­дав­но сор­ванные и куп­ленные в са­мом элит­ном цве­точ­ном ма­гази­не Порт-Ан­дже­леса. Это мень­шее, что я мо­гу пре­под­нести ма­тери те­перь, ког­да ей в сущ­ности уже ни­чего не нуж­но, кро­ме веч­ной па­мяти.

Каж­дое вос­кре­сенье мы с му­жем хо­дим в цер­ковь, где мо­лим­ся за упо­кой ро­дите­лей. Он чтит их па­мять так же, как я. Отец ушёл из жиз­ни нес­коль­ко ме­сяцев на­зад, по­желав ос­та­вить в сек­ре­те мес­то сво­его за­хоро­нения. Так мне со­об­щил его ста­рый друг.

На на­ших ли­цах ред­ко по­яв­ля­ют­ся улыб­ки. Лишь ря­дом с сы­новь­ями ― Мит­челлом и Пат­ри­ком ― я ста­нов­люсь со­бой, вновь люб­лю зи­му, вновь за­гора­юсь ог­нём. Муж час­то си­дит в крес­ле и чи­та­ет на­шим де­тям сказ­ки, а я при­жимаю к се­бе Пат­ри­ка, ведь Мит­челл уже та­кой взрос­лый, та­кой са­мос­то­ятель­ный.

И в этой се­мей­ной идил­лии я вспо­минаю се­бя, ма­му, от­ца и бра­та. Все они ос­та­вили ме­ня. Все они уш­ли из жиз­ни. Мит­челл стал вос­тре­бован­ным ад­во­катом в Ка­лифор­нии, его же­на ро­дила ему прек­расную двой­ню. Он всё ре­же при­ез­жал к нам, по­ка его вни­мание не сош­ло на те­лефон­ный зво­нок раз в пол­го­да. Го­ворят, рань­ше все ма­тери­ки бы­ли од­ним еди­ным кон­ти­нен­том, но из-за вме­шатель­ства пос­то­рон­них сил они рас­ко­лолись и ста­ли са­мос­то­ятель­ны­ми об­щнос­тя­ми. Так про­изош­ло и с на­ми, с еди­ной семь­ёй Вуд, ко­торая ког­да-то так чти­ла этот ста­тус.

Те­перь муж и де­ти ― вся моя жизнь. Мой дом. Мой оди­ноч­ный ос­тро­вок.

― Мам, а кем бы­ла на­ша ба­буш­ка? ― спра­шива­ет ме­ня Пар­кер, креп­ко при­жав­шись к мо­ему пле­чу.

― Она бы­ла муд­рей­шей жен­щи­ной мо­ей жиз­ни, ― от­ве­чаю я, пе­рево­дя взгляд на му­жа. На миг он зак­ры­ва­ет гла­за и пог­ру­жа­ет­ся в свои мыс­ли. В ком­на­те во­царя­ет­ся ти­шина, ко­торую раз­бавля­ет ду­эт ча­сов и трес­ка по­лень­ев в ка­мине. Мы все ду­ма­ем об од­ном, и это нас объ­еди­ня­ет.

Ког­да муж зак­ры­ва­ет книж­ку, Мит­челл и Пар­кер пос­лушно идут спать, пред­ва­ритель­но по­цело­вав ме­ня в щё­ку. Воз­можно, этот ма­лень­кий жест спо­собен пе­ревер­нуть всю жизнь лю­бящей ма­тери. Воз­можно, этот ма­лень­кий жест был спо­собен сох­ра­нить семью Вуд.

Я под­хо­жу к му­жу и кла­ду ру­ку на его го­рячее пле­чо. Мы бес­шумно идём в спаль­ню, где каж­дый пог­ру­жа­ет­ся в свой мир сно­виде­ний. Мне по-преж­не­му вре­мена­ми снит­ся ма­ма в объ­яти­ях муж­чи­ны, а пос­ле ― по­бои, си­няки и слё­зы.

«Бе­реги его», ― гла­сит са­мая пос­ледняя строч­ка в том блок­но­те.

― Бе­регу, ― шеп­чу я каж­дую ночь и от­во­рачи­ва­юсь к стен­ке.

Он всег­да бу­дет ви­деть в Ри­ки Лэй­хот Хе­зер Вуд. В этом моё прок­ля­тие. И в этом моё счастье.