Она сказала: «Он был очень, очень добрый... такие люди редко встречаются. И еще он был мечтатель, я бы даже сказала - мифотворец ... Он без конца повторял, что жизнь сказка, и, думаю, у него было... почти мистическое жизнеощущение. К тому же он был неисправимый романтик... впрочем, мы с ним оба были романтиками. Потом он заболел, не буду скрывать, он отнесся к этому с бесконечной грустью. На это было больно смотреть, невыносимо больно. Он так любил тебя... и в тебе... да, он боготворил тебя. Он был не в состоянии потерять ни тебя, ни меня.
Но и противостоять болезни он тоже не мог, жестко и безжалостно она оторвала его от нас. Он так и не примирился со своей судьбой, никогда, до последней минуты. Поэтому оставшаяся после него пустота так велика... Я все ищу подходящее слово... »
«Я не спешу».
«Он был тем, что мы называем мечтателем, фантазером. Вот это я хотела сказать».
Теперь улыбнулся я. И сказал: «Еще он был честный. Он неплохо знал себя. Был не лишен самоиронии. Не всем людям присуще это качество».
Мама вопросительно посмотрела на меня: «Да, наверное, ты прав. Но откуда ты это знаешь?»
Я показал на стопку бумаги. «Тебе придется это прочесть, - сказал я. - Тогда ты поймешь, что я имею в виду».
И снова Апельсиновой Девушке пришлось вытереть слезы. Но мы не могли дольше сидеть в моей комнате и плакать. Что подумает Йорген? Я ему не завидовал.
«Пойдем ко всем», - сказал я.
Войдя в гостиную, я почувствовал себя на много лет старше, чем был до того, как несколько часов назад забрал письмо отца и начал читать его в своей комнате. Я чувствовал себя таким взрослым, что даже не обратил внимания на встретившие меня любопытные взгляды.
На большом обеденном столе был накрыт холодный ужин. Там были цыпленок, ветчина, вальдорфский салат с апельсиновыми дольками и большая миска с зеленым салатом. Мы впятером сели за стол, я сидел во главе стола.
Когда у нас бывает много гостей, мама обычно говорит, что «кто-то должен взять на себя руководство». Нечто подобное было и сейчас, и сейчас руководство пало на меня. Во всяком случае, все смотрели на меня. Получилось так, что я главный.
Я оглядел всех и сказал: «Я прочитал длинное письмо, которое отец написал мне перед смертью. И я понимаю, что вам всем интересно узнать, что в нем написано...»
