Сидящие на крышах

Пэдди ("Колёса вязнут в песке")

- Постойте, постойте! Подождите меня, ребята! - кричал Пэдди, изо всех сил нажимая на кнопку управления. Шины увязали в бледном золоте песка, а крик разбивался о прибрежные скалы, словно корабль-призрак, что выплывает из тумана и исчезает вновь, рассыпаясь штормовой пеной меж древних камней. Его крик разбивался о холодные сердца убегающих прочь мальчишек. Они хохотали, бросая на Пэдди искристые взгляды через плечо, они отталкивались сильными пружинистыми ногами от земли так, будто вот-вот собирались взлететь, обратившись в чаек. И хохот их стал бы радостной песней морских птиц.

У Пэдди от напряжения немели руки и перехватывало дыхание. Солёный ветер швырял ему в лицо пригоршни бриллиантовых брызг. Все эти драгоценности вокруг - золотой песок, изумрудные капли, жемчужные волны, бирюзовые небеса... и шёлк сияющего ветра... - всё это заставило Пэдди остановиться и дать волю теснившим грудь слезам. Всё вокруг было таким свербяще сверкающим, таким несправедливо прекрасным, таким безнадёжно радостным, что хотелось рыдать как никогда прежде. Здесь, на безжалостно ласковом берегу он впервые так ясно ощутил одиночество, ощутил его как прыжок со скалы в бесконечное пространство прозрачных и тихих волн, ощутил как прыжок, который ему не дано совершить.

***

- Слушай, Боб... У него большие проблемы с общением. С ним никто не хочет дружить... Он прикатил вчера ко мне - я тогда была на кухне, готовила пирог - и говорит так жалобно, так тоскливо, что у меня сердце защемило : «Мамочка, помоги мне! Я такой одинокий!» А я ведь не знаю, не знаю, как помочь ему... - Джоанна едва не заплакала, говоря это. - Мы уже столько средств перепробовали! Ну почему, почему ничего не помогает?! - в голосе её зазвенела злоба. - Он вечно скрючен, вечно беспомощен, вечно жалок! Этот ребенок не благословение божье, а наказание! Вот только за какие грехи?! Неужели я вела настолько неправедную жизнь? Нет! У меня даже не было любовников кроме тебя! И у нас вообще не было секса до свадьбы! - она уже почти кричала, вне себя от нарастающего гула где-то в глубине груди. Негодование взыграло в ней бушующим водопадом, что сметает на своем пути всё - и плохое, и хорошее. Оглушительный поток, который рвёт в клочки все остальные чувства, становясь единственной ценностью и единственной правдой, вот что такое был праведный гнев Джоанны. - Господи, у него иногда текут слюни! Понимаешь?! Слюни!! На улице, на людях... все видят эти жуткие, омерзительные слюни, текущие по подбородку восемнадцатилетнего парня! Когда он прикатил на кухню вчера и начал плакать, он весь...весь был в слюнях...и он уткнулся мне в платье и измазал его... - и вдруг Джоанна зарыдала. Как умеют рыдать только измученные женщины, стыдящиеся собственных детей, несправедливо обиженные жизнью. Они плачут не как лошади или собаки и не как приговоренные к смерти. Они плачут как гордецы - особенно горько и безутешно.

Боб, её муж, сидел в немом напряжении, сжав зубы и сцепив пальцы так плотно, как моллюск - створки своей раковины. Он делал вид, что думает. На самом же деле он хотел поскорее исчезнуть из поля зрения жены. Он так не любил, когда его тревожили напоминаниями о неудавшемся сыне - это его нервировало даже больше, чем дедлайны.

- Ну что ты сидишь тут как истукан?!

- А что я, по-твоему, должен делать? - проскрежетал муж сквозь стиснутые зубы. Он действительно не видел смысла в жалобных излияниях жены. В дедлайнах было хоть что-то рациональное.

Джоанна обессиленно махнула рукой. Он не понимал её, она не понимала его. Бессмысленный союз был заключен много лет назад, когда двое дрожали, стоя перед страшным призраком одиночества. Пэдди был плодом их тайного страха. Пэдди был подтверждением их провала.