Разрушим грань отчуждения.

2

  Энжел никому не говорила, что встретила на крыше Призрака Оперы. Но, черт возьми, теперь ей кажется, что он следит за ней, пытаясь понять, что она делала в подземелье и как туда попала. Девушка стала более молчаливой и задумчивой, и оборачивалась на каждый шорох. Хотя, это всего лишь ее домыслы и параноя.
- Что с тобой, дорогая Энжел? – Спросила как-то Мэг, когда подруги снова собрались втроем. – Тебе нехорошо? Ты что-то побледнела.
- Все в порядке. Я просто устала. Сегодня было много работы. – Энжел посмотрела куда-то в стену, словно видела там что-то необычное. В последние дни она была сама не своя. Не понимала себя, то ли ей хочется, снова увидеть Призрака и узнать его тайну, то ли вернуться домой и забыть все это, как страшный сон.
- В последнее время, ты каждый раз такая. Хотя, что удивляться? Ведь сейчас полным ходом идет подготовка к опере «Ill Muto». – Кристина держала в руках папку с этой оперой. – Я слышала, что все декорации обновляют, а некоторые даже создают заново. Я и сама, чувствую себя разбитой. Карлотта на репетициях не упускает ни единого случая поддеть меня чем-нибудь.
Энжел лишь кивнула. Многие декорации и впрямь создавались по-новой. Перед самым началом работ, в мастерскую художников пришла мадам Жири и передала новые эскизы и указания по реставрационным работам. Многие удивились, потому что такое происходило не часто. Обычно декорации подкрашивались, обновлялись и не более. Что-то конечно делали заново, но лишь в том случае, если восстановить уже было не возможно. Для новых опер, естественно все декорации создавались с нуля.
- А как твои отношения с виконтом? – Сощурив хитрую мордашку, спросила Мэг у Кристины. – Каждый раз, когда он присутствует на репетиции, ты постоянно следишь за ним. Да и он с тебя глаз не сводит.
- Ох, Мэг. – Кристина улыбнулась и мечтательно подняла глаза к потолку. – Он такой милый, все такой же милый мальчик, как и тогда в детстве.
- Ага. – Буркнула Энжел. – Разве что мотивация изменилась.
- Что, прости? – Изумилась певица.
- Да так. Ничего. Извините, но я пойду к себе. Ужасно хочется спать.
Энжел поспешно ушла. Она, как всегда, поднялась прежде на крышу, но не пробыла там и пяти минут, слишком уж холодно, а плаща с собой не было. Краем зрения она уловила, как шевельнулась тень рядом со статуей.
- Месье? Это вы? – девушка шагнула обратно, но потом передумала. Кинув последний взгляд на ночные огни Парижа, Энжел ушла спать.
Каждое утро девушка принималась за работу и довольно часто просиживала за ней допоздна. Из мастерской она уходила последней, которая, к слову сказать, находилась на одном из нижних этажей. Проходила мимо темных коридоров и порой ей казалось, что она слышит пение, мужское пение. Но Энжел списывала это на свое богатое воображение и усталость.
В своей комнате, если еще позволяло время, да и остававшиеся силы, она садилась рисовать. Девушка рисовала Призрака Оперы, все что могла вспомнить с того вечера на крыше. Черты лица практически невозможно было разглядеть, мужчина прятался в тени, лишь его полумаска ярким пятном выделялась на этом фоне и живые зеленые глаза. Энжел пыталась представить себе лицо, обладателя голоса, что доводил до дрожи в коленях, но получалось плохо. Иногда за работой девушка негромко напевала все песни, что могла вспомнить. Чаще всего это были песни из любимых мультфильмов. Хотя она знала много французских песен, что слышала еще в ранней юности. Здесь, в своей комнате, ей было все равно, слышит ли кто, что она поет. Уходя в мастерскую, Энжел старательно прятала свои рисунки в нише, которую случайно обнаружила в полу. Половица вытаскивалась с трудом, но такой тайник девушку вполне устраивал.
Время шло, работа кипела, репетиции шли полным ходом. Кристина играла роль немого пажа, Карлотте была отведена ведущая роль графини. Во время репетиций мадам Жири часто озиралась вокруг, словно боялась, что может произойти что-то неприятное. Но на это никто не обращал особо внимания.
Энжел помнила, что сказал ей месье Призрак. Значит он друг мадам Жири? Девушке очень хотелось расспросить мадам об этом таинственном обитателе Оперы, но она как-то не решалась. Да и станет ли мадам выдавать тайну своего друга? Весьма сомнительно.
В первый день поставленной оперы, зал был набит до отказа. Карлотта, важно надулась как индюк, и доставала всех своими громкими репликами.
- Публика меня любить! Посмотрите, как они с нетерпением ждать, когда же смогут насладиться моим пением. Моим, а не ваших мелких выскочка. И никакой Призрак Оперы меня сегодня не остановить.
Зря она так говорила. Сколько сама пережила в Опере, неужели все несчастья, что с ней произошли так и ни чему ее не научили? Вот уж поистине самоуверенная, самовлюбленная женщина. Хотя к чему эти упреки? Все люди разные. Она такая и этого не отнять. Прима Оперы ходила, гордо задрав нос, а при виде Кристины кривила лицо так, будто ей на пути попался прокаженный. Но мадемуазель Даэ не обращала на это никакого внимания. Зачем? Множить и так раздутую до неприличия неприязнь? Или даже ненависть? Нет сама Кристина была натурой доброй, и к ведущей приме театра не испытывала ни ненависти, ни неприязни. Ну, разве что чуть-чуть, и то исключительно за ее скверный характер. Но зачем, обращать внимание на ее нападки? Покричит и успокоится, как всегда и бывало.
Виконт де Шаньи в этот вечер просто светился от счастья, он был так рад снова увидеть милую крошку Лотти. Он решился сегодня признаться ей во всем. Сказать, что любит, что хочет быть всегда рядом. Но его беспокоил этот Ангел Музыки, про которого поведала ему Кристина. После «Ганнибала» девушка пропала из своей гримерной. Когда же на следующий день, мадам Жири объявила, что Кристина вернулась и сейчас отдыхает, Рауль был несказанно рад, но не понимал, где она пропадала. И снова этот Призрак Оперы. Почему он распоряжается тут, словно Опера принадлежит ему? Эти директора даже не могут установить личность Призрака, а уж найти его и подавно. Что еще заставляет задуматься, так почему свои послания Призрак Оперы передает через мадам Жири?
Еще множество вопросов задавал себе молодой виконт, но как только убрали занавес, он весь был во власти оперы. Глаза горели радостью при виде юной Кристины. Ее волосы шоколадного оттенка, были собраны в хвост, милые глаза смотрели вокруг с какой-то детской непосредственностью. Сердце виконта забилось как сумасшедшее, так сильны были его чувства к Кристине.
Поглощенный этими мыслями, он даже и подумать не мог, что кто-то еще в этот же самый момент, пристально наблюдает за юной мадемуазель Даэ. Тот, чьи глаза, словно холодный драгоценный камень, тот чье сердце, ожесточенное несчастной судьбой, но все же любящее. Он сейчас выходил из небольшой дверцы под самым потолком Парижской Оперы.
- Я же велел вам оставить пятую ложу пустой! – раздался мощный голос. Оркестр замолчал, актеры замерли на сцене, по залу прокатился изумленный возглас. За кулисами и на сцене послышался легкий, дрожащий шепоток.
- Призрак Оперы! Это Призрак Оперы!
- Это он. – Словно ответив кому-то, проговорила Кристина.
- У тебя роль без слов, жаба! – Вспылила Карлотта, и тут же мило улыбнулась зрителям, словно это не она только что ругалась.
- Жаба, мадам? – Призрак усмехнулся. – А может это вы жаба?
Его глаза холодно созерцали оперную приму, одетую в жутко-розовое платье и высокий белый парик. Больше он не произнес ни слова и бесшумно скрылся с глаз потрясенных людей, пришедших этим вечером в Оперу. Через пару минут за ним следом кинулся Жозеф Бюке, желая, если не поймать Призрака, то хотя бы выяснить, кто он и где скрывается.
Все это время Энжел провела на крыше. Несмотря на начинающуюся зиму, сегодняшний вечер был теплым, и девушка взяв альбом и карандаш, удобно устроилась за статуей лошади. Укрыв ноги плащом, она стала рисовать Париж, то, что видела перед собой. Из глубин Оперы доносились звуки музыки, но Энжел не слушала. Она размышляла.
«Я пошла в Оперу, исключительно из любопытства, узнать, жил ли когда-то здесь Призрак Оперы. И каким-то невообразимым образом попав в прошлое, увидела его. Так почему же теперь, я сижу здесь и даже не стараюсь узнать, кто он и откуда? Куда делась вся моя смелость? Разве я похожа на этих кисейных барышень?». Энжел словно укоряла себя за это промедление. Она не знала, что будет дальше, вернется ли она в свое время. Но провести свою жизнь вот так, лишь за работой и частыми посиделками с подругами? А что будет с Призраком Оперы? Разве он когда-нибудь выйдет из подвалов, чтобы ласковые лучи солнца коснулись его кожи, чтобы увидеть голубое небо и понять, что жизнь может быть лучше, чем та, что есть.
Хотя, какая же это жизнь? Это выживание. Вечно одинок, всеми презираем, его боятся, но никто не знает правды о нем, кроме одного человека. Мадам Жири.
Музыка смолкла, а через какое-то время Энжел услышала какие-то крики, но безразлично пожала плечами и продолжила рисовать. Ее не особо интересовало происходящее в зале. Она размышляла, как подступиться к мадам Жири, как уговорить ее рассказать о Призраке Оперы.
Послышался какой-то шорох. Девушка выглянула из-за статуи, и ничего не увидела. Но через минуту на крышу выскочил Рауль, вслед за ним Кристина. Энжел затаила дыхание и стала прислушиваться к разговору.
- Чего ты боишься? Кристина, Призрак лишь фантазия.
- Нет, Рауль, я знаю, что он есть. Послушай, я была там, в царстве тьмы, где свет отступает перед мраком. Я видела его, как я могу забыть, то лицо, воплощенное в жизнь порожденье кошмара.
Рауль тревожно смотрел на возлюбленную Кристину. Она была напугана, боязливо озиралась по сторонам, в глазах плескался ужас.
- Только лишь звук его голоса уносил в такие дали. Я словно парила, свободна и легка. В те мгновения я жила лишь музыкой. – Выражение лица смягчилось и стало каким-то мечтательным. Кристина отвернулась от виконта и устремила свой взор куда-то далеко, словно пыталась рассмотреть что-то за гранью реальности.
- Нет, нет, милая Кристина. Все это сон. – Попытался отвлечь ее виконт, но та не слушала.
- В его глазах, такая печаль. Они и умоляют, и грозят. - Девушка заламывала руки в каком-то отчаянии.
Энжел замерла в тени своей статуи, но она даже не подозревала, что оказалась не единственной свидетельницей этого разговора. По другую сторону, так же спрятавшись в тени статуи, находился тот самый грозный Призрак Оперы.
Рауль приобнял дрожащую Кристину. В ее глазах стояли слезы, еще немного и она разрыдается, снедаемая тревогой.
- Кристина, Кристина. – Прошептал виконт, утешая девушку, но та вдруг встрепенулась, словно что-то услышала.
- Кристина, не бойся, забудь о нем. Теперь я рядом, и если ты позволишь, я буду тебе опорой и защитой. Позволь любить тебя, назвать своей женой.
Мадемуазель Даэ радостно улыбнулась. Они обнялись и, напевая песню о любви, Рауль увлек Кристину за собой. Они ушли с крыши.
- Вот так поворот. – Прошептала Энжел. – Желаю счастья подруга. Ой!
Последний возглас относился к Призраку. Он появился так внезапно, бесшумно. Девушка заметила, как он смял бутон красной розы, послышалось сдавленное рыдание. Как-то не по себе стало Энжел, и она решила обнаружить свое присутствие. Слегка кашлянув, девушка вышла из-за статуи, держа в руках альбом с незаконченным рисунком. Мужчина вздрогнул и обернулся. Глаза смотрели недобро, но Энжел не отступила и не убежала, она лишь сжала в другой руке карандаш, от чего тот, тоненько затрещал.
- Вы следили за мной, мадемуазель Мейер? – холодно спросил ее Призрак Оперы. – Чего вы хотите?
- Я за вами не следила, месье... - девушка запнулась. – Может, вы скажете, как Вас называть? Мне все же неловко обращаться к Вам, не зная Ваше имя.
- Зачем Вам, нужно знать мое имя? – Мужчина сделал шаг вперед, голос его был напряженным и угрожающим. – Тоже желаете смерти монстру?
- Что? О чем Вы? – Энжел изумилась. – Монстру? Смерти? Нет! Я хотела лишь узнать Вас лучше. Что в этом плохого?
- Мадемуазель, Вы понимаете, кому говорите все это? – Призрак Оперы навис над девушкой, он был выше ее по крайней мере на голову. – Я не какой-то юный щегол, которому Вы можете вскружить голову, одним лишь невинным взглядом. Я грозный Призрак Оперы, все меня боятся!
- Вот именно! – Перебила его девушка, неизвестно откуда, набравшись смелости. – Вас бояться, но зачем это Вам? Разве не Вы ищете признания людей, что Вы великий композитор? Да, да, об этом я наслышана не мало. Слухов по Опере ходит много, но что из них правда?
- Мадемуазель, Вы слишком нагло себя ведете! – мужчина развернулся, чтобы уйти, этот разговор был довольно неприятен для него.
Энжел издала горестный вздох.
- Неужели, так сложно сказать хотя бы имя. Неужели я так много прошу? А впрочем. Если Вам не нужны друзья, простите, что заняла Ваше время. Позвольте откланяться. – Девушка отвернулась, она даже не заметила как из альбома выпал незаконченный рисунок, она спешила уйти.
Призрак повернулся, чтобы ответить в своей манере, увидел белый листок и, взяв его в руки, внимательно вгляделся в линии рисунка. Это был его портрет. Пускай и не видны черты лица, но это его изображение, его маска и глаза.
- Постойте, мадемуазель! – Воскликнул мужчина, но девушка уже убежала. Он не стал догонять ее. Зачем? Ведь она никуда не денется из Оперы и когда-нибудь он узнает, что же она делала в его убежище. А пока, пусть все остается, так как есть. Но он еще должен отомстить этому юнцу!
Тихо стало на крыше, лишь черная тень мелькнула, скрываясь в тайном проходе. Энжел спустилась вниз и хотела направиться в свою комнату, но решила узнать, что случилось, пока она рисовала на крыше. Погиб Буке, его убил Призрак Оперы. Известие не слишком опечалило художницу, но то, что это сделал Призрак, добавило еще большее расстройство к тому, что уже накопилось за столь недолгий разговор с таинственным мужчиной.

А меж тем, Опера понемногу готовилась к Новогоднему Маскараду. Каждый старался придумать себе костюм, найти нужные ткани и украшения. Энжел вместе с Кристиной и Мэг рассматривала эскизы и наброски всевозможных костюмов. Чего только там не было, но все это не подходило художнице, душа просила чего-то большего. И она смогла найти выход. Нужно только было сделать эскиз и обговорить детали со швеей. Энжел надеялась, что и ткани она тоже сможет подобрать. Кое-какие сбережения у нее были, хотя она и не так много отработала в Опере. Как ни пытались, Кристина и Мэг узнать в каком костюме придет их подруга, все было напрасно. Девушка лишь загадочно улыбалась и говорила, что они узнают это только в Новогоднюю ночь. Вся ее задумка удалась на славу, хотя и заняла много времени и сил.
В тот вечер она стояла в своей комнатке у небольшого зеркала и наводила последние штрихи, а именно заканчивала макияж. Она была одета в блестящее белое платье, на плечах розовая мантия, легкая, словно сотканная из воздуха, за плечами веерообразный воротник.Черные, как смоль, волосы утянуты на затылок, отдельные пряди закручены в барашки. Голову украшает своеобразная подвеска, она выглядит, как металлическая сетка, тонкой и искусной работы. На ногах белые туфельки, украшенные шелковыми лентами.
Закончив свой образ, девушка придирчиво осмотрела себя, насколько могла в небольшом зеркальце и довольно улыбнувшись, отправилась на бал. С ее макияжем и маска не нужна. Энжел была одета в парадное платье королевы Амидалы из Звездных Войн. Точно так же был выполнен и макияж. Белое лицо, подведенные черным брови, глаза, верхняя губа накрашена ярко-красной помадой, на нижней лишь небольшая полоска, на щеках так же две небольших красных точки.
Девушка хоть и очень постаралась над своим костюмом, все же чувствовала себя немного не уютно. На всякий случай она прихватила с собой белый веер.
- Что же я скажу, если спросят, что у меня за костюм? – Вдруг задумалась она. – Кажется, мне кто-то говорил, что за основу были взяты платья монгольской принцессы. Так и буду отвечать, а там как пойдет.
В огромном холле Оперы царило веселье. Народу было много, все в костюмах. Но почему-то все костюмы выглядели черно-белыми, по крайней мере, большинство. Вот прошли Карлотта и Убальдо в костюмах восточных правителей. Вот директора, у одного на голове шапка в виде петуха, у другого рога круторого барана. Энжел тихо засмеялась. А вот и Мэг в красивом белом платье, словно воздушный крем. Девушка постаралась, не привлекая особого внимания, пройти к подруге. Но все равно, многие потрясенно оглядывались, ее платье выгодно подчеркивало красивую фигуру Энжел, не слишком пышную, но и не худую.
- Привет, Мэг. – Тихонько сказала девушка, коснувшись плеча балерины. Та обернулась и не сразу поздоровалась в ответ.
- Энжел? Ух, ты! – Мэг с интересом принялась рассматривать костюм художницы. – Что это за костюм? Такой красивый и немного необычный, хотя твое лицо еще необычнее.
- Это наряд монгольской принцессы, макияж тоже. – Энжел весело сверкнула глазами. – Хотя смотря вокруг, начинаю чувствовать себя белой вороной. Слишком уж выделяюсь.
- Что ты, что ты?! Ты прекрасно выглядишь. – Затараторила Мэг. – И пусть все обзавидуются. Особенно Карлотта, хотя она и так старается в твою сторону не смотреть.
- Ну, уж нет, мне завистники не нужны. – Энжел прикрыла лицо веером. – Ты, кстати Кристину не видела?
- Она была где-то здесь с Раулем.
- О, ну тогда все ясно. – Энжел осмотрелась вокруг, раскрыла веер и, наклонившись к Мэг, произнесла.- Пойду немного прогуляюсь. Может, потанцевать кто-нибудь пригласит.
Девушки, улыбнувшись друг другу, разошлись. Энжел не стала далеко уходить, она лишь отошла подальше от танцующих, чтобы ее с ног не сбили. Но долго в одиночестве она не пробыла. Ее пригласил на танец какой-то молодой человек в военном костюме и серебристой маске. К слову сказать, такой он здесь был не один. Рауль был одет в костюм гусара и сейчас танцевал с мило краснеющей Кристиной, одетой в пышное бальное платье. И Энжел закружилась в танце, даже не задумываясь, кто сейчас ее ведет. Слышен смех, звон бокалов, веселая музыка. Художница впервые оказалась на таком празднестве и решила не упускать случая повеселиться.
И вдруг на одной из лестниц показался мужчина в ярком красном костюме. Расшитый золотом камзол, на левом плече длинный красный плащ, на руках черные перчатки. Шпага на боку. Половину лица закрыла белая маска, похожая на череп. Его появление было весьма неожиданным, хотя и странно, почему все так испуганно отреагировали на это. Кто стоял ближе, сразу смолкли, следом замолчали и остальные, музыка как-то нервно взвизгнула и прекратилась. Все испуганно смотрели на мужчину в костюме Красной Смерти. Все, кроме Энжел. Она смотрела на него с любопытством. Высокая статная фигура, горделивая осанка и те же зеленые глаза. Призрак Оперы решил явить себя миру?
- Что же вы замолчали, господа? Неужели подумали, что я о вас забыл? – раздался его голос. Энжел вздрогнула, по телу побежали мурашки. У него был очень сильный и притягательный голос. И почему все так его боятся? Девушка прошла чуть ближе и оказалась неподалеку от Кристины, все остальные словно примерзли к полу. Призрак меж тем продолжал:
- Я писал вам оперу и вот она готова. Я принес свое произведение. – С этими словами он бросил на ступени кожаную папку, из которой выпали нотные листы. – "Торжество Дон Жуана». Не окажете мне честь, не соизволите ли поставить эту Оперу?
Он выхватил шпагу. Все в его образе говорило о силе и власти, о чувствах бурлящих в душе. Жгучий взгляд зеленых глаз словно проникал в самую глубину души. Энжел сама не заметила, как улыбнулась. Мужчина подошел к Карлотте и угрожающе помахал шпагой.
- Но у меня есть несколько замечаний. Карлотту нужно отучить, ходить по сцене, горделиво задрав нос. Пьянджи должен похудеть. – Продолжил он свои нападки уже в сторону толстячка. – Не бывает Дон Жуанов с животом. Уважаемые директора моей Оперы, я очень вас прошу не совать свои носы в искусство. Вы натурально в этом ничего не понимаете.
Кристина стояла еле дыша и с опаской смотрела на Призрака. Она хотела убежать, но боялась даже пошевелиться. Мужчина обернулся и сначала его взгляд столкнулся с глазами Энжел. Что это? Ни капли страха, лишь интерес и даже какой-то восторг. Все вокруг дрожат от ужаса, а эта девушка в странном платье, словно не ведает этого чувства.
Призрак Оперы замолк на мгновение, но быстро отогнал от себя непрошеные мысли, желая воспользоваться всеобщим замешательством.
- Что касательно мадемуазель Даэ. Она справится, у нее хороший голос. – Энжел заметила, как побледнела Кристина. Рауля рядом не было. Художница оглянулась, стараясь отыскать его в толпе, но так и не нашла. – Но смею я надеяться, что ученица вернется к Маэстро.
Было заметно, что Призрака что-то гложет, и он с таким благоговением смотрит на Кристину, но замечает кольцо на тонкой цепочке, что подарил ей виконт. В ту же секунду голос его стал злым и колючим. В холле даже похолодало как-то, Энжел поежилась, словно ее в тонкой сорочке вытолкнули на мороз.
- Ты обручена со мной и принадлежишь мне. – Он грубо сорвал кольцо вместе с цепочкой. Взмахнув плащом, он отошел и прыгнул в неожиданно открывшийся люк, исчезая в клубах пламени. А следом за ним прыгает виконт, люк закрылся.. Энжел заметила убегающую куда-то мадам Жири и решила проследить за ней.
Антуанетта торопится, она забегает в какую-то дверь и в туже секунду выводит оттуда Рауля.
- Мадам Жири! – восклицает Энжел, выходя из-за угла. – Что все это значит?
- Я бы тоже хотел это знать. – Подал голос Рауль.
- Оставьте месье, я знаю не больше чем все. – Отмахнулась мадам.
- Неправда! – В один голос уверяют виконт и художница. Девушка недовольно смотрит на Рауля.
Мадам Жири тяжко вздохнула и задумавшись на секунду, ответила:
- Хорошо, идемте. – И ведет их в свою комнату, так хорошо знакомую художнице. – Много лет назад, когда я была сама ученицей в Опере, в город приехали циркачи.
У Энжел округляются глаза, когда она слышит, что довелось испытать Призраку. Ей становится не то чтобы жаль его, ей хочется исправить все то зло, что ему причинили. Каждый имеет право на прощение, на искупление. Но послушает ли ее Призрак, ведь он так привязан к мадемуазель Даэ. Решение приходит мгновенно. А уж, если она что-то решила, то мало кто способен переубедить девушку.
Рауль же твердо намерен поймать Призрака и предать справедливому суду. Хотя, по мнению Энжел справедливостью тут и не пахнет. Он просто хочет оградить Кристину от посягательств Призрака.
- Он гений, он архитектор и поэт, он великий композитор. – Мадам Жири плакала, вместе с ней плакала и художница.
- Но вы же видите, мадам. Гений стал безумцем. – Тихо возразил Рауль. И вроде в его голосе слышится сожаление, но видимо, виконт считает, что люди не меняются.
Виконт ушел, а Энжел осталась. Она сидела в кресле и смотрела на балетмейстера.
- Вы что-то хотели, мадемуазель Мейер? – Утирая слезы кружевным платочком, спросила мадам.
- Как его зовут? – Художница упрямо посмотрела на женщину.
Мадам Жири ответила не сразу. Ей было не по себе от того, что она выдала чужую тайну.
- Эрик. Его имя Эрик. - Со вздохом выдала Антуанетта.
- Это все, что я хотела услышать. Спокойной ночи, мадам.
Девушка вышла. Она направилась в свою комнату, чтобы переодеться. Энжел достала свою старую одежду, джинсы и рубашку. Надев ботинки и накинув сверху плащ, чтобы не замерзнуть, она отправилась на поиски прохода в подземелья. Девушка примерно помнила, где находится туннель, но как сейчас туда пройти, она не знала.
- Когда Кристина пропала, она была в розовой гримуборной и именно там, в зеркале, я его видела. – Прошептала в темноту Энжел. – Попробую поискать там. Надеюсь, дверь открыта.
Опера погрузилась в сон и тишину, поэтому девушку никто не увидел. На ее счастье, дверь и вправду оказалась не запертой. Видимо в суматохе этого вечера, всем было не до проверки замков. Вот гримерка, вот огромное зеркало в полный рост. Но как его отодвинуть? Энжел принялась дюйм за дюймом исследовать раму. В одном месте она увидела тоненький зазор, если найти что-то тонкое и прочное, то возможно, девушка смогла бы отодвинуть стекло. Художница попыталась сдвинуть зеркало, как стекло в серванте. Неохотно, но блестящая поверхность поддалась. Пахнуло сыростью из темного туннеля.
«И я опять без фонаря. Ладно, возьму вот эту лампу». Энжел схватила керосинку и ступила в проход.
- А вот за собой лучше закрыть. – Девушка поставила лампу на землю и принялась двигать зеркало в обратную сторону. Промучившись минут пять, это ей удалось. Энжел не знала пока, что скажет Эрику, когда доберется до него. Она не сомневалась, что доберется. Освещая себе путь прихваченной керосинкой, она быстро пробиралась по туннелю. Но путь ей снова преградила вода.
- Да что ж такое. – Выругалась Энжел. – И тут мокнуть. Вот точно застужу себе все. Но раз уж я тут, надо идти дальше, отступать поздно.
- Неужели, мадемуазель настолько осмелела, что снова вернулась в мое логово? – Раздался голос совсем рядом. – Не боитесь монстра, что обитает здесь?
«Не дрожать, он всего лишь человек» - приказала себе художница.
- И кто тут монстр? – Довольно нагло осведомилась Энжел, резко оборачиваясь к собеседнику. – Лично я вижу перед собой человека, что невообразимыми мистификациями запугал всех обитателей Оперы.
Мужчина опешил. Такого напора он немного не ожидал.
- Что ж, раз Вы сами пришли, позвольте проводить Вас. – С легкой усмешкой произнес Эрик, но в глазах его промелькнула какая-то тревога.
Он подал девушке руку и ожидал ответного жеста. Теперь на его руках не было перчаток, да и одет он был в совершенно другой костюм. Темно-бардовый бархатный костюм сидел на нем как влитой. И теперь при свете керосиновой лампы, Энжел могла очень хорошо рассмотреть Эрика. Широкие скулы, волевой подбородок и просто невообразимо прекрасные глаза. Он был довольно высок, по примерным прикидкам девушки, где-то в районе ста восьмидесяти пяти сантиметров. Сама же художница была на голову ниже Маэстро. Не особо колеблясь, Энжел подала ему руку. Его рука была теплой и сильной. Девушка слегка вздрогнула от такого простого прикосновения, что не укрылось от глаз Призрака.
- Все же Вы боитесь меня. – Уверенно сказал он.
- Вовсе нет. – Фыркнула Энжел. – С чего такая уверенность? Разве я пришла, если бы боялась?
- Вы вздрогнули, когда коснулись моей руки. Разве не от того, что напуганы?
- И вовсе не поэтому. – Энжел вдруг покраснела. – Просто у Вас очень приятные и теплые руки.
Эрик изумился еще больше. Он совсем не мог понять эту девушку. Не говоря больше ни слова, он повел ее в свое убежище.