Разрушим грань отчуждения.

3

   Энжел была в восторге, осматривая убежище Эрика. Здесь было как в сказке, кругом свечи, бархат. Среди танцующих язычков пламени свечей, все вещи казались волшебными. Вот рабочий стол Эрика. Здесь и нотные листы, и рисунки на которых изображена Кристина. А вот уменьшенная копия оперного зала, даже люстра выполнена очень умело. Художница с любопытством рассматривала особенно рисунки. Вот рядом орган, прекрасный инструмент. Девушка вспомнила, что станет с ним через сотню лет. Он придет в негодность, покроется темным налетом и больше не издаст ни звука. Печальная судьба для великолепного инструмента.
Высокие, прямоугольные предметы, занавешенные тяжелой тканью. Энжел помнила, там стоят зеркала в массивных позолоченных рамах. Все здесь было наполнено искусством, музыкой и нельзя было представить иную обитель непризнанного гения.
Мужчина внимательно следил за каждым движением мадемуазель Мейер. Вот она легко коснулась клавиш органа, но не нажала, а просто лишь провела рукой. Казалось, девушка изучала Призрака через вещи, принадлежащие ему.
- Удивительно. – Прошептала Энжел. – Все это Вы сделали сами?
- Нет, кое-что было добыто мной из кладовых Оперы. – Эрик прошел к органу и присел на банкетку. – Может, юная мадемуазель все же расскажет мне, что она делала в подвалах Оперы?
- Нет, мадемуазель не расскажет, пока не услышит, где и как Вы ее нашли. – Передразнила его Энжел, порой она вела себя довольно нагло, но это скорее от переживаний.
- Вы играете с огнем. – Предостерег девушку Маэстро.
- Да неужели? – Она фыркнула. - Не нужно лишних угроз, так с людьми не сойтись.
- Зачем мне люди? Они жестоки и глупы! - Нахмурившись, бросил он.
- Я бы Вас попросила. Вы так говорите, словно не считаете себя человеком. Разве так можно?
Эрик горько усмехнулся, поднял руку к лицу, но маску не снял. Энжел заметив этот жест, вздохнула.
- Конечно, горько осознавать, что Вы недалеко ушли от истины, говоря о людской жестокости. Но ведь не все люди такие.
- Именно, именно такие! – Мужчина вскочил на ноги.
- И я тоже? – Девушка вопросительно приподняла бровь и посмотрела в глаза Эрика. – Я тоже, как и все жестока?
Призрак не ответил. Она без страха смотрит ему в глаза, стоит рядом и не убегает в ужасе. На ней довольно странный наряд.
- Во что Вы одеты? – Он решил перевести тему.
- Что-то не так с моим внешним видом? – Художница оглядела себя, разведя в стороны полы плаща. – Ах, да. Вам же пока незнакома джинсовая ткань. Уж простите, месье, что я не в платье как подобает леди, но так мне удобней. Так может, Вы все же поведаете мне, как спасли меня?
- Я нашел Вас здесь. – Он указал на спуск к воде. – Промокшую до нитки и без сознания. И никак не могу понять, как Вы здесь оказались. Никто не знает пути сюда.
Он говорил что-то еще, но Энжел отвлеклась. Среди бесчисленных изображений мадемуазель Даэ, она увидела свой рисунок, тот самый, незаконченный. Взяв его в руки, девушка обернулась к Эрику. Сейчас он не казался ей какой-то невообразимой тайной. Перед ней стоял просто человек с печальным прошлым, но губящий свое будущее.
- Вы и, правда, надеетесь на ответное чувство? – Неизвестно с чего, спросила Энжел, рассматривая темные линии на бумаге.
- Что? Это не Ваше дело. - Эту тему он явно не собирался с ней обсуждать.
- Насильно мил не будешь. – Вырвалось у девушки по-русски, она практически не говорила на родном языке.
- Что Вы сейчас сказали? – Эрик уже и не понимал, зачем привел ее сюда. Разговор складывался не очень, да и девушка весьма любопытна, а ему это ни к чему. У него не было желания посвящать ее в свои планы.
Энжел положила лист обратно и приблизилась к мужчине. Упрямо посмотрев в его лицо, она четко произнесла уже по-французски:
- Я сказала, что нельзя заставить любить силой. Я понимаю, чего Вы были лишены все эти годы. Но разве Вы будете счастливы, разбив нежное девичье сердце?
- Я вел ее, я помогал ей, я научил ее петь! Она обязана мне! – Вскричал Призрак. - Разве я так много требую?
- Не нужно кричать. – Спокойно качнула головой Энжел, хотя и испугалась этого порыва. – Я прекрасно Вас слышу. Неужели Вы хотите превратить ее жизнь в личный маленький ад? Неужели ...
- Я видел Ад, не Вам мне о нем рассказывать! – Грубо перебил девушку Эрик. – Разве за все мои страдания я не заслужил счастья?
- И поэтому хотите, чтобы страдал кто-то другой? Пусть даже это дорогой Вам человек? Вы пытались без всех этих мистификаций, просто обратится к ней? Объяснить ей все? Неужели думаете, что не стоит и пытаться?
- Что Вам за интерес в этом? – Эрик продолжал бушевать, и художница старалась без страха говорить с ним, смотреть на него.
- Пусть это звучит наивно, и Вы, конечно же, не поверите мне. Но я желаю Вам добра и хочу помочь.
- Помочь? Тогда, Вы сможете исправить это? – Маэстро резко сдернул маску со своего лица. Правая сторона, что скрывалась под маской, выглядела как сильный ожог. Красная, словно воспаленная кожа, испещренная мелкими рубцами.
- Теперь вы уже не такая добрая и милая, не так уж сильно желаете мне помочь?! – словно раненый зверь ревел Эрик, делая несколько шагов в сторону девушки.
- Прошу Вас, месье, прекратите истерику, иначе я дам Вам пощечину, может хоть это Вас угомонит. – Жестко сказала Энжел, когда он перестал извергать проклятья. Девушка была не из впечатлительных, по крайней мере, таким дефектом кожных покровов ее не испугать. Она и ужаснее видела, но отвращения не испытывала.
- Я не вижу в Вас ничего ужасного, возможно от того, что знаю, что довелось Вам испытать. Поверьте это печально, и я восхищаюсь Вашей силой духа. Возможно от того, что пытаюсь узнать Вас лучше и поэтому не убегаю от Вас с воплями ужаса. Но, на мой взгляд, Вы не должны были столько лет сидеть в этих сырых подвалах. Неужели Вы думаете, что нет никого, кто сможет понять Вас и принять именно таким? – Теперь Энжел пошла в наступление. Она даже не могла понять, почему так рьяно пытается уговорить его не совершать глупости. Из чистого любопытства она бы не стала, находясь столь близко, спорить с грозным Призраком Оперы.
- Послушайте, что Вы говорите! Стоит кому-то лишь увидеть меня, и он в страхе убегает, молясь, чтобы я не убил его.
- Да что же это такое?! – Всплеснула руками девушка. – Вы создали вокруг себя кокон, сплетенный из несчастливых воспоминаний. Стоит мне уверить Вас, что счастья, возможно добиться иным путем, как Вы снова прячетесь от меня, и словно испорченная шарманка, как заклинание, повторяете одно и то же. Раскройте же глаза! Просто протяните руку. Я здесь, настоящая, не боящаяся, желающая помочь Вам. Что-то ужасное скоро произойдет. Виконт де Шаньи хочет изловить Вас. Многие этому будут рады, но только не я! Ох, уж эти проклятые предрассудки! Не создана я для этого мира, он слишком скован суеверием и страхом!
Энжел отчаянно жестикулируя, отвернулась от Эрика и прошла к воде. В пещере повисла напряженная тишина. Призрак Оперы уже не знал, что сказать на столь пламенную реплику художницы. Плечи ее дрогнули.
«Мне это грезится или она плачет о моей судьбе?» - подумал мужчина. – «Порой что-то необычное скользит в ее взгляде и жестах, она смотрит на меня с какой-то долей превосходства, хотя она лишь художница. Но что таит в себе ее теплый взгляд? Даже мой милый Ангел, моя Кристина, не смотрела так на меня».
- Зачем мстить влюбленным людям? Бороться за счастье надо, это верно, но почему именно так? – Прошептала Энжел. – Сколько еще будет обмана в Вашей жизни? Вы лжете не только Кристине, но и себе. Вы не желаете видеть мир, таким, какой он есть. Для Вас существует лишь его тьма, лишь ночь, наполненная криками и страданием. Вы жаждете света, но если его не поддерживать, он угаснет. Так же и Кристина, будет таять на глазах, боясь и дрожа, без солнца и неба, словно цветок, увянет красота. Она не сможет понять, чему должна верить. Где правда, где ложь?
Голос девушки становился все тише и тише. Казалось, она говорила это себе, забыв о том, где находится, забыв о Призраке Оперы за спиной. Ее слова и, правда, заставляли задуматься. Разве будет он счастлив с Кристиной, коль так ненавистен ей? Но разве он просит так много? Разве не заслуживает хоть капельку любви? За что ему все это? За какие грехи страдает душа, заключенная в тело чудовища?
Эрик тяжело опустился на банкетку и обхватил голову руками. Им завладело отчаянье, снова жгучая тоска затопила душу, больно закололо сердце. Он словно посмотрел на это со стороны. Как ужасно он выглядел в глазах Кристины! Он был груб с милым Ангелом, с его лучиком света.
Энжел утерла непрошеные слезы и обернулась.
- Простите, месье. Я лезу не в свое дело. Делайте, как хотите. – Сухо сказала она, но Эрик ничем не ответил на ее слова. Он, не моргая, смотрел перед собой, потом вдруг вскочил как безумный, стал крушить все вокруг. Девушка едва успела увернуться от тяжелого подсвечника, что полетел в ее сторону.
- Успокойтесь, месье! Что с вами? – Она пыталась докричаться до него, но безрезультатно. Мужчина, словно загнанный зверь, метался по пещере, опрокидывая стулья, столы, листы с нотами. Художница смотрела на это испуганными глазами и не знала, что делать. Вот Эрик подбежал к органу и занес над ним руки.
- Не надо! – Энжел кинулась к нему и, схватив за руки, заглянула в глаза. Такая боль и тоска отразились в них, что девушка внутренне сжалась в комок. Художница держала его руки, пока безумный, яростный огонь не погас в его взгляде и даже тогда, она все еще не отпускала его. Плечи Эрика поникли, он закрыл глаза и покачнулся. Энжел поддержала его и помогла сесть на чудом уцелевшую банкетку, сама она стояла рядом и, прижав мужчину к себе, что-то тихо и ласково шептала. Словно мать, убаюкивающая родное дитя, так и она лишь ободряла и утешала, слегка гладя его плечо.
- Тише, Эрик. Не нужно так. Все образуется. Я буду тебе другом, я буду опорой, и больше никто не обидит тебя. – Энжел даже не заметила, что стала обращаться к нему по имени и на «ты». – Только успокойся. Ты устал и изможден. Тебе нужно отдохнуть.
Какое-то время Маэстро не двигался. Он впитывал то тепло, что сейчас словно мягкое облако окутало его. Он слушал тихий, нежный голос. Художница продолжала что-то шептать, уткнувшемуся в ее живот Эрику. Прошло время, немного, минут пятнадцать. Мужчина отодвинулся и поднял голову. Энжел смутилась.
- Простите, я... Не знала, что делать. Меня испугал Ваш внезапный порыв. – Девушка сделала шаг назад и отвернулась.
- Так странно, так необычно, непривычно. Никто не говорил мне добрых слов, никто не обнимал так нежно. – Прошептал Эрик, неверяще смотря на Энжел. – Почему?
- Будьте так добры, проводите меня обратно. Я боюсь заплутать в этих коридорах. – Как-то неуверенно произнесла она, будто и, не заметив его вопроса. На щеках нездоровый румянец, дыхание сбивчивое. Для них двоих все как в тумане, все не ясно и сложно. И вроде нет ничего общего между ними, нет никаких уз, что связывали бы их. Они не враги, но и не друзья.
- Конечно. – Эрик смутился, но взял девушку за руку и повел за собой. Они шли, молча, не говоря ни слова, не смотря друг на друга. Он провел ее до самой комнаты. Стоя у потайной двери, Призрак не отпускал руку девушки.
- Я был бы рад, увидеть Вас снова. – Только и сказал он. Энжел кивнула, не смотря ему в глаза, и поспешила уйти. Она не видела его взгляда, задумчивого, полного немой надежды. Она стала первым человеком, кто без страха не только говорил с ним, но и касался его. Как все странно.
Энжел просто влетела в свою комнату. Была середина ночи, но сон не шел к ней.
- Что? Что я сделала? – Девушка хлопнула себя по щекам. – Очнись! Ты не в сказке!
Она еще не понимала, что судьба ее неизбежно изменилась и новое ее повороты ждут лишь одного шага, одного поступка. Энжел не спала всю ночь, она сидела у маленького окошка и наблюдала за небом. Вот близится рассвет, легкие облачка окрашиваются в приятный персиковый цвет. Пускай сейчас зима и первые лучи солнца искрят на белом пушистом ковре, что ночью укрыл сонный Париж. Утро после Нового Года, в Опере выходной, все отсыпаются. Но только не она, только не Энжел. Художница не чувствовала усталости, все тело сковало чувство тоски и тревоги. Одевшись в шерстяное платье и накинув поверх плащ, она взяла свой излюбленный альбом и карандаши и отправилась на крышу. Легкий, белый покров, не потревоженным одеялом лежал на каменном парапете, на огромных статуях. Сейчас рассветное солнце еще пыталось согреть землю, но зима уже давно вступила в свои права и отгоняла ласковое тепло. Расчистив место у основания статуи от снега, девушка села рисовать, желая отвлечься от воспоминаний прошлой ночи. Она водила карандашом, не задумываясь над рисунком, она даже не знала, что именно рисует, пока не закончила свою работу.
С белого листа смотрели его глаза. Вот он сидит вполоборота, в руках его перо и взгляд такой мечтательный. Даже вспомнились несколько строк Анны Ахматовой:
Пусть не ты над моими устами
Наклонялся, моля о любви,
Пусть не ты золотыми стихами
Обессмертил томленья мои.
Тихо прошептав эти строки, Энжел уткнулась лицом в колени, прижав рисунок к груди. Что же будет? Что случится скоро? Почему так тревожно на душе? Что происходит с ней? Так много вопросов, но как найти ответы? Все так запутано. Мысли стали путаться, веки потяжелели, и Энжел задремала, что было весьма опрометчиво с ее стороны. Она плыла в каком-то тумане, колючий холод пронизал все тело. Не было никого рядом, чтобы обогреть и вывести к свету.
Художница очнулась от тяжелого сна в своей кровати. Укрытая одеялом, она не хотела вставать и лежала, не шевелясь, созерцая темные доски потолка. Согревшись, девушка задремала, так и не заметив фигуру в черном плаще, что стояла в углу комнаты.

Прошла неделя. Рауль сторожил Кристину, буквально ночевал под дверями ее комнаты. Но все же, не уследил. Однажды ранним утром, девушка тихо выскользнула из своей комнаты и направилась к конюшне. Лицо ее было печальным, тяжелые думы одолевали ее разум. Кристина поехала на кладбище, на могилу своего отца. Виконт был вне себя и, узнав, куда направилась его возлюбленная, кинулся следом.
Призрак Оперы все же не стал менять свои планы, имея виды на Кристину, но был не слишком уверен в своих действиях. Слова Энжел, словно яд, отравляли радость встречи с юной прелестницей. Эрик снова заманивал мадемуазель Даэ в свой плен, туда, где царит мрак, но слышна чудесная музыка.
- Кристина, стой! – Закричал Рауль, видя, что любимая отдаляется от него. – Кристина, этот человек, это существо не твой отец!
Черной тенью скользнул Призрак с крыши склепа и обнажил шпагу. Они сражались за нее, они желали покончить с этим раз и навсегда. Один из них должен умереть. Выпад, еще выпад, шпага врезается в дерево, слышится сухой треск. В глазах Рауля беспокойство и страх за Кристину, в глазах Эрика неприкрытая ненависть. Ему удается ранить виконта, но тому удается избежать смертельного удара. И вот повержен Призрак, его шпага летит в сторону и Рауль уже заносит оружие для последнего удара.
- Нет, Рауль! – раздается звонкий голос девушки. – Не убивай его.
Виконт медлит, но в итоге решает выполнить просьбу девушки. Он быстрым шагом подводит ее к лошади, и они скачут прочь, подальше от кладбища и от Призрака, что провожает их холодным взглядом. В душе его кипит ярость, словно кровавая дымка застит глаза.
- Я объявляю войну, вам обоим. – Зло говорит он в тишину кладбища, где витает дух смерти и запустения.

Проходит время. Призрак не дает о себе знать.
Виконт настроен очень решительно, он и директора обсуждают план, как изловить ненавистного Призрака. Все это слышит Энжел. Хотя она и так понимала, что что-то грядет, раз уж было решено поставить оперу «Слава Дон Жуана».
«Я предупрежу Его. Он в опасности. Я должна сегодня же попасть в подземелье. Только бы успеть. Только бы он не натворил глупостей». Весь день девушка ходит сама не своя. И работа не идет, остальные декораторы смотрят на нее с неодобрением. На перерыве к Энжел подбегает Мэг.
- Энжел, милая, тебя искала мама, она хочет о чем-то поговорить с тобой. Ой, что случилось?
Художницу трясет, словно в лихорадке, руки дрожат, лицо мертвенно бледное.
- Ничего, Мэг. Ничего, просто я плохо спала нынешней ночью. Всего лишь плохо спала. – Едва шепчет девушка.
- Может ты приболела, ты неважно выглядишь. Тебе нужно отдохнуть. Каждый день проводить в мастерской за работой, для тебя очень вредно.
Балерина не отстает от подруги ни на шаг. Она милая и добрая девушка и очень переживает за Энжел.
- Знаешь, моя мама сказала, что твое имя означает «Ангел», это так потрясающе. Твои родители выбрали для тебя такое красивое имя. Ты действительно похожа на ангела, когда не утомлена работой, особенно в том светлом платье, нежного персикового цвета. – Продолжает трещать Мэг с беспокойством поглядывая на Энжел, которая едва ли не в обмороке.
У художницы даже нет сил улыбнуться в ответ. Вечером этого же дня, девушка приходит к комнате мадам Жири.
- Войдите. – Раздается в ответ на стук.
- Вы хотели видеть меня мадам? – Словно привидение, шелестит Энжел, с трудом шевеля губами.
- Ох, боже! Что с тобой? Ты так бледна! Садись, я налью тебе чай. – Мадам заботливо берет девушку под руку и проводит к небольшому диванчику.
- У меня мало времени. Вы же все знаете, мадам Жири. Почему вы не поможете? Почему не расскажете Ему обо всем? О том, что готовит ему виконт и директора.
Женщина прикусывает губу, словно обдумывая ответ.
- Я не осмеливаюсь ходить в подземелье. И я решила, что он слишком далеко зашел. Мне горько говорить это, но так больше не может продолжаться.
- Если бы вы были для него настоящим другом, ничего этого не случилось бы. Я пойду, я все ему расскажу. Он не заслуживает такой участи. Ему нужен кто-то, кто поможет и выведет из тьмы.
- Не говори ерунды! – Вскрикивает мадам и тут же испуганно зажимает рот ладонью. – Ты не должна, не ходи туда.
Энжел с трудом встает на ноги. Она не желает больше ничего слушать. Предатели, все они! Как могут, как смеют они судить его? Художница бросает взгляд полный презрения и уходит. Мадам не останавливает ее, она уже сомневается в своих словах. Зачем она тогда помогла этому бедному мальчику, если сейчас готова предать?
Энжел едва дожидается, когда все обитатели Оперы погрузятся в сон. Она еще помнит, ту потайную дверь, у которой простилась с Эриком. Перед глазами все плывет, тело словно свинцовое, щеки горят, но она упрямо идет к своей цели, шепча имя. У нее нет сил, позвать его громче. Шаг, еще шаг. Как же тяжело. Она не прошла и половину пути, а уже так измотана.
- Эрик, Эрик, они готовят тебе ловушку. Эрик! – Сознание меркнет, из последних сил девушка цепляется за стену, стараясь не упасть, но силы совсем покидают ее.
- Энжел. – Раздается рядом голос, такой чарующий, такой родной. – Энжел, открой глаза. Слышишь меня? Открой глаза!
- Эрик, они готовят тебе ловушку. – Почти беззвучно шевелит губами художница и проваливается во тьму.
Мужчина подхватывает девушку на руки и несет к себе. Он укладывает ее на огромную кровать в виде лебедя. Энжел не приходит в себя, она что-то бессвязно бормочет, щеки и лоб горят, дыхание тяжелое.
- У нее жар. Я должен что-то сделать. – Эрик начинает искать хоть что-то, что может помочь. Слава Богу, у него есть кое-какие лекарственные препараты.
Принеся все собой, Призрак присаживается на край кровати. Для начала он должен ослабить на ней корсет, что бы Энжел было легче дышать. Руки его слегка дрожат, но он не отступает. Теперь девушка дышит более ровно, но все равно тяжело. Эрик кладет ей на лоб прохладную влажную ткань. Но как дать ей лекарство, ведь девушка не приходит в сознание? Эрик решает подождать, он протирает девушке лицо, смачивает ткань в холодной воде и снова кладет на ее разгоряченный лоб.
- Эрик, Эрик. – Она мечется в бреду. – Берегись, не ходи туда. Останься. Эрик.
Почему так болит сердце? Что за неизбежные перемены происходят в его душе? Но неумолимо движется колесо судьбы, его не остановить, не замедлить его хода. Призрак Оперы пойдет до конца.
Все это случилось за несколько дней до премьеры.

Вовсю идут репетиции. Вся Опера готовится к грядущим событиям. Все ждут того дня, когда освободятся от власти сумасшедшего Призрака. Мадам Жири обеспокоена. Пропала мадемуазель Мейер, никто не видел ее больше в тот вечер. Женщина понимает, что девушка все же пошла в логово Призрака и боится, что произошло худшее. Но скоро в своей комнате она обнаруживает конверт. Призрак сообщает ей, что Энжел тяжело больна и ему нужны лекарства, за которыми он придет чуть позже. Хоть мадам и решила боле не помогать Призраку, но она не может оставить девушку без помощи. Она привязалась к ней за это недолгое время и поэтому оставляет пакет с лекарствами в указанном месте.
Тем временем, Кристина сидит в часовенке.
- Мне страшно, Рауль. Прошу, не заставляй меня. – В ее прекрасных глазах стоят слезы, она дрожит, но не от холода.
Виконт подошел к Кристине и обнял. Такой родной человек, он с ней рядом, не обидит, не предаст и не обманет.
- Он заберет меня, я знаю. И мы больше не увидимся. – Девушка судорожно цепляется пальцами за рукава плаща молодого виконта. Но он молчит, он внимательно слушает Кристину, не перебивает, но и не утешает. Кристина знает, что он всецело на ее стороне, что Рауль очень любит ее. Она страшится любви Призрака, страшится того, о чем раньше мечтала.
- Не забывай, что он всего лишь человек. – Рауль присел рядом с Кристиной и нежно сжал ее маленькие пальчики. – Пока он жив, мы в опасности.
- Ты хочешь, чтобы я рискнула своей жизнью? – Печально спросила девушка. – Да, он убийца, но я у него в долгу, он дал мне голос. Как я могу предать?
- Пойми, любовь моя, мне не все равно, но на тебя лишь надежда. – Рауль крепко обнял Кристину, прижав к себе. Она расплакалась у него на плече, но поняла, что выбора нет. Если оставить все как есть, он все равно придет за ней. Кто знает, чем все обернется?

Энжел чувствовала себя очень плохо, она не могла долго находиться в сознании, голова кружилась, она не могла поднять руки. Эрик был крайне раздражен, он не понимал, почему лекарство не помогает.
Хоть он и был очень смущен, но ему пришлось обтирать ее тело мокрой тканью. Мужчина практически закрывал глаза, но на ощупь все получалось еще хуже. Эрик не стал раздевать ее полностью, не хотел, чтобы она потом обвиняла его в бесчестии. Часто по вечерам он сидел рядом, смотрел на спящую девушку и тихо ей пел. Он пел ей разные оперные арии, но еще, ни разу не спел, что-то из своих творений.
В день, когда должна была состояться опера, Эрик подошел к кровати и взглянул на мирно спящую Энжел. Она была так мила, так нежна, пусть даже в своей слабости, но ее черты лица задевали какие-то струны в душе Призрака, которые звучали совсем иначе, чем те, что отзывались на любовь к Кристине.
- Я слишком сильно запутался во всем этом, но хочу, чтобы скорей все кончилось. Я пойду туда, чего бы мне это не стоило. – Прошептал Эрик, склонившись над девушкой.
Он отправился переодеваться и не видел, как по чуть розоватой щеке Энжел скатилась одинокая слеза. Эрик был настроен очень решительно и все же, что-то стало его беспокоить, но ему пришлось взять себя в руки, иначе весь его тщательно продуманный план рухнет как карточный домик.
И вот наступает время оперы. Раздвигается занавес, сцена оформлена в красных тонах, посередине ее стоит некое сооружение, арка с винтовыми лестницами, над ней переплетение множества веревок.
Полный зал зрителей, но кроме них пришли жандармы, их тоже много, они везде и даже за кулисами. Двое в пятой ложе рядом с Раулем. Кристина нервно оглядывается в ожидании своего выхода. На сцене Убальдо поет свою партию, он скрывается за кулисами и там, на него нападает Эрик. Он глушит Убальдо ударом по голове, но не убивает, всего лишь связывает. На сцене поет Кристина, ее голос нежен, как и всегда, он пронизывает все тело и душа содрогается от сладостных звуков. Но что-то не так в этот раз. Нет больше той особенной радости, нет восторга. Эрик понимает, что сейчас она поет не для него.
Вот его выход. Черный костюм идеально облегает атлетическую фигуру, черная маска на лице скрывает изъян, по вине которого он прячется в недрах Оперы.
- Ты пришла на тайный зов, что манил давно. – Поет Эрик, и Кристина тяжело дыша, оборачивается. Его голос все так же манит, он обещает рай, но она противится ему.
- Я тебя звал, чтобы страсть нас слила в одно. Ведь в душе ты уже подчинилась мне. – Его голос сладок словно мед, но для Кристины он горек. Она больше не благоговеет перед этим человеком, что обманом хотел завлечь ее в свои сети.
Рауль напряженно всматривается то в лицо Кристины, то в лицо исполнителя роли Дон Жуана.
- Сделан шаг, возврата нет. – Продолжал Эрик и Кристина не в силах противиться боле, обернулась и посмотрела в его глаза. Он подошел ближе и коснулся ее. Какая нежная кожа. Какое страстное прикосновение. Словно огонь побежал по венам. Но увидев взгляд Рауля, Кристина опомнилась.
Она играла свою роль так сильно как могла, отдаваясь музыке, слыша его голос. Но совершенно иные мысли кружили в ее разуме. Она должна выдать его, чтобы жить дальше, чтобы стать счастливой. О, как это нелегко! И вот они наверху, идут навстречу друг к другу. О, если бы, все было по-другому! Если бы он не лгал, быть может, она пришла к нему сама.
- Смотри, мосты пылают. – Поют они в унисон. Рауль в каком-то отчаянии. Ему кажется, что Кристина все же предпочтет другого, глаза предательски блестят. Ему больно видеть Кристину в объятиях чужого мужчины, что хочет разрушить их счастье, их жизнь.
- Просто быть с тобой, пока дышу. Кристина, вот все о чем я ... - Она не дает ему допеть и одним движением срывает с него маску и парик. Какая боль отразилась в его глазах в этот момент.
«За что?! За что ты так со мной?»
К нему уже бегут жандармы, в зале слышаться изумленные и испуганные крики. Эрик не раздумывает долго и перерубает один из канатов кинжалом. Он прижимает к себе Кристину и вместе с ней падает в открывающийся под ногами люк.