На следующий день после завтрака Аня взяла лист бумаги и села рисовать. Она любила рисовать лошадей и у нее хорошо получалось. Линия - раз, линия - два, ноздри, уши, грива, глаза, зрачки... С листа уже смотрела лошадка, очень похожая на Зарю. "Ой, мне же на конюшню пора! Так бы и сидела дома, если бы не вспомнила".
― Мама, я на конюшню. ― Ты теперь каждый день уходишь в девять и приходишь после обеда. И вечером тоже туда бегаешь. Тебе, кстати, ещё английский делать.
― Какой английский?
― Аня! ― напомнила мама.
― Тебе же на лето задали задание, забыла? Уже почти месяц прошёл, а ты не сделала ничего? Аня, куда ты? Аня добежала до конюшни и увидела расстроенного Эдика.
― Добрый день! Эдик, а у вас случилось что-то?
― Блекби, ― выдохнул Эдик.
― Что-то с ним не так. Может, сходишь, посмотришь? Он в двадцать третьем деннике. Аня спросила:
― А что не так? ― Отворачивается и есть ничего не хочет. Ты иди лучше через запасной выход, так быстрее будет. Аня побежала к запасному выходу, а Эдик сел на траву и задумался. С самого утра его конь был унылым и повернулся к хозяину спиной, а на любимые яблоки не отреагировал вообще. Блекби был неузнаваем, как будто его подменили. Тем временем Аня дошла до денника Блекби. Его соседка Иголка злобно фыркнула на девочку, но та не обратила на неё внимания. Блекби и вправду был неприветлив и тоскливо смотрел из-под чёрной чёлки на девочку без всякого интереса. Аня протянула руку между прутьями и попыталась погладить коня.
― Ай! ― Блекби тяпнул её за руку и отпрянул.
― Ты чего? Хороший конь, красавец... Девочка всячески успокаивала коня и называла ласковыми именами. В конце концов он сдался и подошёл поближе. Аня протянула ему кусок сахара, но Блекби опять отвернулся. От огорчения Аня сама съела сахар и пошла во двор.
― Эдик, ну ничего не выходит! Это когда началось? Выяснилось, что еще вчера вечером Эдик заметил, что конь грустный, ему вроде бы хотелось только одного ― спать. Даже после прогулки Блекби грустил. Обычно же конь после прогулки был игривым, весело таскал Эдика и Сергея Васильевича за одежду и всячески развлекался. А теперь искорка в его глазах исчезла, конь был вялым и игнорировал всё вокруг.
― Ничего понять не могу, ― уныло закончил Эдик.
― Так, чем мы тут занимаемся? ― ворота скрипнули, и подошёл весёлый директор.
― Что за грустное лицо, Эдик? Что за отчаяние в глазах, Аня? Доброе утро, кстати.
― Доброе, ― хором сказали Аня и Эдик и изложили суть проблемы. Сергей Васильевич вздохнул:
― Вот говорил я тебе, Эдик, что не надо своему коню корм менять. Пошли, посмотрим, что ты там купил.
― Ничего не понимаю, ― растерянно говорил директор через минуту, ― овёс тот же, сено то же, подстилка та же. Что ж такое? В общем, проблема так и не решилась, директор с Эдиком пошли в кабинет Сергея Васильевича, а Аня ушла на пастбище. Она ещё и не увидела забор, который его огораживал, а уже послышалось знакомое ржание.
― Привет, хорошая моя! Заря краса-а-авица. Аня отвела Зарю в конюшню и стала чистить. Лошади это явно нравилось, но вот когда дело дошло до расчёсывания, она пару раз брыкнулась и вырвала из Аниной руки гребень, наступила на него копытом. Раздался треск.
― Что это ещё такое? Это не за мои деньги покупали, между прочим. Девочка сходила за другим гребнем, привязала Зарю и осторожно стала расчёсывать её гриву. Время от времени приходилось давать яблоко, чтоб её успокоить, но в целом процедура закончилась удачно. Тут в денник буквально влетел Сергей Васильевич и воскликнул:
― Нет, я отказываюсь что-либо понимать, это же безобразие! Создаём самые лучшие условия, трясёмся над ним, а он?
― Вы о ком, Сергей Васильевич?
― Да о Блекби! Укусил уборщицу за руку.
― До крови? ― ахнула Аня.
― Нет. Но что ему не так? ― на той же скорости директор вылетел обратно. Аня вздохнула, оседлала лошадь и уехала в лес на прогулку. Заря бежала неторопливой рысью. В лесу было тихо и прохладно. Аня любила рысь. У Зари она была лёгкая, девочку почти не трясло, - мечта всадника, короче говоря. Лошадь легко разогналась, Аня нашла ритм, и всё было просто прекрасно. Они объехали вокруг озера, поднялись на гору и уже собирались спуститься обратно, но из-за кустов выскочила девушка с фотоаппаратом. Аня закричала:
― Не снимайте! Поздно. Щёлк и вспышка. Аня кубарем полетела с лошади. Тогда девушка поступила более разумно: бросила фотоаппарат и схватила Зарю за повод. Аня поднялась и сказала:
― Она боится фотоаппаратов. Но девушка перебила её:
― Откуда такая лошадь? Вы вообще откуда? О вас с этой лошадью мечтает телевидение! Вы прекрасно смотритесь! "Вот уж не думала, что звёзд телевидения ловят в лесах!"
― А, так вы корреспондентка? ― Журналистка.
― Я из конного комплекса "Звезда". И лошадь тоже. ― "Звезда"? Не может быть. У него такая плохая репутация. Пришлось Ане объяснять, что комплекс ― замечательный, но о нём плохо думают после истории с ребёнком спонсора. Девушка, которую звали Марина, сказала, что она приедет в комплекс, посмотрит, как там дела, и снимет репортаж. Дала свою визитку и укатила на джипе.
― Дела, ― сказала Аня Заре, ― появилась-похвалила-исчезла. Ещё и приехать пообещала. Заря склонила голову набок: что тут такого? Появилась-напугала-покричала-исчезла. И ничего хорошего нету в этом человеке с противной пугающей коробкой. До конюшни добрались без особых происшествий. Разве что спугнули стаю уток на озере и провели много времени на лужайке, которая изрядно облысела после того, как Заря пощипала там травку.
― Трам-та-та-там, парам-па-да-да-дам! ― пропела Аня.
― Сергей Васильевич, у меня есть для вас подарок. Он должен через пару дней прибыть. Я попрошу его надеть подарочную упаковку.
― Что же это за подарок? ― заинтересовался директор.
― Пока ещё непонятно, но у меня есть его визитка. Сергей Васильевич пробежался глазами по строчкам, сунул карточку в карман и без лишних слов исчез. Он вообще в тот день был каким-то летучим. Секунду спустя он уже танцевал вальс с уборщицей Марьей Петровной. Такое уж у него было хорошее настроение. Вскоре уборщица вернулась к работе, а остальной персонал конюшни был извещён о радостном событии. Аня оставила директора веселиться и занялась Зарей: обтёрла её полотенцем, сняла седло и уздечку и вывела на пастбище, прихватив альбом и карандаш. Она ещё утром заметила, что у забора стоит старый мольберт. Девочка взяла его, поставила лист бумаги и стала рисовать Зарю.
― Заря, не двигайся.
"Чего?" ― удивлённо взглянула лошадь на хозяйку.
- "Я тут пасусь себе, никого не трогаю, и вообще я сегодня устала". Как-то Ане удалось нарисовать Зарю целиком, а не только голову. И когда она закончила, пришёл Эдик.
― Отлично, ― сразу сказал он,
― только хвост подними повыше. У арабских лошадей репица хвоста поднята выше, чем у остальных. И нога вот тут слишком тонкая. Вот тут сустав тоже пошире сделай... Он сделал пару толковых замечаний, но в конце добавил, что в целом работа, разумеется, замечательная. Аня забрала рисунок, попрощалась с Зарей и директором и ушла домой. "21 июня. Фруктик. Чёрно-белый пони, толстенький, у него длинная чёрная грива. Раньше работал в прокате. Любимец детей. Тапочек. Его назвали по всем правилам: первый слог из имени матери и первый из отцовского. Его родители ― Таня и Пончик. Гуцульский конь, гнедо-чалый. Ворон. Вороной украинский конь. Украинские верховые ― они такие большие, просто огромные! Я их немного побаиваюсь. Сегодня у Блекби плохое настроение, которое беспокоит весь персонал и лошадей отчасти. Нужно на досуге поразмышлять. Встретила в лесу журналистку Марину. Она обещала приехать, сделать репортаж о "Звезде". Будем ждать". На этом запись кончилась, а Аня пошла дорисовывать Зарин портрет, который рисовала утром. Шерсть лошади нарисовать очень сложно, но у девочки получилось. С гривой вышла закавыка: нужно было передать, как она отсвечивает солнце, а этого Аня не сумела сделать. Но зато глаза вышли просто замечательные! Коричневые, умные. Аня капнула немного белой краски в глаз нарисованной лошади. Блик очень украсил картину, лошадка ожила и смотрела с рисунка с любопытством и хитринкой. Пошли, мол, побегаем?Аня улыбнулась и села делать английский. Всё-таки надо было уделить время летним заданиям.
