— Скажите, дорогие мои коллеги «новостники», кто-нибудь знает, чем
мы все здесь занимаемся?
Все присутствующие дружно утыкаются лицом в блокноты. В переговорной
комнате повисает гнетущая тишина, слышно лишь, как скрипит по бумаге
ручка Оксаны из отдела новостей. Какая сметливая девочка, думаю я, она
умеет цитировать тишину, перенося её на бумагу. Или, может быть, она
просто идиотка?
— Я повторю вопрос: кто-нибудь знает, чем мы все здесь занимаемся?Сегодня с утра я решил собрать редакторов новостей из всех
департаментов, без их руководителей. Знаете, это очень действенная форма
в кризисной ситуации. Во-первых, ты получаешь информацию с полей
напрямую, минуя редактуру менеджеров, во-вторых, ты очень чётко понимаешь
принципы и стиль работы на конкретных участках поля. В-третьих — ты сам
спускаешься с небес, дабы пообщаться с народом. А главное, фактом своего
появления ты очень чётко показываешь масштабы кризиса в организации, как
бы предоставляя простым смертным шансы на быстрое изменение карьеры.
(Маша, смотри, он даже нашего шефа на собрание не пригласил! Я тебе давно
говорила, что у нас намечается смена начальника департамента. Интересно,
кого назначат, а?) Я в третий раз вопрошаю:
— Кто-нибудь, мать вашу, знает, чем мы все здесь занимаемся?
Парень из интернет-департамента поднимает голову. Кажется, его зовут
Глеб, хотя я не уверен, да и по хую, по большому счёту. Так вот, он
поднимает голову и медленно, этак растягивая слова, на эстонский манер,
говорит:
— Мы собираем и передаём в эфир наиболее актуальные и значимые на
данное время новости, сопровождая их комментариями наших аналитиков или
журналистов. Если потребуется.
— Все? — спрашиваю я.
— По-моему, все, а по-вашему? — отвечает он.
— Так… Встал. ВСТАЛ, Я ТЕБЕ ГОВОРЮ! И вышел отсюда. ВСТАЛ И ВЫШЕЛ!
На хуй иди отсюда. — Я заорал так, что кто-то из сотрудников уронил на
пол ручку.
Не могу сказать, что я взбесился. Наоборот — мне-то, как раз,
совершенно до лампочки. А вот окружающие ждут именно такой реакции. Давно
отмечено, что в обстановке, предельно приближённой к боевой, животные
быстрее реагируют на команды, воспроизведённые криком. То же относится и
к людям. Главное, в управлении стадом сохранять самообладание в любых
ситуациях. Не важно, говоришь ты или кричишь, важно то, что в любом
состоянии ты должен быть одинаково спокоен. Вы знаете, что хороший,
профессиональный актёр может расплакаться совершенно натурально в
необходимой ситуации? Ты ему веришь и даже сопереживаешь в этот момент. А
он лишь визуализирует необходимое действие. Так и я. Главное — побольше
спецэффектов. Народу это нравится и не оставляет равнодушным. Лицо Паши
наливается красным, он встаёт и быстренько убегает за дверь. Я ещё
какое-то время держу паузу, максимально накаляя обстановку.
— Кто ещё в этой комнате думает, что мы «собираем и передаём в эфир
наиболее значимые новости»? — Я смотрю на них взглядом готовой броситься
кобры.
Я ищу глазами очередную жертву на заклание, и взгляд мой, в какой-то
момент, встречается со взглядом Ольги Старковой, матери двоих детей,
которая писала про культурные события, делала литературную и кинокритику,
а затем, вследствие того, что культура вкупе с кино и книжками приносила
мало денег, а детям требовалось их все больше, она переквалифицировалась
в автора армейской колонки, которая приносила значительно больший доход.
Тихая и, в общем-то, безобидная Ольга относилась к той категории людей,
которые всегда оказывались не в том месте и не в то время. Это касалось и
полученного ей образования, и выбранной профессии, и времени, в котором
она жила. Вот и сейчас она совсем не вовремя подняла на меня глаза.
— Вот ты, например, Ольга, — я подхожу и встаю у неё за спиной,
таким образом, что для того, чтобы мне ответить, ей приходилось бы
выворачивать шею, что вкупе с её забитым состоянием приносило ещё и
физиологические неудобства.
— Ты отвечаешь за армейскую тематику. Что такого за месяц у тебя
произошло в армии, что могло бы быть интересно аудитории?
— Ну… я писала… много, — начинает лопотать она, — вот у меня все
темы за последние три недели: побег двух солдат, нехватка зимнего
обмундирования, массовое уклонение от призыва, избиения дедами
новобранцев, опять побеги…
— Все?— Ну да, разве мало? Вот у меня описан случай обморожения во время
побега. Сегодня как раз.
— Обморожение, да? Очень интересно. Ольга, пойми. У нас в стране за
зимний период умирают от обморожения бомжи, ветераны, солдаты и просто
пьяницы. Это уже на хуй никому не интересно. Новость по твоей тематике
должна быть не просто интересной. Она должна быть шокирующей. Деды у неё
солдата избили, пиздец какой. Пару синяков поставили. Мне не нужны просто
избитые солдаты, понимаешь? Ты знаешь, какие солдаты мне нужны?
— Какие, Антон Геннадьевич? — Ольга готовится записывать.
— Мне нужны солдаты, идеальные для восприятия аудиторией.
Универсальные солдаты. Такие, блядь, солдаты, чтобы от одного взгляда на
них аудитория падала бы в обморок и бежала митинговать против министра
обороны. Не надо писать про синяки и ушибы. Напишите про отрезанную,
вследствие избиения, ногу. Лучше две. А ещё лучше, напишите про то, что
от солдата осталась одна голова, которая продолжает бороться за жизнь,
черпая силы из аппарата с питательным раствором, купленного на деньги
какой-нибудь оппозиционной партии за рубежом. Потому что у наших врачей
на это денег нет.
— Так ведь…
— Что? У вас солдат нет, или партий?
— Солдаты есть, но Антон Геннадьевич, но вот с отрезанными ногами
мне пока не встречались. Может быть, такие случаи и были, но они
тщательно скрываются. А прочесать армию на предмет одного солдата, у меня
нет таких связей.
— Ольга, у тебя, может, и нет связей, зато у тебя есть эфир. Я же
тебя не прошу самой им ноги отрезать в реальности. Сделай это в эфире.
Хорошо, не хочешь про ноги, напиши про гениталии. Про изнасилование, при
попустительстве офицеров, пьющих водку. Подтяните комитеты эти. Как их
там? Солдатских матерей или отцов. События должны быть не просто большими
— они должны быть грандиозными. Привлекайте пристальное внимание
аудитории. Следите за процессом. Показывайте отрезание ноги в
операционной в он-лайн режиме. Ну что вы как дети, в самом деле? Все ведь
есть — деньги, компьютерные специалисты по спецэффектам, свои люди среди
матерей, свои журналисты. Желания у вас просто нет. И любви к своему
делу. А дело надо любить, иначе ничего не получится. Поймите, Ольга, вы
тут работаете не с мёртвыми классиками литературы и не с гениальными
поэтами, которые никому не интересны. Вы работаете с живыми людьми. «В
нашей работе мы всегда основывались не на бюрократических методах, а на
живом, человеческом контакте». Знаете, кто сказал?
— Ходорковский? — услужливо спрашивает Яша, который организовывал
вчерашний утренний митинг.
— Дурак ты необразованный. Это сказал министр пропаганды Третьего
рейха Йозеф Геббельс. У него имелись только газеты и радио. А что есть у
вас? Чувствуете разницу? А теперь сравните эффект. Мы не собираем, мы
генерируем новости, врубаетесь? Давайте начнём с азов. Что такое, в
нашем понимании, наиболее значимая новость или главное событие? Это то,
что мы — СМИ — назовём главным событием. Стакан, наполненный водой до
половины, — наполовину полный. Равно как и наполовину пустой. Всё зависит
от того, кто на него смотрит. Знаете такую дурацкую аксиому? Знаете? ОК.
Забудьте о ней. В наше время от того, кто смотрит, вообще ничего не
зависит. Всё зависит от того, кто в этот стакан наливает. Кто наливает,
как наливает, а главное, каким словом он называет налитое. А тот, кто на
этот стакан смотрит, является банальным зевакой. То есть в информационном
бизнесе надо усвоить основное правило: любая аудитория — это лохи и
дебилы, которые воспринимают мир через экран телевизора и реагируют на
него по команде диктора или ведущего.
С аудиторией можно делать всё, что угодно, в зависимости от того,
какой у тебя бюджет на сопровождающие материал кадры, усиливающие нужный
тебе эффект, и каковы твои ресурсы (то есть скольких тысяч людей ты
можешь запутать одновременно). В принципе, аудитория не достойна никакого
уважения, и любой профессиональный политтехнолог докажет вам это за пятьсекунд. Но, тем не менее, мы относимся к ней с уважением, называя
аудиторией, а раз в четыре года даже электоратом. Не потому, что она
действительно того достойна, просто мы-то с вами интеллигентные,
воспитанные люди. В отличие от всякого быдла. Именно поэтому мы находимся
с ними не по разную сторону баррикад (которых, как известно, нет), а по
разные стороны экрана, что гораздо важнее.
Можно сказать, что никаких событий вообще не происходит. В известном
смысле. Приведу пример. Народ у Курского вокзала целыми днями смотрит
шоу, состоящее из шельмовства одного лохотронщика, пары зазывал и десятка
лохов, несущих им свои кровные гроши. Что делает лохотронщик? Он
показывает вам шарик, потом несколько раз переставляет туда-сюда
напёрстки и предлагает угадать местонахождение шарика всем желающим, за
умеренную плату. Как нам известно, шарика нет ни под одним из напёрстков.
Есть только воздух. Врубаетесь? Люди платят бабки за то, чтобы посмотреть
за колебанием воздуха. Сам шарик никуда не перемещается, он всё это время
остаётся в руке у лохотронщика, появляясь только на начальном этапе
афёры. Таким образом, если нет перемещений шарика, нет и действия (то
есть события). Есть только голый понт, на который и покупают фраеров.
Шурк-шурк, напёрстки поменялись местами, с шариком ничего не произошло,
но кто-то все равно попал на бабки.
Чувствуете параллель? Так и у нас. Что мы имеем? Лохотронщиков —
информационных Богов. Зазывал — аналитики, журналисты, политологи и
прочие говорящие головы, завлекающие аудиторию и направляющие её мнение в
нужное нам русло. Самих лохов — аудиторию. Шарики — любые поводы, из
которых накачивают событие. Напёрстки — телеканалы, радиопередачи и
интернет-порталы, которые переключает аудитория. Стоит отметить, что мы
честнее лохотронщиков, ибо мы позволяем аудитории самой переключать
каналы/поднимать напёрстки. Также мы позволяем ей несколько раз угадывать
местоположение одного и того же шарика/делать сразу несколько выводов об
одном и том же событии. Но за увеличенное количество попыток и право
переключать каналы они и платят больше. Что я считаю справедливо. Исходя
из этого примера, становится понятно, почему от смотрящего на стакан
ничего не зависит. Ведь и лохотронщики, показывающие шарик, и зазывалы,
создающие мнение аудитории, — парни из одной тусовки.
Главное в нашем деле — красиво оформленный шарик. Потому что люди,
как я уже говорил выше, любят шоу и готовы смотреть его ежедневно. Они
могут смириться с напёрстками разного размера, похмельными
ведущими/зазывалами, неубедительными аналитиками и т.д. Но шарик надо
упаковывать хорошо и красочно. В хуевый, некрасивый шарик никто и никогда
не поверит. Шарик — это главное. Всё, что от вас требуется, это дать
людям то, чего они жаждут. Так подарите им шоу!
Запомните, что любое, самое сраненькое дельце может стать темой дня,
если затратить на это пару десятков калорий и чуть-чуть поработать
головой. Если сто лет назад функции СМИ сводились к тупому описанию
событий, то сегодня функции событий — это тупое следование трендам,
рождённым в недрах медиаструктур. Таким образом, главными для аудитории
события становятся по двум причинам. Либо если событие целиком и
полностью подготовлено и сценарно прописано нами, либо если мы взяли
любую незначительную новость, обработали, огранили и поместили в оправу
главного события дня .
Я достал сигарету, прикурил, развернулся спиной к сидящим, дав им
время переварить сказанное и состроить ошеломлённые рожи, затем сказал:
— После изложенного я снова хочу спросить вас, что мы делаем с
новостями?
— Генерируем, — нестройным хором ответили «новостники».
Я закрыл лицо руками, для усиления театральности эффекта, и, отметив
сквозь щёлки между пальцами, как на лицах собравшихся рисуется
недоумение, смешанное с испугом от того, то их ответ может быть
неправильным, закончил:
— Тогда идите, блядь, и генерируйте. А не сидите, как овцы…Оставшись один, я начал просматривать мониторинг сегодняшней прессы.
Пробежав глазами сводки рейтингов, высказывания правозащитников,
фрагменты выступлений западных лидеров, я наткнулся на новость, про
которую говорила Ольга:
«Происшествие в Перми.
Работниками милиции предотвращена попытка продажи военнослужащим
оружия. В результате оперативной разработки, третьего апреля сотрудники
пермского уголовного розыска задержали двух преступников, пытавшихся
купить автомат Калашникова у прапорщика одной из воинских частей —
Анатолия Зайцева. При задержании Зайцеву удалось скрыться. Два дня
спустя, в ходе поисков, он был обнаружен в подвале заброшенного дома.
Из-за сильных холодов Зайцев получил обморожение ног и после поимки был
помещён в больницу с подозрением на гангрену. После операции Зайцева ждёт
суд…»
Я перевернул страницу, допил кофе, и тут обрывки вчерашнего сна
сошлись с реальностью, словно пазл. В один момент я совершенно чётко
вспомнил мысль, с которой уснул. «А вот и заяц нашёлся», — тихо
проговорил я и набрал Вадима:
— Ты слышал про этого прапора?
— Про какого прапора?
— Который в Перми оружием торговал?
— А, да, я в мониторинге читал, и что?
— У нас есть кто в Перми? Менты, или врачи, или воины?
— Попробуем, а что нужно?
— Нужно выяснить, где он лежит и как нам с ним увидеться.
— Попробуем. А зачем он тебе нужен, этот прапор?
— Я тебе потом расскажу, ты главное скажи, выяснишь или нет?
— Сколько у нас времени?
— Вчера всё вышло.
— ОК. Я перезвоню, как выясню.
Я положил трубку, встал и начал ходить по комнате. «Заяц, заяц,
заяц» — неужели удача? На столе затрещал мобильник:
— Привет, партнёр.
— Здорова, Саш.
— Почту смотри, я тебе ссылок накидал.
— На тему?
— Откроешь — поймёшь. Перезвони, как прочтёшь.
— Ага.
Я открыл почту и нашёл письмо с темой «panic».
«Привет. Смотри аццкий отжиг».
Письмо содержало две ссылки. Первая открыла пост на форум сайта
banker.ru и имитировала инсайдерскую информацию от сотрудника банка
«Зевс»:
Gregory, 13.23: У нас в «Зевсе» маски-шоу. Судя по всему что-то
серьёзное. Мне позвонил чувак из центрального офиса, сказал, что их не
пускают на рабочие места. Сервера не работают. Зампред и начальник
кредитного отдела уже в «Шереметьево-2». Пошла полная выемка документов.
Новости будут, дам знать.
Ниже уже вовсю шло обсуждение новости завсегдатаями форума —
сотрудниками банков и финансовых компаний:
Adam_Smith: Хм… Интересно. Я завтра провожу сделку через «Зевс».
Грегори, у тебя есть более точная информация?
Godzilla75: Похоже на pizдеж. Или на провокацию.
Art_of_finance: Я ещё в конце той недели говорила, что у «Зевса»
могут быть проблемы, а вы тут умничаете. Моя компания в понедельник уже
начала перенаправлять финансовые потоки в другие банки. Вот теперь все
подтверждается.
Catwalk: Грегори свой чувак, он давно на форуме. С чего ему
провокации? Если только его не уволили)))
Mr.Macduck: Я попробую проверить информацию по своим каналам.
Вообще, предлагаю, если у кого-то есть возможность проверить это по своим
связям или на других форумах, то давайте обменяемся инфой ближе к вечеру.
Godzilla75: Ну если вы тут все думаете, что все по серьёзу, я тоже
пойду проверю, может кто подскажет.
Дальше была длинная лента комментариев, в которых сквозила лёгкая
паника, но о серьёзном успехе говорить было ещё рано. Последним
комментарием стоял пост некоей Ptichka82:
Коллеги! Не реагируйте на провокацию Gregory! Я работаю в
кредитно-финансовом отделе «Зевса» и у нас нет никаких проблем.
Действительно, сегодня имел место сбой системы, но мы уже практически
решили эту проблему. Не поддавайтесь на провокации!
Оперативно отреагировали, ничего не скажешь. Я кликнул «назад», и
тут же появился «всплывающий» банер с рекламой скорого выхода нового
фильма «Боги из подвала». Я несколько раз пытался его закрыть, заебался и
просто перегрузил эксплорер. Интересно, неужели у «Зевса» имеются
сотрудники, которые занимаются ежедневным мониторингом Сети? Вот тебе и
вчерашние быки, а так хорошо всё начиналось…
Вторая ссылка открыла пост в LiveJournal от пользователя OlgaTT и
кучу комментариев на него:
Olgatt : Зевс, твою мать!
Приходил к моему мужу вчера один банкир. Не совсем олигарх ещё, но
ничего себе. Интересный такой. Все про оффшоры да тендеры глаголил. Пили
чудесное французское Chateau Meyney, а в полночь вполне гламурно пошли за
водкой.
И сказал он нам, играя бровями, что со дня на день отзовут лицензию у
банка «Зевс». За всякое хулиганство возьмут и отзовут. И что вы думаете?
С утра пошла снять денег (у меня счёт в «Зевсе»), а банкомат
«временно не работает». Вот думаю, совпадение или нет?
Апдейт : На всякий случай, доехала до «Новослободской», там сняла. А
тем временем, на форуме «банкир.ру» говорят про обыски в «Зевсе». А вы
говорите сон в руку…
Current mood: disappointed
Tags: «зевc», банкиры, банки, заебли
Read Comments:
radle
Слифзащитан!
Dead_Mazay
+1
Shlyachtich
Это что же получается? У меня, например, там вклад был на 1К зелени.
Они, значит, будут обирать честных арийцев, а сами разъезжать на
Мерседесах? Это уже какой-то гламурный фашизм!
radle
Бля, кстати, чозанах? У меня туда стипендию переводят!
Dead_Mazay
+1
radle
А где ещё их банкоматы есть?
primavera77
Мне кажется, на Новослободской, в торговом центре, и ещё на Тверской
у «мариота».
radle
А ты тоже проебала в Зевсе бабульки?
primavera77
Радли, какой ты грубый, больше не буду с тобой говорить. На самом
деле, кто знает, что происходит и что делать?
radle
Копай!
Dead_Mazay
+1
nikjnadezda
Идиоты. Примавера, у меня сестра работает в «Зевсе», у них сегодня
после обеда перестали проводить операции, сказали типа база глючит.
Теперь понятно, что за база.
radle
Копай!
Dead_Mazay
+1=))
Mats_Gunnar
И дано было вам «не прячьте ваши денюжки по банкам и углам»))) На
самом деле я сегодня пытался в офисе снять в банкомате «Зевса» лаве и
безмазы. Щас в центр поеду.
Sincere82
Поеду и я на Тверскую. Мне через неделю в отпуск.
zashtopic
Вообще-то я хочу, чтобы все банкиры умерли. У меня тоже степуха в
«Зевсе». Была…
radle
Копай!
Dead_Mazay
+1-))
amigo095
Заштопик, зачем тебе деньги? Деньги это ненужное обременение.
zashtopic
Вам легко говорить, вы не бомж. Вы — самый красивый и умный писатель
текстов на бумаге.
nikjnadezda
Я сестре позвонила. Они завтра проверку ждут. Судя по всему,
информация верная.
primavera77
Ужас. Вот и верь теперь российским банкам.
Shlyachtich
Они просто не знают, что Дедушка лучезарно улыбается им под
ослепительным солнцем Арктического Рейха! Пока они будут набивать свои
чемоданы кокаином и нашими долларами, мы испепелим офис «Зевса» нашим
Секретным Оружием. Объявляю Крестовый Флешмоб «Зевсу».
radle
Нихуянисмешно! Пусть йобнуца галавой апстену, БЛЯ ВЕРНИТЕ МНЕ МОЮ
СТЕПУХУ! Предлагаю флеш моб — всем завтра с утра собраца у банкомата
«Зевса» на Тверской!
Dead_Mazay
+1. А бухать будем?
Sincere82
Я за. Только я ещё сегодня поеду.
Sumerk
Правильно накроют ваш банчег «Зевсечег». Даёшь обоср «Зевса»! Путичка
давно говорил о том, что будет отнимать лицензии у сомнительных банчегов.
Путичка, отними их все! Закрой все банчеги, мы тебя поддержим. До начала
третьего срока ещё так долго! Зачиод!В ЖЖ всё выглядело несколько лучше. Но сможет ли компания
интернет-маргиналов обеспечить нужный градус паники, вот в чём вопрос. Я
набрал в браузере www.yandex.ru и снова увидел здоровенный баннер фильма
«Боги из подвала». Я не удержался, кликнул на него и попал на промо-сайт,
рекламирующий это кино. Оказалось, что фильм вышел неделю назад,
показывает какие-то сумасшедшие кассовые сборы и повествует о судьбе
«новых беспризорников в новой России». Я набрал Генку, который считался
среди нас основным киноманом:
— Ген, привет, это Антон.
— Приветствую.
— Слушай, ты смотрел «Боги из подвала»?
— Ага.
— И про что там?
— Ну, такая розовая жвачка про то, как молодые беспризорники конца
80-х сколотили бригаду бандитскую, потом стали рулить нефтяным бизнесом,
а уже в наше время, будучи нефтяными олигархами, типа сидели в каком-то
клубе, позвонили дилеру, чтобы кокса купить, а его привёз молодой пацан.
Они ему водки налили, узнали, что он маленький бомж, он им рассказал про
то, как грузинская братва заставляет беспризорников барыжить наркотой,
наши олигархи расчувствовались и решили вырвать малолеток из цепких лап
улицы. Учёбу им организовали, брали на работу. У них сразу пошли рамсы
типа с плохими наркоторговцами и прочее. Ключевой момент фильма — это
когда главному злодею отрубает голову буровой установкой, а наш герой,
израненный и простреленный, говорит на крупном плане: «Нефть — всему
голова»!
— Ясно. В общем, полный пиар национального проекта по борьбе с
беспризорниками. Заодно до кучи хорошие олигархи, грузинские
наркоторговцы — всю линейку представили. И что, популярное кино?
— По ходу да. Сборы хорошие, я слышал. И что, думаешь, сделают?
— Думаю, да. Вчера по «Культуре» в ток-шоу Швыдкого уже обсуждали
новое российское кино и «положительные сдвиги в социальных аспектах на
экране».
— Понял тебя. В общем, метят на «Оскар», хе-хе?
— Ну, «Оскар» не «Оскар», а аудиторию большую точно получат. Ну, а
как ещё-то? Весь город заклеен постерами, реклама в Интернете и по
Первому. Узнавание бренда 100%. Фильм года хотят сделать.
— Ясно. Ну, спасибо, что просветил.
— Не за что. Вот такой размах. Брендинг у них уже даже в кино пошёл.
Такими темпами они скоро «Триумф Воли» снимут. Давай мы тоже какое-нибудь
кино снимем?
— Например?
— Например, «Олимпию-2». Про то, как проебали конкурс на проведение
Олимпиады в Москве.
— Ха-ха-ха. Идея хорошая. Надо подумать.
— Подумай.
— Ладно, созвонимся.
Когда я уже почти погрузился в иронические размышления о возможных
декорациях для «Олимпии-2», в дверь постучала моя секретарша:
— Антон Геннадьевич, к вам Яша. Говорит, что серьёзное дело.
— Пусть заходит.
Яша с той же подобострастно дурацкой улыбочкой входит в кабинет,
держа перед собой, как икону, лист бумаги.
— Яша, если можно, короче.
— Я писал репортаж о грядущей встрече восьмёрки. И все никак
заголовок не мог придумать. В статье рассматривались позиции западных
политических лидеров по отношению к России в целом, и самому президенту в
частности. Озабоченность по проблемам свободы слова, правозащитных
организаций, делу «Юкоса» и прочего. Репортаж закончил тем, что жена
президента Франции до сих пор не знает, как зовут президентского
лабрадора.— Ну и что? Из пустого в порожнее. Избитый, но всё-таки действенный
приём повторения ранее сказанного. Имеет место быть. Это всё, что ты
придумал? А лабрадор причём? Намёк на то, что собака президента живёт
лучше, чем его народ?
— Нет, Антон Геннадьевич. Я вас сегодня послушал, и меня осенило! Вы
посмотрите, какой заголовок из-за лабрадора получился.
Я беру протянутый мне листок и вижу заголовок, который просто
потрясает меня своей наглостью и шельмовством:
Как зовут собаку Путина?
Западные политики спустя восемь лет не могут ответить на вопрос:
Who is mister Putin?
— Молодец мальчик, понял, — удивлённо говорю я. — Гениально. Просто
гениально. После моей лекции пришло, говоришь?
— Ага. Как вышел из кабинета, так и срослось.
— Кстати, художник не должен оставаться голодным. — Я открываю сейф,
достаю триста долларов и протягиваю ему. — Знаешь, что такое первый
постулат в медиа?
— В известном смысле, но не уверен, Антон Геннадьевич, — чуть
смущённо отвечает он.
— Быстродействие. Это когда гонорар за сегодняшний сюжет ты получил
ещё вчера. Причём неизвестно, вышел ли твой сюжет сегодня.
— Спасибо, теперь понял.
— Только не увлекайся особенно — за каждый заголовок столько же не
получишь. Это второй постулат медиа: лучше медленно умирать от голода,
чем хамить инвестору. Потому что так умрёшь быстро. Все, пока.
Когда за ним закрывается дверь, я встаю, беру из хью-мидора сигару,
обрезаю её и долго раскуриваю. Потом я подхожу к окну и смотрю на бегущие
по улице машины, потом дальше, на строящийся дом в глубине переулков. В
голову мне приходят всякие сентиментальные мысли вроде того, что «растёт
смена», «вот и я кого-то научил» или «я сам был таким когда-то». Когда
мой взгляд упирается вправо, туда, где, исходя из географии, должны
стоять башни Кремля, моя сентиментальность сменяется грустью. Я беру
ручку и записываю в своём органайзере: «Проверить все сметы по последним
Яшиным митингам».
Без пятнадцати три я сижу на заднем сиденье «Peugeout 607»,
плетущегося по Садовому кольцу в сторону проспекта Мира. Я практически не
отрываю телефон от уха, ёрзаю и изредка кричу водителю, что мы
опаздываем. Мимо проносятся две машины со спецсигналами.
— В хвост им пристройся, — говорю я водителю, — иначе до утра будем
ехать.
— Это милиция, Антон Геннадьевич. Я пристроюсь, а потом будем с ними
ещё час разбираться. Вот бы нам мигалку.
— Это тебе в Кремль идти работать надо.
— Может, лучше вы пойдёте? И меня, заодно, пристроите.
— Это вряд ли.
Звонит Саша:
— Посмотрел?
— Посмотрел. На сайте вроде всё было неплохо, пока эта сука глупая
не пришла с опровержением. Неужели они так быстро мониторят?
— Эта сука, кого надо сука.
— В смысле?
— Антон, всё идёт по плану. Это наши люди.
— А ты не боишься, что мы сами аудиторию собьём с толка?
— Мы или идём ва-банк, или Никитос идёт к нам, понимаешь?
— Как говорят интернетчики, «патсталом». Кстати, а в блогах чего
получится?
— Флеш-моб получится. Их надо подогреть, чтобы они на улицу вышли. У
тебя ресурсы дополнительные?
— Я попробую. — Отлично. Вечером посмотрим, как все развивается.
Я не успеваю положить трубку, как звонит Вадим:
— Привет. Я нашёл врача из той больницы…
— И?
— Пришло указание этого товарища в Москву перевезти для операции.
Судя по всему, будут из него лепить иллюстрацию к гуманности наших
органов. Типа мы делаем сложные операции даже преступникам. Но потом все
равно судим. По закону. Дело глухое.
— Ты даже не представляешь, Вадим, как нам повезло. Когда?
— Завтра, вроде.
— Это победа…
— Не понял, Антон, поясни.
— Мне после операции любой ценой нужна встреча с этим «сапогом».
— Я постараюсь…
— Подключай всех. Цена вопроса не интересует.
— Ты едешь на акцию?
— Я почти подъезжаю уже.
Постоянные телефонные переговоры заставляют меня нервничать ещё
больше. Динамика звонков никак не соотносится с динамикой движения.
Помните в «Капитане Немо»? Там девизом «Наутилуса» было «Подвижный в
подвижном». А девиз Антона Дроздикова, стоящего в адской пробке,
постоянно говорящего по телефону и опаздывающего на митинг, «Подвижный в
неподвижном». К сожалению. Я пытаюсь успокоиться и минут пятнадцать играю
в «street racing» на телефоне Nokia 8800. Затем возвращаюсь к мысли о
кино. Пялюсь в окно. Мы проезжаем плакат, рекламирующий соревнования по
айкидо. «Используй энергию противника», написано под изображением
хрупкого юноши, перекидывающего через себя сумоиста. Бред какой-то. Да
сумоист смел бы этого обсоса, как грейдерный танк легковую машину.
Разводят народ на фантастику. Я не сильно разбираюсь в восточных
единоборствах, но думаю, что только в кино реальны такие фишки.
«Используй энергию противника». И тут меня клинит. Я звоню Генке:
— Так чего ты там про узнавание бренда говорил?
— Про какое?
— Ну, когда я тебя про кино спрашивал.
— Аа… это. Ну, что рекламой город заполонили, походу даже слепые на
него пойдут. В общем, как говорится, у всех на устах.
— Все в курсе, значит. А у тебя есть киношники знакомые?
— Если поискать, найду.
— Найди мне сегодня к вечеру. Одного режиссёра и одного сценариста.
— Во ты даёшь. Зачем?
— Приквел снимать.
— Зачем? Чо мы им кассу будем подогревать?
— А мы правильный приквел снимем. Даже не кино, а документальный
фильм. Назовём его, типа… «Реальные герои „Богов из подвала“.
— Не понимаю.
— Ну и ладно. Ты найди, а я тебе поясню. Вот ещё что. Ты зайди в
Интернет, я тебе адрес одного юзера в ЖЖ скину по почте. Там тема одна
появилась, нужно её поддержать. Поймёшь. Это срочно очень.
— Хорошо. Да… Вот у нас день сегодня.
— То ли ещё будет.
— Смотря, что будет.
— А ты просто поверь, что будет, и все. Остальное дело техники.
— Чего-то я тебя не понимаю сегодня.
— Да я сам себя понимаю только местами.
— Антон, ты как охотник на «сафари».
— Я он и есть. «В мире животных» смотрел на ночь, вот и понесло,
ха-ха-ха.
Несмотря на дождь, на площади перед телецентром «Останкино»
собралось большое количество людей. Я отстраненно слушал речи
выступающих, мысленно репетируя свою собственную. Если честно, то я
здорово волновался, ведь это было моё первое выступление перед такой большой аудиторией. Чтобы отвлечься, раздумывал о шансах в банковском
деле, о том, как быстро Вадиму удастся найти концы среди работников
больницы, в которую перевезли Зайцева, и о беспризорниках. Тремя ударами
можно было решить все проблемы, разрулить тему с Никитосом, существенно
поправить дела по проектам Вербицкого, да ещё и денег заработать. В
унисон с моей последней мыслью собравшиеся одобрительно захлопали,
засвистели и начали что-то выкрикивать. Признаться, я даже испугался
возможностям толпы читать мои мысли. Но оказалось, что таким образом
публика провожала с трибуны Анатолия Белостенного, того самого старпера
из «Колокола», которого я хотел уволить. Надо сказать, что отработал он
по своей аудитории на отлично. У меня даже закрались сомнения: «Может
оставить?» Люди на площади начали скандировать: «Нет цензуре!», «Нет
цензуре!» Ведущий представил следующего выступающего — «известного
политолога, молодого правозащитника, ответственного секретаря организации
„Возвращение к Истокам“ Антона Дроздикова». Я сообразил, что выступать
нужно мне, только после того, как Вадим толкнул меня в бок, говоря:
«Давай, Антон, твоя очередь». Всё напоминало замедленную съёмку.
Предыдущие ораторы повернулись в мою сторону и медленно хлопали в ладоши,
как бы приглашая меня к микрофонам. Я, в замешательстве, стоял перед
трибуной и всё время норовил обернуться назад, хотя сзади был только
баннер с эмблемой НТВ и слоганом «Шесть лет без Свободы Слова». Наконец,
я подошёл к микрофонам, облокотился рукой о трибуну и начал:
— Добрый вечер, — голос предательски дрогнул, и эти первые слова
получились не слишком жизнеутверждающими. В толпе лениво захлопали.
Скоты. Вы же все ветераны митингов, неужели вы не знаете, что я в первый
раз тут буду гнать? Поддержали бы коллегу по борьбе! Суки.
— Здравствуйте, коллеги! — снова начал я.
«Блядь, почему коллеги? Что я несу, какие они коллеги? А кто они?
Товарищи? Что за хуйня! Москвичи? А иногородних тоже много. Кто же вы,
падлы? Как же вас назвать-то?» Я рассматривал собравшихся. Они
рассматривали меня и, казалось, ждали какого-то откровения. Некоторые
махали плакатами. Их лица не теряли радостного соучастия, хотя ничего не
происходило. И тут я понял. Им всё равно, что я скажу. Главное — это
возможность снова кричать, скандировать и хлопать, чувствуя общее
единение. Главное — ощутить себя толпой, по которой бегут волны экстаза,
вызванные оратором. Я понял, что основное в моём выступлении не смысл, но
эмоции. Воистину. Наша цель не правда, а эффект. И меня понесло:
— Граждане! Мы говорили о цензуре, а я хотел бы сказать вам о более
страшных вещах. О тех, кто не только подвергает цензуре и глушит любую
свободную мысль, но ещё и насаждает взамен свободы идеологию, основанную
на чудовищной лжи.
В ответ на «чудовищную ложь» толпа неистово захлопала, я же ощутил
чудовищную эрекцию. Я даже прижался плотнее к трибуне, чтобы ненароком не
обнаружить её перед стоящими сбоку от меня. От ступнёй по всему телу
побежала тёплая волна. Вот это энергетика большой аудитории! Я смотрел на
толпу, готовую внимать моим словам. Эрекция была какой-то
сногсшибательной. В эти секунды я чётко осознал значение фразы «ебать
мозги». Меня окончательно отпустило. Я будто бы видел разверзшиеся
черепные коробки людей:
— Разгром крупного частного бизнеса, ошибки в социальной сфере,
банковская система страны, стоящая на пороге кризиса, установление
системы диктатуры и немыслимые гонения на свободу слова, нападки на
правозащитные организации, в том числе и всемирные — всё это говорит о
том, что стране требуются большие перемены. Несмотря на усилия тех, кто
пытается представить происходящее в выгодном свете, очевидно, что
ситуация в России продолжает катастрофически меняться в худшую сторону.
Серьёзные проблемы в экономике и общественной жизни скрываются, а
незначительные достижения выдаются за большие победы. Вы не то, что не
хотите решать их, но даже не готовы обсуждать это с обществом, со всеми
нами. Создаётся впечатление, государственные каналы, радиостанции и
интернет-порталы либо находятся в параллельной реальности, либо оченьхотят показать людям картинку «другой страны». В этой связи мне
становится совершенно понятно желание государства задушить все последние
из имеющихся островков гражданских свобод, обвинив их в «однобокости» и
«прозападничестве». Я, как человек, который более двенадцати лет посвятил
работе в СМИ, задаю себе вопрос: зачем вам это нужно? Разве все мы — не
граждане одной страны? Разве все мы не хотим счастья нашей Родины? Более
того, я хочу вас предупредить, что время расставит все по своим местам и
возложит ответственность на каждого по его деяниям. Транслируя заведомо
ложную картину, вы разделяете себя и общество баррикадами. Потому всех
нас, нормальных, свободомыслящих граждан, объединяет одно: никто не может
заставить человека любить такую Родину. Даже вы. Со всеми вашими
технологиями, щедрым финансированием и монополией на информацию. Мы
знаем, что движет вами на самом деле — безудержная жажда власти. Но вы —
ещё не значит Россия. Точнее, как раз вы и не являетесь ей. Хотя всячески
демонстрируете российскую принадлежность. Вы простые тоталитарные
пропагандисты! И чем дальше, тем отчётливее это понимают люди. И они вам
этого не простят! Потому что они не с вами! Мы не позволим вернуть Россию
в кровавые времена Сталинской империи, хотя вы нас туда и ведёте. Мы вам
этого сделать не позволим!
Я закончил под аплодисменты собравшихся и жиденькие крики «Браво,
Антон!». К этому моменту я полностью собрался и отметил, что Белостенного
провожали как-то живее. «Надо бы его всё-таки уволить к хуям». Тут я
снова вспомнил про эрекцию, опустил листы со своей речью в область паха и
сошёл с трибуны. Я прошёл на своё место под одобрительные возгласы коллег
и достал сигарету.
Митинг закрывал последний глава канала НТВ. Я стоял в полном трансе
и пытался понять, что же это за великий экстаз оратора? В чём природа
силы, вызвавшей во мне дрожь и трепет, которые я прежде не испытывал даже
во время самого сильного сексуального возбуждения? Митинг, тем временем,
подошёл к концу, и заиграла столь любимая всей этой кухонной фрондой
песня Гребенщикова «Поезд в огне». Кто-то стоящий рядом взял меня за
руку, и я стал качаться из стороны в сторону, в такт песне, как
ванька-встанька. Я прикрыл глаза, затем снова глянул перед собой. На
площади, мощённой большими квадратными плитками, рядами стояли люди и
раскачивались под дождём, взявшись за руки. «Этот поезд в огне, и нам
некуда больше бежать». Они казались мне рядами фигур на шахматной доске.
Нет, не тех фигур, которые стоят перед игрой в чётком порядке. Других.
Помните, когда мы в детстве ещё не умели играть в шахматы и вместо этого
играли «в Чапаева»? Как мы старались точными щелчками сбить максимальное
количество фигур противника? Почему-то именно такие ассоциации родились у
меня в тот момент…
Простые граждане, промокнув под дождём, поехали домой, чтобы махнуть
сотку, обсудить увиденное с домочадцами и лечь спать. Мы же, как истинные
борцы, были лишены тихих семейных радостей. Посему отправились подводить
политические итоги дня на концерт и благотворительный банкет, в пользу
беспризорных детей.
Ехал я довольно долго и, войдя в ресторан, обнаружил, что вечер
продолжался полным ходом. Я нашёл Вадима, взял у него рацию для связи со
всеми службами и поинтересовался насчёт прапора Зайцева.
— Через пару дней обещали организовать встречу. Завтра с утра
подтвердят железно. Но пока есть проблемы.
Последнюю фразу я слышал, по меньшей мере, трижды, за последнее
время, посему не сдержался:
— Вадим, а ты у Вербицкого этой фразе научился?
— Нет… А что?
— Просто он её всё время повторяет. Тебе так не кажется?
— Не знаю. По поводу копий. Я сегодня, когда тебя слушал, поймал
себя на мысли, что подобную речь, только с обвинениями другого лагеря, я
читал года три назад. Отрывки, конечно. Какой-то чиновник говорил об
отечественных СМИ. Это не ты ему её писал?
— Я стал исторической легендой?— В смысле?
— В смысле, ты начал за мной записывать и вести работу с
источниками?
— Нет, но просто похоже очень… Может быть, мне просто показалось.
Тема-то, сам понимаешь, общая.
— Тебе показалось, дорогой мой. Давай концерт посмотрим. Плоды рук
своих, так сказать.
— Давай, конечно.
«За собой замечай, сучонок. Посмотрим ещё, что ты за концерт
придумал и кого ты копируешь».
В главном зале на сцену вышла девушка, одетая в русское национальное
платье и, кажется, с кокошником на голове (хотя не исключено, что это
были тёмные очки, засунутые в волосы, просто большого размера). Она
довольно хорошим голосом затянула что-то типа «Ой матушка нальёт ведро,
молча принесёт воды». До кучи она звалась Прасковья или Варвара, я не
очень помнил.
— Что за телка, Вадим?
— Это новая звезда этнической сцены, Прасковья. Попала в ротацию
MTV, кстати.
— Да? Песня какая-то похоронная. Вяловато все, драйва нет.
— Зато русская народная. В рамках «возвращения к истокам», —
усмехнулся Вадим.
— Да уж.
Прасковья тем временем тянула свою занудь уже пятую минуту. Когда я
собрался уходить, музыка изменилась. Я обернулся. Прасковья сняла свой
кокошник-очки, тряхнула волосами и завыла «Mama, oooh, did I mean to make
you cry? It's sometimes whishes I'd never been born at all». Я буквально
ощутил кожей, как Фредди Меркьюри несколько раз переворачивается в гробу,
слыша, как варварски коверкают его великую песню.
— А вот и драйв, — сказал Вадим.
— По мне, так уж лучше её оригинальное нытьё, нежели такой драйв.
Воистину, лучше бы уж она никогда не рождалась.
— Что делать? Не переживай. Люди едят, слушают музыку, прессы много,
митинг прошёл не так уж и плохо. В целом, посмотри, все довольны.
— Сейчас ещё водки вынесут, так вообще недовольных не останется, —
тихо резюмировал я.
— Это факт, — к нам подошёл Гена Орлов с каким-то всклокоченным
шаромыжником, — Антон, ты сегодня спрашивал меня про режиссёра, вот,
познакомься — Аристарх Федулов, известный режиссёр в области…
— Арт-хаус. В области кинофильмов арт-хаус. Рад знакомству. Рад.
Очень много о вас слышал, — протянул мне руку всклокоченный режиссёр,
блея елейным голосом.
— Я тоже… рад, — пожал я протянутую мне руку и посмотрел на Генку,
как бы спрашивая: «Это что за обсос?»
— Аристарх, пожалуй, самый талантливый из плеяды авторов кино,
которое многие, по недомыслию, называют «кино не для всех».
— Н-да. Так говорят, — зарделся от счастья Аристарх, — я режиссёр и,
немного, продюсер. Сами знаете, в наше тяжёлое время, время, когда
бездарности правят бал, а истинные творцы прозябают, когда никто не верит
в кино, особенно в кино с размахом. Приходится совмещать. Я творю для
интеллектуалов, знаете ли.
Я посмотрел на Вадима, и тот немедленно перехватил мяч:
— Аристарх, я прекрасно помню ваше кино «Клозет Сознания», так,
кажется?
— Вы видели?
Аристарх начал увлечённо беседовать с Вадимом, а я, вполголоса,
спросил у Генки:
— Это кто?
— Режиссёр.
— Я вижу, что не плотник. Что снял?— Штаны. Шутка. Снимает все — от видеоклипов до рекламы. Лет десять
назад с короткометражкой победил в конкурсе «Надежда русского кино».
Какое-то время ходил в молодых дарованиях и, по ходу, по сей день себя
таковым считает.
— Сильно ебанутый?
— В меру. Творчество творчеством, а бабки бабками.
— Пьёт сильно?
— Так… — отвёл глаза Гена.
— Ну, короткий документал-то потянет?
— Говорю же тебе, рекламу снимает.
— Ясно. Деньги ему очень нужны?
— Как всегда. Сейчас мне пел про то, как купил у бедных гениев
коллекцию их фоторабот, мечтает продать какому-нибудь олигарху. «Для
создания интеллектуального наследия». Смотри, грузить тебя этим начнёт.
— Супер. То, что надо. Спасибо тебе.
Я подошёл сзади к Аристарху, взял его под руку, сказав Вадиму, что
украду гения кино на пять минут, и увлёк режиссёра за собой.
— Скажите, Аристарх, я слышал, что вы обладаете коллекцией
уникальных фотографий?
— Да, понимаете, их авторы, молодые, талантливые люди, живут совсем
без поддержки и…
— У меня как раз один знакомый нефтяной магнат собирает такие
работы.
— Да что вы говорите!
— Именно. Но сейчас у меня к вам личное дело. Скажите, вы любите
гротеск? Гротеск, как язык кино, в стране, которую сделали немой?
— Я… я не совсем понимаю, но…
— В общем, мне нужно снять короткое документальное кино. Кино о
людях трудной судьбы. Правдивое кино. Оно будет называться «Настоящие
боги из подвалов» и своим эзоповым языком расскажет зрителю о трагедии
нашей эпохи.
— Я давно не занимался документальными вещами. Понимаете, трудности
финансирования…
— Нет, нет! Умоляю, Аристарх! Художник не должен думать о деньгах.
Все трудности финансирования этой картины я беру на себя. Я полагаю, что
пятнадцать тысяч долларов в качестве вашего гонорара — это справедливая
цена? Если у нас получится работать вместе, то я готов взять на себя
проблемы финансирования ваших следующих проектов.
— Мои проекты, — глаза Аристарха зажглись, — мне трудно с ними.
Понимаете, что такое жить здесь и сейчас, когда трудно дышать?
— Не договаривайте, Аристарх. Слава богу, традиции русского
меценатства не умерли. Так вот, о моём проекте.
— Да! — мне показалось, что Аристарх даже присел, чтобы заглянуть
мне в лицо. — О вашем проекте. Я весь внимание.
— Представьте себе детей. Беспризорных детей России. Которых
используют, как знамя идеологии… — обнял я Аристарха за плечи.
После открывшей вечер Прасковьи пошёл парад уродов под названием
«Нас не разъединить». Сначала стучали в бубен дагестанцы, потом чукчи
терзали барабанные перепонки собравшихся игрой на китовом усе. Станцевали
грузины, самый молодой из которых после выступления подарил ведущей розы
со словами: «Пусть зацветут эти розы нашей свободы и в ваших сердцах».
«Безусловно, у вас-то электричества, чтобы отапливать оранжереи, нет», —
подумал я про себя. После грузин выступали татары и хохлы, которые начали
с неплохого слогана типа «Во времена дружбы Тараса Шевченко и Александра
Пушкина ещё не было газа». Затем вышел детский еврейский хор. Я заметил,
что народ явно начал скучать. Мне же, после разговора с Аристархом,
наоборот, стало чуть веселее. Посмотрев на часы, я понял, что за полчаса
до основного банкета люди не разойдутся, но всё-таки захотел уточнить у
Вадима, что будет дальше. И тут ко мне подошёл промоутер Олег, отвечавший
за организацию концерта: — Ну, че, как тебе народное творчество? — весьма фамильярно
обратился он ко мне.
— Да вроде ничего, народ только уже заскучал. Как бы не
«нанародничались» они до банкета
— Да не успеют, не переживай. Все нормально идёт.
— Дай бог. Ты спросить что-то хотел?
— Ага. Антон, а когда телок ставить?
— Что?
— Я говорю, когда телок ставить?
— Каких телок? — я чувствую, как моя спина стремительно делается
мокрой от пота — Я не врубился, каких, на хуй, телок?
— Ну, как… — Олег делает ослиное лицо, — ты же сказал, что вечером
олигархи подъедут, всё должно быть культурно. Правильно?
— И… и что?
— Ну, я тебя и спрашиваю, номера со стриптизом сейчас выводить или
перед самым банкетом?
— Бля…бля… — я отстраняюсь от Олега, как от чумного, и начинаю
ходить вокруг него. Затем я достаю рацию и практически ору в неё: «Вадим,
быстро подойди ко мне, бегом, бля». Через минуту подбегает Вадим. Олег
тут же наскакивает на него и орёт: «Нет, чо не так? Ты скажи, чо не так?
Чо он орёт на меня, я ему чо, клоун?» Я курю и считаю про себя до десяти.
Три раза. Поворачиваюсь к Вадиму и спрашиваю:
— Вадик, ты этому Олегу объяснил концепцию вечера?
— Да. В общих чертах…
— В общих? Хорошо же ты ему объяснил, как я погляжу. Он нам тут
телок собрался ставить, врубаешься, нет?
Вадим удивлённо поворачивается к Олегу:
— Олег, зачем нам телки?
— Не, чуваки, так не пойдёт. Не надо меня грузить. Вы меж собой
разберитесь сначала? Мне сказали, «будут олигархи», я подогнал стриптиз.
Теперь вы паритесь и парите меня. Чо плохого в телках, я не понимаю?
Мужики, может, вы просто типа нервничаете? Может, вам «сняться»? — Он
характерно втягивает воздух ноздрями. — А чо, у меня есть. Может, дать?
Меня начало колотить, едва я представил лицо Вербицкого в тот
момент, когда на сцене появятся голые бабы, а жены банкиров начнут
кривить рожи и разворачивать своих драгоценных к выходу. Я снова
закуриваю и медленно, растягивая слова, обращаюсь к обоим:
— Вы случайно не читали мой план мероприятия? Ну, там про концерт
творчества многонациональной России, в духе «культура народов СССР»?
Такое слово, как культурное мероприятие, вам там встречалось?
— Да, но… — тянет Вадим
— Я читал, — снова встревает Олег, — и бюджет писал согласно твоей
«многонациональной России». Щас пройдут все эти чурки и чукчи с жидовским
хором, после них будут «Фреш Арт», потом «Комеди Клаб». А стриптиз
просто, чтобы веселее разогреть.
— Кто? Какой «арт»? Какая «комеди»? Вы тут головой все ебанулись?
Вадим, ты думаешь, что ты снова работаешь директором по рекламе и делаешь
клубную вечеринку?
— Так «Комеди Клаб» — они же армяне, вот и многонациональная тема, —
отвечает Олег и непонимающе смотрит на Вадима, который стоит зелёный, под
цвет стены. Я подхожу к нему вплотную и ору в лицо:
— Ты, сука, хочешь подставить меня? Или ты просто тупой урод? Ты
проверил, чего он там тебе подготовил или просто тупо спиздил вместе с
ним бюджет? Какие телки? Какие «фрэш арт»? Тут через полчаса будут
серьёзные люди с жёнами. — Я провожу перед его лицом рукой. — Серьёзные
люди с жёнами, понимаешь? Понимаешь, что начнётся, когда на сцену выйдут
шлюхи сиськами трясти? Ты думаешь, мы что делаем? Гламур-пати? У нас
концерт и банкет, посвящённый благотворительности, а не блядский домик.
Может, он ещё сюда пригласил двух-трёх дилеров? Так, чтобы было, чем
«сняться»?Олег в этот момент посмотрел в пол. Вадим достал сигарету и начал
судорожно хлопать по карманам в поисках зажигалки.
— Значит так. Слушайте меня оба, бараны. Армян и прочий арт — на хуй
отсюда. Телок просто не выпускать из гримерок до конца вечера. Олег, ты
сейчас собираешь своих и на хуй отсюда скачками. Если кто-то останется
недоволен, вам пиздец. Особенно тебе, мой клубный друг Вадик.
— Э, я не понял, я телкам из своих платил. Вы мне ещё пятёрку
остались должны. И чего теперь делать?
— Тебе теперь галопом надо отсюда.
— Не, а пятёрку ты мне когда вернёшь? Ты меня чо, кидаешь? Я не
сирота, можно потом порешать будет.
Я говорю в рацию: «Трёх охранников ко мне». Олег быстро исчезает в
толпе. Я беру под локоть Вадима и иду с ним в туалет. Подбежавшего
охранника я оставляю стеречь дверь. В туалете Вадим прислоняется к стене
и лопочет: «Антон, я все объясню». Я бью его под дых:
— Почему ты не проверил программу?
— Аааантон, — Вадим хватает ртом воздух, — я ему доверял, понимаешь…
Он выпрямляется, и я снова бью его. В этот раз в лицо.
— Нужно проверять, а не доверять. Ты по старой привычке решил
чуть-чуть бюджета себе откусить?…
— Антон, я прошу тебя, я ошибся.
— Ты мне сейчас все мероприятие завалишь, понимаешь, урод?
— Антон…
— Я тебе уволю, сука.
— Я прошу…
— Завтра уволю к ебеням.
— Я прошу тебя, дай мне шанс.
— Мы не оставляем друг другу не единого шанса, скотина.
Я потираю ушибленную руку и в сопровождении охраны иду к Свете,
которая занимается артистами. Света сидит за кулисами, пьёт кофе и
непонимающе разглядывает список выступлений.
— Антон Геннадьевич, тут только что приходил Олег…
— Я в курсе. Кто после евреев выступает?
— «Комеди Клаб» уехал, девушки и эти из…
— Так. Скрипачи твои тут ещё?
— Да. Они уже…
— Так. Обещай им вторую ставку, пусть играют ещё полчаса до банкета.
— ОК.
— Кто на банкете играет?
— Арфистка.
— Она тут?
— Только приехала.
— Что ещё в плане программы?
— Если девушки не будут выступать, то…
— …девушки не будут. Все?
— Все.
— Запускай скрипачей.
«Идиот. Какой же я баран. Ужас. Катастрофа», — я бегу к банкетной
зоне и говорю сам с собой. Видимо, придётся проверить и кухню заодно.
Меня изрядно трясло, но где-то в чулане сознания я понимал, что счастливо
спасся.
На бегу я открываю двери гримерок, чтобы найти стриптизерш и лично
сказать им, чтобы до конца события рожи не высовывали. Я нахожу телок в
маленькой каморке, где стоят веники, ведра и всякая бытовая химия. Трое
девушек, практически верхом друг на друге, умудрились разместиться среди
тряпок и швабр. Когда я рывком открываю дверь, одна из них испуганно
вскрикивает, другая закрывает рот рукой.
— О! Вот вы где, балерины мои. Значит так. До конца вечера два часа.
Если хоть одна из вас покинет эту «лаунж-зону» — всем пиздец. Я ясно
выражаюсь?
— А писать выходить можно? — спрашивает самая смазливая из них.— Боюсь, что нет, сударыня. Боюсь, что нет. — Я корчу идиотскую
улыбку и показываю пальцем на ведра.
— Мы вообще-то танцевать сюда приехали, а не в коптерке сидеть, —
продолжает она.
Я вплотную подхожу к ней, беру в руки швабру и говорю:
— Милая моя, если ты сделаешь хотя бы шаг за пределы этой комнаты,
то твоим шестом до конца дней будет вот это. Ферштейн?
Девушки дружно опускают глаза. Я выхожу из комнаты и двигаю на
кухню, на всякий случай выставив у каморки охранника.
Посетив кухню и убедившись, что ни со спиртным, ни с едой проблем не
будет, я вышел к гостям. По рации мне передали, что приехал Вербицкий.
Пройдя через группу журналистов, я нашёл его в углу, беседующим с одним
из наших интернетчиков Пашей.
— Здравствуйте, Аркадий Яковлевич.
— Привет
— Вы давно здесь? Я просто отходил кухню проверять.
— Нет, не очень.
— Ну и как вам?
— Да все нормально вроде. Скоро начинаем?
— Через пять минут. Ждём, когда основные гости приедут. Как митинг?
Вам уже показали записи?
— Показали. Знаешь, Антон, давай на днях все это обсудим.
— Вам что-то не понравилось?
— Да нет… не то, чтобы не понравилось. Просто я хотел с тобой
поговорить по поводу твоей работы за последний месяц. Помнишь наш
вчерашний телефонный разговор?
— У вас есть какие-то оценки? — осторожно заметил я.
— Да вяловато как-то… Все то же самое. Новизны нет, понимаешь? Той
самой фантазии, о которой мы с тобой давно говорили. В целом есть
вопросы.
— Может быть, мы их сейчас обсудим?
— Нет, Антон, не стоит. Давай после. А сейчас я гостей пойду
встречать, а ты прессой займись. Да, кстати, ты не знаешь, что за
разговоры пошли про финансовый кризис?
— Вы имеете в виду кризис в банке «Зевс», — я удивился тому, как
быстро стала распространяться информация из Интернета.
— Ну, вроде с ним.
— Говорят, что у них лицензию отзывают. А я сегодня дал команду
масштабировать в СМИ банковский кризис на фоне ситуации с «Зевсом».
— Да? — Вербицкий удивлённо вскинул брови. — Интересно. Ну, дай бог.
Дай бог. Завтра расскажешь. Если, в самом деле, есть о чём.
Моё настроение, изрядно испорченное Вадимом, сделалось просто
омерзительным. Старый козёл. Фантазии нет. А, блядь, бюджеты под неё
есть? Ну, я тебе завтра покажу фантазию. Если выгорят дела с Зайцевым,
детьми-бомжами и банком, я тебе такую смету за фантазию выкачу, что оба
«Дозора» отдохнут. Я тебе завтра покажу «Дроздиков пикчерз представляет».
Фантазии у меня нет. А у него она, значит, есть? Чего же он тогда людей
нанимает? Коньяк пить не с кем? Делал бы все сам и не пиздел. Придурок.
Разозлившись, я тем не менее заставил себя улыбнуться, подойти к
журналистам и потрещать ни о чём, постоянно поглядывая на часы. До начала
банкета оставалось несколько минут.
И вот, когда почти все уже собрались, распахнулись двери в банкетный
зал. Мы дружными рядами проходим — журналисты, политологи, аналитики,
политтехнологи и прочая медийная шлоебень рангом пониже. За нами степенно
движутся банкиры, нефтяники, газовики, просто мильонщики и пара
олигархов. Сегодняшний вечер плавно финиширует.
В банкетном зале мильенщики и их жены стоят особняком и мило
беседуют о планах на уик-энд, росте биржевых котировок, угрозе потери
бизнеса в свете последних действий государства, новом европейском
оффшорном законодательстве, отдыхе на Сардинии, Лондонском Экономическом
Форуме, небывалых затратах на новогодние корпоративы с приглашённымизвёздами а-ля Кайли Миноуг и прочих важных делах. Когда в разговорах
всплывает фамилия Ходорковского, голосовые тональности понижаются.
Некоторые из мильонщиков оглядываются или даже отворачиваются. Впрочем,
такие разговоры быстро стихают, и беседа возвращается в привычное
светское русло. С человеком, поднявшим эту тему, собеседники тут же
начинают обсуждать что-то хорошее, например, новое купе от Bentley, делая
вид, что упоминание о Хайдере они не заметили. В целом всё выглядит очень
по-светски. Так обычно ведут себя хорошо воспитанные люди, когда в их
присутствии кто-то пукает. Хотя, безусловно, среди этих милых людей есть
и те, кто предпочёл сразу покинуть эту компанию, сославшись на то, что у
его жены пустой бокал и ему немедленно нужно отыскать официанта. Реально,
в этакой духоте весьма трудно стоять с пустым бокалом. Особенно дамам.
Изредка к «тузам» подкатывают медийщики, интеллектуально-творческая
элита и прочие производящие «духовные ценности» люди. Приторно
улыбающиеся и быстро говорящие. Подходя ближе, все они как будто
уменьшаются в размерах. Даже те из них, кого Бог наградил богатырским
ростом, становятся одной высоты или даже меньше самых маленьких пузатых
миллионеров, с которыми они разговаривают. Издалека это выглядит
настолько чудно, что невольно задумываешься о том, как этим людям удаётся
попирать все законы физики, увеличиваясь или уменьшаясь в одну и ту же
единицу времени. Людям знающим, безусловно, понятно, что когда речь идёт
о финансировании новых проектов, кинофильмов, правозащитных и культурных
организаций, физика перестаёт быть такой уж точной наукой. Тут же снуют
молоденькие журналистки, на бегу поправляющие декольте, в надежде на
интервью с мильонщиками. Впрочем, ближе двух метров они не рискуют
приближаться, поскольку жены будущих интервьюируемых ещё недостаточно
пьяны. Те же из этих молодых валькирий, кто всё-таки решает достаточно
близко подойти к этой компании, встречаются взглядами с ещё трезвыми
супругами, немедленно превращаются в мышей и исчезают в паркетных щелях.
Неподалёку стоят политтехнологи, сидящие «на проектах», некоторые со
своими боссами. По нашей манере отпивать из бокала, можно определить
настроение и степень удачливости каждого. Мои улыбающиеся и кивающие
головой коллеги стоят с полными бокалами, довольно внимая словам
начальников. Мы же стоим рядом с молчащим Вербицким. Гена, Вадим и ваш
покорный слуга. Мы часто прикладываемся к шампанскому, невежливо
окрикиваем официантов, проносящихся с полными подносами, и
переговариваемся друг с другом. Ибо делишки наши идут не совсем хорошо.
Хуево просто, если честно.
Рядом находится гражданский клуб «Ум, честь и совесть», члены
которого, седые и тучные политологи, которых пускают сюда в зачёт за
былые, уже не ведомые никому из присутствующих заслуги, раскатисто басят
что-то о «идеальном мире Солженицына», «Сахарове, опередившем время» и
прочих столпах русской общественной мысли. Судя по тому, с какой частотой
в их базарах проскакивают словечки «Русь святая», «Православие», «сука
журналистская», «иудушка Глебушка» и «блядь питерская», они уже
основательно поддатые.
На другом конце зала идут пьяные братания «непримиримых» аналитиков,
придерживающихся диаметрально противоположных взглядов на демократический
путь России, но тем не менее получающих зарплату от одних и тех же людей.
У самой стены, подобно декорации к нашему «обществу спектакля»,
сидит перезрелая красотка пышных форм, в белом бальном платье, которая
играет на арфе, дабы услаждать слух присутствующих. Она подслеповато
зырит на всех из-под полусонных век и перебирает струны. Возможно, эта её
манера смотреть, возможно, клубы сигаретного дыма, от которых она
периодически чихает, отворачиваясь куда-то в область подмышки, делают её
похожей на большого говорящего попугая, который хочет спать, но не может
из-за припозднившихся в хозяйском доме гостей. Кажется, вот-вот она
встанет, прекратит играть и громко выругается матом, которому научилась
пять минут назад от пьяных людей. И тут кто-то из домашних подойдёт, мило
хихикнет и прикроет клетку тканевым колпаком, чтобы попугай мог уснуть.В момент, когда я об этом думаю, действительно открывается дверь, и
в зал входит девушка неземной красоты, с подносом, накрытым колпаком.
Вечер подошёл к концу. Сейчас все дожрут и допьют, и все мы, соратники по
борьбе, наконец, сделаем то, ради чего, собственно, и собрались —
займёмся благотворительностью!
Под людской гомон, пьяные слюнявые поцелуи, звук бокалов, обсуждение
новых концепций, столкновение дискурсов и арфу, девушка шествует по залу,
подходя к разрозненным группам гостей и приподнимая колпак. Под него
следует складывать пожертвования детям-сиротам, «которым в это непростое
для России время, как никогда раньше, требуется наша помощь», как
написано в приглашении на вечер. Кто именно эти дети и почему помощь им
требуется «как никогда раньше», в тексте приглашения не уточняется.
Видимо, публика тут собралась понимающая и не нуждающаяся в
дополнительных комментариях. Хотя я лично отрубил бы креативщику,
составлявшему текст приглашения, руки по локоть. А заодно и ноги, чтобы
клавиатуру уже нечем было держать.
Отметив нетрезвым глазом траекторию её маршрута, первыми съебывают
журналисты, кажется, один из них бросает что-то типа «вечеринка умерла».
Члены клуба «Ум, честь…» продолжают бухать, даже не удосуживаясь
прерваться, когда девушка подходит к ним. Братающиеся аналитики и
творческая элита каким-то хитрым образом перемещаются в тот конец зала,
который девушка уже миновала.
Когда она доходит до нас, я кладу на поднос пятьдесят долларов, хочу
убрать портмоне в карман, но через секунду раскрываю его и кладу ещё
пятьдесят. На правах организатора, так сказать. Следом наша компания
политтехнологов также аккуратно кладёт свои сложенные пополам купюры на
поднос. Из чувства цеховой солидарности, не иначе.
Апофеоз нашего благотворительного ужина наступает, когда девушка
подходит к группе «тузов». Настал тот момент, ради чего, собственно, все
и заряжалось. Тут же выясняется, что у некоторых нет с собой кошельков,
потому что они находятся у водителей, кто-то, пьяно смеясь, говорит: «А
что делать!» — и лезет во внутренний карман, один из гостей, чуть
пошатываясь, тут же на подносе выписывает чек, роняя на лежащие купюры
пепел своей сигары. Некоторых под локоть выводят супруги, некоторые
слиняли ещё раньше. Мужики вроде упираются, но их благоразумные и
человечные жёнушки шепчут им на ухо: «У тебя свои дети дома, лучше больше
им внимания уделяй». Но в целом тем или иным образом оставшиеся
«аллигаторы» были девушкой окучены.
После того, как все гости разъезжаются, я выхожу на улицу. Закрыв
глаза, я втягиваю прохладный воздух ночной Москвы. Для этого времени
очень тихо. Даже машин не слышно. Вдруг где-то вдалеке слышится цоканье
каблуков по асфальту. Я схожу по ступеням и вглядываюсь в ночь. Через
дорогу быстрыми шажками переходят телки, оставленные мной в кладовой. Они
оглядываются по сторонам, неестественно переступают, аккуратно выставляя
ноги в туфлях-платформах для стриптиза. Реально они выглядят, как
неизвестно откуда взявшиеся страусихи. Я засовываю пальцы в рот и
разрезаю тишину своим свистом. Телки бросаются бежать, одна из них
спотыкается, но ухитряется не упасть.
— Куда, бля! Стоять! — ору я.
Стриптизерши исчезают в кустах на противоположной стороне улицы. Я
разражаюсь смехом. Я ржу в голос минуту, две, три. Меня всего трясёт от
смеха.
В итоге выяснится, что организаторам мероприятия удалось собрать в
пользу детей сумму в районе пяти тысяч долларов США, что составляет
0,00125 процента от совокупного, официально заявленного годового дохода
гостей вечера, который, по моим самым скромным прикидкам, равняется
двумстам миллионам фунтов стерлингов. Что весьма неплохо «в это непростое
для России время». Если отталкиваться от текста приглашения, опять же.
Напомню, что общий бюджет мероприятия составил что-то в районе
полтинника. Не включая банкет, разумеется. В целом отдохнули неплохо.Приехав домой, я первым делом залез в Интернет, чтобы посмотреть,
как развивается тема с банковским кризисом. На форуме banker.ru после
сообщения нашей подставной Ptichka82 уже образовалась целая простыня
комментариев, которые уже на полном серьёзе начали обсуждать кризис в
«Зевсе». Характерно, что тон им задало следующее послание:
DowJones:
Теперь понятно, с фуя ли баня сгорела. Что-то быстро «Зевсовцы»
среагировали. В оправдания полезли, значит, у ребят на самом деле крыша
горит.
Наша «птичка» выступала ещё пару раз с попыткой опровержения, но
посетители форума уже заразились паникой. Двумя гвоздями в гроб темы
форума стали вот эти послания:
Stalker:
Напротив моего офиса филиал «Зевса». Сегодня он почему-то закрылся
раньше обычного. В пять часов. Интересно почему?
Forbes_Hero:
Ребят я пытался в восемь часов снять деньги в своём офисном банкомате
«Зевса». «Автомат временно не работает»… Вот собственно и все… наверное
В «Live Journal» под постом OlgaTT было уже за триста комментариев.
Маргинальная молодёжь вкупе с рассерженными клерками собиралась завтра
устраивать флеш-моб у центрального офиса «Зевса». Председателем правления
банка была Зинаида Колпина, поэтому нетрудно догадаться, что лозунгом
флеш-моба стало сакраментальное «Где деньги, Зин?»
Генка также неплохо поработал. Информация о кризисе в «Зевсе»
разлетелась по чатам и форумам российского Интернета. Пара информационных
ресурсов вышла с вечерней новостью «Новый финансовый кризис в России»,
«Зевс» может покинуть банковский Олимп». Затем я зашёл на yandex.blogs.ru
и обнаружил «Кризис в Зевсе» самой горячей темой дня. Полазив по ссылкам
на обсуждение этой темы часа полтора, я сделал в своём блокноте некоторые
пометки и отправил Сашке SMS:
«Я в шоке».
Через минуту мне пришёл ответ:
«То ли ещё будет. Оставайтесь с нами».
Кажется, это была первая победа. Или просто удачный день. Мой день.
В любом случае я включил телевизор и с хорошим настроением посмотрел
новости.
По всем каналам прошёл сюжет о митинге в память разгона НТВ, где-то
даже показали меня крупным планом, по Восьмому каналу так вообще дали
большой сюжет о моих последних выступлениях. Сначала была нарезка с
молодёжного митинга, где я стоял с тем парнем, что быковал. Рожа у него
была совершенно каменная. Наверное, камера поймала нас в тот момент,
когда я незаметно саданул ему кулаком под рёбра. В целом единения меня и
молодёжи смотрелось убедительно. После этого был большой кусок моей речи
с сегодняшнего митинга и короткие интервью журналистам западных каналов.
После сюжета про митинги Восьмой канал в своих новостях упомянул
информацию о возможном банковском кризисе, «которая просочилась сегодня в
Интернет из компетентных источников». Я подумал о том, что Генка, ничего
не знающий о моём проекте с «Зевсом», сидит сейчас довольный и улыбается,
глядя на то, какой псевдокризис он замутил сегодня в Сети. Наверняка он
чуть испуган, потому что не ожидал такого эффекта. Он испуган, потому что
не знает, что ему делать с неожиданно получившимся событием завтра. Но он
отгоняет эту мысль, потому что завтра наступит через какое-то время. А
победа, его победа — уже сейчас.Я думал над тем, как это, в сущности, просто. Найти модератора,
отвечающего за канал распространения информации, кинуть ему «утечку», а
он сам донесёт её до своей аудитории. Главное — это внушить ему то, что
это он все придумал и исполнил. Главное — заставить его поверить в то,
что это он герой медиа. Я сел и набил ему SMS с единственной фразой:
«Генка — ты Интернет-гений».
Перед тем, как я лёг в кровать, мне пришло ещё два SMS. Первый —
«спасибо» от Генки и второй — от Вадима:
«Антон прости за сегодня. Я всё понял. Я договорился о встрече на
послезавтра. Если тебя этот день устраивает дай плиз знать».
Сначала я хотел ответить обоим, но потом решил, что эсэмзсится в два
часа ночи могут только молодые любовники. С другой стороны, им и был.
Сегодня я окончательно понял, что влюблён в медиа. Странно, как я этого
не понимал раньше?
Всю ночь мне снились прикольные цветные сны, которые, как всегда, не
запоминаются. Уже под утро мне приснилось, что я сидел за столом в
большой комнате, похожий на прозрачный куб. На стене перед моими глазами
висело штук двадцать экранов, на которых транслировались гонки машинок из
игры street racing моего телефона. На столе стоял огромный монитор,
разделённый на квадратики, в каждом из которых находился человек,
играющий на своём сотовом телефоне в эти долбанные машинки. Некоторые
игроки настолько вошли в азарт, что качались на поворотах или чуть
подскакивали на стульях в моменты, когда машина, которой они управляли,
проходила трамплин. Мне были видны только спины игроков, но во сне я
чётко понимал, что знаю каждого из них. Игроки сидели, сосредоточенно
вперившись в экраны своих телефонов, увлечённо жали на клавиши, хлопали
себя по коленкам, когда проигрывали, искренне радовались, когда их машина
приходила первой. Некоторые даже устанавливали персональные рекорды. Они
выбирали тактики наиболее быстрого прохождения трассы, старались быстрее
жать на клавиши, управляя своими машинами. Тогда как я одним щелчком мыши
менял им пейзажи, увеличивал или уменьшал их скорость и даже менял
машины. Некоторым вместо безымянных чёрных спорткаров я ставил «Порши»,
некоторым «Феррари», а иным так и вовсе «Жигули». Я смотрел за движением
машин на экранах и одновременно наблюдал за реакцией игроков, которые
думали, что это они управляют своими машинками. Каждый из них находился в
прозрачной комнате, похожей на мою. Казалось, что если кто-нибудь из них
обернётся назад, он непременно увидит меня, сидящего на некотором
удалении за большим монитором. Но отчего-то я чётко знал, что никто из
них не обернётся назад. То ли из-за того, что каждый был увлечён
собственной игрой, то ли из-за того, что никто из играющих даже не
допускал самого факта присутствия здесь кого-то ещё, кроме них самих. В
общем, я понимал, что никто из них не остановится и не посмотрит назад. А
ещё я знал, что, возможно, первый раз за этот год я проснусь с улыбкой.
