Кто ходит в гости по утрам - тарам-парам, парам-тарам

Часть 2

— Ни хера не дам, — Вик сел на стул в прихожей и для надёжности ещё и руками в него вцепился. — Моя мамка гомосеков не рожала.

— Недавашка, — хохотнул Любомир. — Тогда целоваться будем.

      Вик хмыкнул:

— Ага, ещё лучше — с мужиком я лизаться буду. Спешу и падаю.

— Не, ну нормально? — Люба округлил глаза. — Притащил меня, обнадёжил, а теперь — не буду.

— Кто притащил? — ошалел Вик. — Я притащил?

— Ну, а кто же? Я шёл себе, никого не трогал, и вдруг ты: «хочу, люблю, давай знакомиться». Я в кафе предлагал? Предлагал. К зебре в гости предлагал? Ты отказался, орал — «трахаться подавай!» А теперь в кусты, значит? И что мне с этим делать? Зацени!

       Люба взял руку Вика и положил на свой бугрящийся пах. Вик ойкнул, вырвал руку и встал. Люба мгновенно прижал его к стене. Провёл носом по шее, втягивая запах, лизнул за ухом. Вика там никто никогда не трогал, тем более языком. Он тихо охнул, и начал сползать, но Люба просунул колено ему между ног, прижался сильней, не давая шевелиться.

— Как от тебя хорошо пахнет, — мурлыкнул он. — И кожа такая нежная. Везде, интересно, такой? А дашь потрогать?

— Н-н-нет…

— У-у, вредина. Сам захотел, а теперь обламывает.

— Я не облам-м-м… м-м-м…

      Сопротивляться больше Вик тоже не мог, ибо поцелуй с мужиком оказался обалденно сладким. Постоял с минуту с вытаращенными глазами и закатил их под потолок. Люба оторвался на мгновение, посмотрел в моргалки затуманенные и сказал задумчиво:

—  Так-то лучше, а то трещишь как сорока — слова вставить не даёшь. Откуда только такие балаболки берутся? Зато когда молчишь, то такой сексуальный. Сам пойдёшь или на ручках отнести?

— Куда?

— На кровать, куда ж ещё.

— Нет, не хо-ум-м-пф-ф-ф…

      Что живым не уйдёт, Вик понял где-то после пятого поцелуя. К тому времени уже параллельно было. Обмяк совершенно, позволил себя отнести в комнату и раздеть. И не прочухался, даже когда его на живот перевернули, и что-то под этот самый живот подсунули. А потом!

Ну, повыл, конечно, тихонько. Громко орать как-то стыдно было, хоть и хотелось. Нет, не от боли, ибо трахальщиком Люба умелым оказался. Хоть и туфли любил. 

      Сам Люба не стеснялся совершенно. С удовольствием, завывал в голос. А когда не орал, то шептал в ухо. Такое шептал, что у порядочного человека уши от стыда отвалились бы. И про писечку, и про попочку, и про то, что между писечкой и попочкой находится.

      Вику тоже стыдно было, но слушал внимательно, и подмахивал послушно.

***

— Мне пора, — механическим голосом сказал Вик. — Домой.

      Лежащий рядом парень повернул голову:

— Домой? Чего ты там не видел, дома? Или жена волнуется?

— Нет. Жены нет.

— Ну и лежи. Сейчас передохнем, да ещё попрыгаем.

      Вик пощупал зад и помотал головой.

— Ну, тогда я поесть что-нибудь закажу. Ах, Викуля, с таким, как ты, жить можно, словно в сказке.

      Вик фыркнул:

— И кто я в сказке — принцесса?

— А на фига она? Знаешь сказку про принца, которому принцесса отказала?

— Он застрелился?

— Не, он обрадовался. Ездил на рыбалку, ужирался с друзьями в слюни, трахал кого хотел и пердел на весь дворец. Житуха, а? Будем, как два принца.

— Нет, я домой.

— Ну, надо, так надо, — скис Любомир.

      Вик вылез из постели, подобрал раскиданную по всем углам одежду, и кое-как одевшись, поковылял на выход.

— А зачем ты всё-таки туфли купил? — обернулся он в дверях.

      Люба пожал плечами:

— Просто нравятся.

      Вик скрылся за дверью, и через пару минут оттуда донёсся мат. Люба со скоростью пули сиганул в прихожую и замер.

      Вик, морщась, пытался натянуть новые Любины туфли.

— Да вот, померить решил. Жмут, суки! Мне они, кстати, больше идут… Надо бы только на размерчик поменять.